В нормальном состоянии такого не смог бы сделать ни один человек. Стоило лишь опустить вниз взгляд, задуматься, промедлить мгновение, и стопа бы соскользнула с покатого металла. Но юный берсерк не задумывался и не медлил. Как птица он пропорхал по цистернам с одной на другую, оказавшись наконец на самой высокой. Оттуда, воздев кость как стальной клинок, он обрушился на врага, опешившего от подобных невероятных кульбитов!

Если бы под берсерком находился обычный противник – любой, включая Аспирина или другого сталкера, опытного, сильного и вооруженного, врага не спасло бы ничто. Белошапочка прыгнул стремительно и страшно, с большой высоты. Чтобы убить или покалечить стоящего внизу человека, хватило бы одного его веса – удар костью-кинжалом не требовался. Ни автоматная очередь, ни пистолетная пуля остановить его не могли.

Однако враг Белошапочки человеком не был. И оружие у него было иное.

Гравитационный удар, как невидимая бита, остановил полет вниз и «отбил» обнаглевшего человечка в сторону. Со скоростью футбольного мяча Белошапочка впечатался в стену!

И остался лежать.

«Всё! – понял Аспирин. Автомат висел на его руках, но стрелять уже было поздно и бесполезно. – Был пацан и нет пацана». Белошапочка, вероятно, превратился в мешок с поломанными костями. После такого удара не выжил бы никто.

Дверь за спиной сталкера снова ухнула и начала крениться вместе с рамой. Агаш победно застрекотал, не торопясь, вразвалку приблизился к неподвижному противнику. Маленькая ручка схватила мертвеца за подбородок. Рот потянулся к лицу, чтобы объесть самое первое, самое нежное и свежее мясо…

В первую секунду Аспирин даже не понял, что произошло.

Мертвый Белошапочка молниеносно выпрямил руки и вонзил пальцы в глазницы твари. Каска отлетела, стукнулась о цистерну. Уши Аспирина заложило от истошного визга. Не давая опомниться, Белошапка вскочил (кости, как видно, у него были целы), сшиб ослепленного карлика и остервенело начал давить ногами, выкрикивая страшным голосом непонятные грубые слова. Потом сгреб Агаша за ноги, как куклу из секс-шопа, размахнулся и с нечеловеческой силой – воистину нечеловеческой, здоровый Аспирин бы так не смог, – шандарахнул им о цистерну словно кувалдой.

Цистерна ответила гулким звоном, будто церковный колокол. Кинетик упал на пол, на спину. Позвоночник, однако, был вывернут и поломан. Мелкий поганец лежал на спине, но затылком вверх.

Позабыв про дверь и про все на свете, Аспирин на шатающихся ногах подошел к берсерку. Потомок диких норманнов, в котором запоздало проснулась кровь варваров-убийц, даже не обернулся. Не замечая Аспирина, новоявленный истребитель монстров прошел за одну из цистерн, к которой вел по полу след подсохшей крови.

Потом показался снова. На руках он нес измызганную, перепачканную в грязи, но живую Медсестру. Та находилась в глубокой отключке. Посмотрев наконец на Аспирина, интурист молча опустил свой груз на пол. Лицо его было маской демона.

– Я все видел, – произнес пораженный сталкер, – ты невероятный боец.

Потомок викингов, однако, в ответ даже не улыбнулся.

– Он съел Любафу на моих гласах.

– Я понимаю…

– Ты?! Понимаешь?! – взорвался Белёк, вскинув подбородок.

Затем медленно опустил голову и отвернулся. Аспирин открыл рот, чтобы что-то сказать, но в это мгновение ворота сотряс новый удар. За скрипящей и плачущей дверью зазвучали победоносные возгласы маленьких людоедов. На головы сникших сталкеров посыпалась штукатурка, пылью и целыми шматами опадая на пол.

– Как я фишу, там са дферью полно кинетикоф? – сквозь зубы спросил Белошапочка.

– До хера, – жизнеутверждающе кивнул Аспирин.

– Фынесут дферь, и нам хана. Так?

– Им тоже. По крайней мере некоторому количеству.

Белошапочка улыбнулся:

– Фсе шутишь, сталкер? Скоро станешь трупом, а фсе шутишь.

– У тебя есть другие предложения? – Аспирин растянул бледный рот в усмешке. – Но, кстати, у меня есть. Я тут косяк заначил для такого дела. На него, правда, один чудик местный претендовал, но трава не для мутантов, сам понимаешь. В общем, когда уродцы полезут, можем нехило поржать.

