Литмир - Электронная Библиотека

Бабушка Назима была хорошо известна в Ташкенте и далеко за его пределами. Про нее ходили жуткие легенды, о ней рассказывали всевозможные небылицы, а дети пугали друг друга страшилками, в которых неизменно фигурировало имя бабушки Назимы.

Старики уверяли, что в молодости были знакомы с очаровательной девушкой из дальнего аула и все как один добивались ее руки. Но своенравная красавица предпочла всем пожилого иранца – вдовца, имевшего прекрасный дом, поголовье скота и бескрайние плантации хлопчатника. О странностях этого выбора судачили еще и потому, что внезапно скончавшаяся первая жена иранца была моложе его на двадцать пять лет. Цветущая женщина вдруг в один день слегла в постель, а через неделю умерла в жутких судорогах. Говаривали, что на смертном одре она, сплевывая пену и смотря невидящими глазами в потолок, шептала:

– Змея! Змея погубила меня!

Врач уверял безутешного мужа, что никаких следов змеиного укуса на теле женщины не было. Но и дать хоть сколько-нибудь вразумительного объяснения ее смерти доктор не смог. Молодая женщина ушла из жизни, не успев родить иранцу наследника.

Траур был недолгим. Спустя неделю после похорон в цветущем саду вдовца появилась девушка невиданной красоты. Пожилой мужчина принимал ванну в мраморной купальне прямо под ветвистым персиковым деревом. Увидев красавицу, он обомлел: она словно сошла по солнечному лучу – была невесома, прекрасна и загадочна. Скинув с себя воздушное покрывало, она стояла перед ним нагая и желанная, держа в ладони розовый персик. Иранец не мог вымолвить ни слова. Он лежал в купальне и во все глаза смотрел на волшебную диву. Сочный фрукт оказался прямо перед его губами, и он, как завороженный, надкусил персик, чувствуя, как сок стекает по подбородку, щекоча шею, грудь, живот. Или это был не сок, а рука прекрасной незнакомки – невесомая и нежная – ушедшая под воду, как гибкая и юркая змейка. Она проползла по всему телу мужчины, задержалась в паху, и вдовец почувствовал, как сладкий водоворот закружил его сознание. Солнце стало ярче. Оно заполнило собой все вокруг, растворив в ярком мареве и небо, и деревья, и девушку, разлилось жаркой, обжигающей волной и лопнуло сладким взрывом.

На следующий день заинтригованный мужчина выяснил, что девушка – самая что ни на есть земная. Живет она в соседнем ауле, и зовут ее Назима. Он, не раздумывая, пришел к ее родителям, заплатил калым, и через месяц сыграли свадьбу.

Иранец не мог нарадоваться на новую жену. Она дарила ему удовольствия, о которых он не мог даже мечтать. Ему казалось, что он помолодел на тридцать лет. И лишь одно огорчало – девушка все никак не могла забеременеть. Пожилой мужчина всем сердцем хотел наследника.

– Джаном, – шептал он ей, задыхаясь в упоительных ласках, – роди мне йигита. Роди мужчину, хозяина, которому я мог бы передать и свое богатство, и свою мудрость…

– Я все сделаю, мой господин, – отвечала она жарко, покусывая его за мочку уха. – Тебе не о чем волноваться. Ты еще молод и полон сил…

И она вновь и вновь доказывала ему это.

Однако время шло, а упругий и красивый живот Назимы и не думал округляться. Зато молодая жена иранца постепенно стала полновластной хозяйкой всех его имений. Казалось, она упивалась не столько роскошью, сколько властью над людьми, которую давало богатство. Она чувствовала себя царицей из волшебной восточной сказки.

Чем больше крепло в Назиме сознание собственного могущества, тем мрачнее и угрюмее становился ее муж.

– У меня нет больше времени, – сказал он ей однажды утром, наблюдая с остывающим интересом, как жена обмывает водой из кувшина свои великолепные груди с торчащими сосками, которые не потеряли упругости и манящей красоты, потому что никогда не вскармливали дитя. – Если ты не родишь мне наследника, я возьму вторую жену.

Спустя три дня после этой угрозы иранец испуганно жаловался свахе:

– Я ее боюсь… Я не знаю, что со мной. Когда смотрю в ее глаза, мне становится холодно от ужаса. И я… Я перестал быть мужчиной.

– Ты боишься собственную жену? – насмешливо переспрашивала старая сваха.

