Я снова забралась на верхний этаж, магией Льда сотворила новую пару отмычек и открыла ими дверь на лестницу, ведущую к рабочему мостику. Выйдя на площадку, я остановилась и стянула с себя плотную белую рубашку, оставшись в черной водолазке. Сунула рубашку в футляр от виолончели и вытащила оттуда черный облегающий жилет с обычными подручными средствами в карманах: наличными деньгами, одноразовым мобильным телефоном, кредитными картами и парочкой поддельных документов. Достав из кармана черную шапку, я натянула её на голову, скрыв осветленные волосы.

Я поднялась по лестнице и вышла на рабочий мостик. То был не настоящий железный помост, а покрытый ковром узкий балкон вдоль стены, гигантским кольцом огибающий все здание оперы, как и на нижних этажах. Свет уже погас, и направленные на сцену прожекторы бросали блики на оркестровые инструменты. Музыканты замерли на широкой полукруглой сцене, ожидая взмаха дирижерской палочки.

Я кралась по мостику. С этой выгодной точки я обозревала весь зал, глядя прямо на вип-ложи второго этажа, включая ту, что принадлежала Гордону Джайлсу.

Бухгалтер уже сидел внутри. Должно быть, программа вечера не показалась ему интересной, потому что он скатал её в трубочку. Его рука тряслась, отбивая на колене быстрое стаккато свернутой бумагой. Нервная дрожь человека, знающего, что у него неприятности.

Дирижер кашлянул и поднял палочку. Зрители забормотали, замерли и затихли. Взмах металлической палочки — и оркестр разразился музыкой. Энергия. Эмоции. Радость. Я закрыла глаза, слушая музыку, совершенную гармонию, которую создавали инструменты, издавая сложные пассажи нот и аккордов. Звуки смешивались и растворялись друг в друге в симфонии невероятной красоты.

Я послушала музыку ещё несколько секунд, наслаждаясь гармонией. Затем переключилась на работу. Судя по расписанию в папке Флетчера, я должна закончить до антракта. Клиент желал устроить спектакль из преждевременной смерти Джайлса, и требовалось, чтобы его тело обнаружили в перерыве.

Я открыла футляр для виолончели и снова вытащила пластмассовую имитацию инструмента. В потайном отделе лежало мое сегодняшнее оружие — арбалет.

Он выглядел как обычный арбалет, разве что над спусковым механизмом был прикреплен мощный ружейный прицел, а заостренный металлический болт уже стоял наготове. Арбалет — идеальное оружие для середнячковых дел вроде этого. Так как я не хотела испытать на себе силу магии Воздуха Гордона Джайлса, то решила снять его на расстоянии. Спустить тетиву и убраться отсюда. Ради разнообразия никакой суматохи, никакой суеты, никакой крови на одежде. Единственных минусов моей работы.

Конечно, я могла бы взять и ружье. Легче достать, дешевле купить, результат тот же. Но, как по мне, от огнестрельного оружия слишком много шума. С арбалетом подобный риск исключается. Именно поэтому в большинстве случаев я пользуюсь среброкаменными ножами. Помимо арбалета на мне сегодня также были несколько клинков. Два в рукавах. Один у поясницы. Два в ботинках. Мой обычный арсенал из пяти ножей. Просто на всякий случай, если все пойдет не так, как задумано, и мне придется подойти к кому-то слишком близко.

Что хорошо в использовании среброкаменных ножей, так это то, что магический металл почти невозможно сломать, и лезвие способно повредиться, лишь если я воткну его в чью-то грудь так глубоко, что сложно будет вынуть. Но к тому времени, кхм, это уже будет неважно.

Я схватила арбалет и пристроилась с ним у края балкона. Здесь было темно, никто не смотрел в мою сторону, но я все равно выбрала наиболее темное место, чтобы прицелиться. По той же причине я сняла и белую рубашку. Я не хотела, чтобы какой-нибудь скучающий ребенок посмотрел наверх и спросил мамочку, что там делает на мостике фигура в черном со страшным оружием. Возможно, я и пришла кого-то убить, но совершенно нет необходимости пугать других присутствующих и портить им вечер. А один-единственный крик может пустить насмарку всю подготовку. Учитывая нервную натуру Гордона Джайлса, сомневаюсь, что в ближайшее время я снова смогу в него выстрелить. Вообще, удивительно, что он заявился на столь публичное мероприятие. Если бы я была бухгалтером, укравшим миллионы у Мэб Монро, то уже делала бы операцию по изменению внешности где-нибудь на необитаемом острове, а вовсе не наслаждалась представлением в местной опере.