Бровь Белошапочки поднялась вверх.

– Но ты же скасал, что сафясал с трафой? – удивился он.

– Завязал. Но какое это имеет значение? Знаешь, есть такая штука, называется «Сигара победы». Это когда лихой ковбой после всех приключений достает специально для этого заначенную дорогую сигару и начинает курить. Типа, наслаждается ситуацией. Так вот, моя заначка – примерно то же самое. Только на другой случай.

– На случай гипели?

– А что такого? Для чего существуют ковбои? Чтобы красиво побеждать. А сталкеры? Чтобы красиво дохнуть. Так что пусть у них будет «Сигара победы», а у нас… у нас, скажем, «Косяк поражения».

– Снаешь, мне не нрафится слово «порашение» – поморщился Белошапочка, – я не считаю, что мы проиграли. Мы ведь тостойно прошили этот тень, сталкер. Расфе нет?

– Согласен, – пожал плечами Аспирин. – Ты не поверишь, но я всю жизнь прожил достойно. Это кажется невероятным, когда глядишь на здорового бомжа, измазанного в крови, дерьме и всю жизнь занимавшегося сбором радиоактивной шняги, а также мочиловом, но… Вспоминая прошлое, я не вижу ничего, за что хотелось бы извиниться перед Аллахом.

– Даже са убийства?

Аспирин рассмеялся.

– Ты сам сегодня замочил двух уродов. Угрызения совести чувствуешь?

– Не.

– Вот и я про то же… Между прочим, хочу спросить, как ты выжил после удара об стену? Не пойму. Меня, ей-богу, размазало бы в говно.

– Сам не снаю, – хмыкнул Белёк, – но гофорят, берсерк в состоянии боевого экстаза способен фыдерживать удары ужасающей силы. У этого, впрочем, есть научное опьяснение. Человек бес рассудка лишен инстинкта самосохранения. Его мышцы расслаблены ф момент падения с фысоты. Ты не слышал истории о том, как пьяные или наркоманы падали из окон многоквартирных домоф, но оставались ф жифых?

– Пожалуй, слышал, – ответил Аспирин удивленно. – Так ты был бухой, что ли, когда рубился с Агашем?

– Хуже, – сказал Белошапочка, вспоминая Любаву, – ты даже не представляешь насколько хуже, сталкер…

После этих слов лицо интуриста на мгновение исказила злость. Он прошел куда-то в середину комнаты, подобрал почему-то валявшийся на земле «Орел пустыни», уверенно проверил обойму, вытащив ее резко и вставив тычком об ладонь.

– Жалко дефушек, – заявил Белошапочка, убирая пистолет за спину, под рубашку. – Мы только что спасли Медсестру. Но она фсе равно погипнет.

– Как и мы, приятель.

– Тогда пусть нас съедят перфыми!

Аспирин хмыкнул. С его напарником что-то произошло, это был уже не тот придурошный гей Белёк, каким явился в Зону всего пару дней назад. Глаза его пылали огнем, который Аспирин редко замечал у многих сталкеров. Дверь за их спинами стонала и вздрагивала, и все же вопреки ожиданиям Белёк тоже разулыбался.

– Я так скашу, – поразмыслив, заявил новорожденный сталкер, присаживаясь на корточки. – «Косяк порашения» все-таки не сфучит. Давай пусть будет лучше «Косяк гибели».

– Или «Последний косяк», – испортил все Аспирин, подсаживаясь к напарнику. – Или «Косяк-на-по-сошок». Или «Отходная».

– Та мне по хер! – Белошапочка рассмеялся.

– Ну так чё, дунем?

– А ты чё, не поделишься?

Оба заржали. Кивнув, Аспирин, послушно порылся за пазухой и, достав металлический портсигар, изъял из него папироску «Беломор» со скрученным носиком. Дверь трещала, и стоять ей, по всей видимости, осталось совсем не долго.

– На посошок, – резюмировал Аспирин, щелкая зажигалкой.

И только тогда осознал, что его слова звучат в полной тишине.

Оба сталкера мгновенно вскочили на ноги. Гомон в соседнем помещении оборвался резко, словно обрубленный топором. Изнасилованная телекинезом дверь висела не шелохнувшись. Сотни, если не тысячи карликов, столпившихся за железными створками, не могли уйти или исчезнуть. Они оставались – там. По-прежнему. Но не издавали ни звука. Не двигались и почти не дышали.