– Не зубоскаль, женщина. Не знаешь, о чем спрашиваешь. Я вдруг почувствовал, что моя Назима мне не принадлежит… Что она сильнее меня.

– Что тебя мучает? Чего ты опасаешься?

– Мне приснился сон. Скажи мне, что он значит. Я лежал на спине совершенно голый, а по мне ползла змея. Я не мог ее сбросить, потому что она доставляла мне удовольствие своим телом. Она мне показывала, что я – мужчина. Она извивалась и терлась об меня. Но потом… Потом она свернулась у меня на груди, и мне стало тяжело дышать… Я задыхался.

– Она укусила тебя?

– Я не знаю… Не помню. Кажется, да. Сердцу стало так больно.

– Тебе нужна другая жена. Я помогу.

Но сваха не успела помочь. На следующий день иранец подавился скользкой косточкой абрикоса. Он упал на пол, увлекая за собой шелковую скатерть со стола, хрипя и царапая грудь. В комнате никого не было, некому было поспешить на помощь задыхающемуся хозяину. Никто не услышал и его последнего хриплого стона:

– Змея

Через неделю после пышных похорон в город приехал из Бухары младший брат иранца. Это был настоящий красавец – высокий, стройный юноша с длинными черными волосами, тонким носом и волевым подбородком. Ему не было еще и двадцати. Он вошел в комнату Назимы и заявил с порога:

– Я пришел восстановить семя брату моему. Таков обычай. Ты теперь моя жена.

Назима встала с кровати, и юноша отметил про себя, что она красавица.

– Да, мой господин, – прошептала женщина, обвив руками его шею и склонившись ему на грудь.

В ту же ночь молодой наследник испытал блаженство, которого не ведал ранее ни с одной женщиной. Новая жена словно угадывала каждое его желание, опережала каждое его движение. Начала она с того, что приготовила для нового мужа ароматную ванну в мраморной купальне прямо в саду. Она не спеша омывала все его тело – от смуглых, гладких плечей до кончиков пальцев на ногах. Он лежал в купальне и чувствовал, как желание переполняет все его существо, накатывает жаркой, душной волной и растекается по всему телу, заставляя дрожать руки и колени в сладком вожделении. Он привлек ее прямо в купальне, не в силах сдерживать свои чувства, и вода, взволнованная их страстью, пахнущая шафраном и розой, переплескивалась через мраморные края, падала тяжелыми осколками на землю и тут же впитывалась ею с жадностью и таким же вожделением.

Потом они любили друг друга в спальне, на ворсистом египетском ковре, распластанном на полу.

Наутро, свежий и бодрый, молодой наследник вышел на улицу и, щурясь теплому солнцу, обратился к седобородому горожанину:

– Скажите, уважаемый, как мне добраться до лучшего базара, чтобы купить жене шелка и смирны?

– Это несложно, ака[7], – отвечал, поклонившись, горожанин. – Вон за теми минаретами есть прекрасный базар, где вы сможете купить все, что вам заблагорассудится.

«Ака?! Старик, верно, выжил из ума», – решил юноша и кивнул горожанину в знак благодарности и того, что разговор закончен. Но дехканин продолжал, желая, видимо, сделать приятное своему новому богатому соседу:

– Весь город завидует вам, ака… Знатное наследство, молодая красавица-жена…

«Да она старше меня! – чуть не вырвалось у юноши. Он развернулся и поспешно ушел обратно в глубь сада. – Странный старик…»

От утреннего настроения не осталось и следа. Юноша вдруг почувствовал ярость. Как же легко завистникам бросить ложку дегтя в бочку с медом. Ему ведь только что намекнули на то, что его жена слишком стара для него! Ей ведь уже за двадцать!

Он остановился перед мраморной купальней в саду. Воспоминания этой дивной ночи нахлынули на него, он представил руки Назимы, ее восхитительную грудь, ее округлые бедра, гладкую кожу. И вновь почувствовал желание. Вода в купальне все еще сохраняла волнующие ароматы. Юноша наклонился, зачерпнул ее ладонью и поднес к губам. В то же мгновение он вскрикнул, словно увидел змею. Рука скользнула по мрамору, и он, потеряв равновесие, упал грудью на холодный край ванны, во все глаза таращась на пахнущую шафраном и розами воду. Из купальни, как из зеркала, на него с ужасом смотрел дряхлый старик с лицом, покрытым морщинами, с длинными седыми волосами и изрытым оспой крючкообразным носом.

вернуться

7

Ака – уважительное обращение к старшему по возрасту (узб.).

12
{"b":"176464","o":1}