Прицел дал мне возможность осмотреть ложу орлиным глазом. Именно поэтому я и увидела тонкую полоску света, когда открылась задняя дверь. Зрачок расширился, когда я идентифицировала вошедшего и попыталась понять, насколько он навредит моему плану.

В ложу вошел Донован Кейн.

Я знала Кейна визуально и по репутации. Донован Кейн был одним из немногих честных копов в городе, воспитанный в этом духе своим драгоценным покойным копом-папашей. Судя по словам Флетчера, Кейн из парней, что следуют закону, несмотря на тех, кто пытается им помешать. Не берет взятки. Не употребляет наркотики. Даже не курит, если верить Флетчеру.

Детектив прежде расследовал несколько моих более ранних дел, хотя почти безуспешно. В отличие от других киллеров, я не так глупа, чтобы расписываться на жертве. Некоторые наемники, особенно владеющие магией, на самом деле тратили время на вырезание своих рун на плоти жертвы, стенах или полу. До меня даже доходили слухи о каком-то вампире, которому нравилось рисовать руну кровью жертвы, смешанной с собственной. Идиоты. Руна на месте преступления — то же самое, что отпечаток пальца. Бахвальство символами — это билет в один конец на электрический стул. Южане не стесняются казнить людей, особенно когда подобные показные мероприятия санкционированы правительством.

Но Кейн знал о моем существовании в основном из-за моего последнего задания в городе пару месяцев назад — когда я убила его напарника.

Клифф Инглес не был плохим копом, но в свободное от работы время имел склонность избивать и насиловать проституток. В Эшленде этого недостаточно даже для того, чтобы лишиться места, что и говорить о привлечении моего пристального внимания. И это продолжалось, пока Инглес не применил насилие к тринадцатилетней дочери одной из проституток. Вампирша знала достаточно, чтобы адресовать просьбу о помощи Флетчеру. Старик терпеть не мог насильников, особенно тех, чьими жертвами были дети. Я таких типов тоже не жалую, поэтому выполнила работу безвозмездно. Ещё одна услуга обществу. Мэру стоило бы наградить меня медалью.

Кейн был в курсе, что его напарник — не самый добропорядочный человек, но очевидно не понимал масштабов его развращенности. Потому что после того, как я воткнула нож в раздутое брюхо Инглеса и отрезала гаду яйца, Донован Кейн публично поклялся предать убийцу напарника суду. С одной стороны, он дал обет, а с другой –намеревался отыскать того, кто обеспечил Инглесу мучительную преждевременную смерть и собственноручно заставить расплатиться за это всеми доступными способами. Расследование заглохло, но Кейн не сдался. Каждую неделю или около того он отправлял новый запрос в местные средства массовой информации, требуя сведений, касающихся убийства Инглеса.

О, Кейн не догадывался, что его напарника убила я, Джин Бланко, Паук. Он знал лишь, что Клиффа Инглеса прирезал наемный убийца. Будь это бандит или ещё какой отброс общества, он мог бы похвастаться своей работой, а кто-нибудь донес бы, и Кейн, вероятно, уже нашел бы преступника. Так или иначе, детективу хотелось найти того, кто убил Инглеса, и отомстить за мертвого напарника.

С тех пор я и заинтересовалась детективом. Какими бы бесплодными и ошибочными ни были его действия, его настойчивость забавляла меня, и я попросила Флетчера собрать на него досье.

Глядя в прицел, я следила за тем, как Кейн подошел к Джайлсу. Тридцать два года. Рост метр восемьдесят пять. Коротко стриженые черные волосы. Карие глаза. Волевой подбородок. Квадратная челюсть. Вздернутый нос с горбинкой. Стройная фигура. Смуглая кожа, выдающая испанское происхождение.