Литмир - Электронная Библиотека

Вадим переступил порог операторской в тот самый момент, когда на табло тревоги вспыхнула лампочка с номером 222. Пульт хрюкнул, и комната наполнилась жалобным писком. Жора Зевкович поморщился и, оторвавшись от детектива в пестрой обложке, разложенного прямо поверх дежурного журнала, страдальчески вздохнул:

– Коля, убери этот звук! На нервы действует.

Ефремов щелкнул клавишей и уставился на табло.

– Двести двадцать второй… Позвонишь?

– Позвони сам, – ответил Зевкович и опять углубился в чтение.

Вадим застыл на пороге, вновь охваченный странным тревожным предчувствием.

Лампочки, вспыхивающие с противным писком на табло, никого давно не удивляли и не тревожили. Такие сигналы поступали десять – пятнадцать раз за смену. И почти всегда это означало одно: гость ошибся кнопкой. Дело в том, что по странному замыслу планировщиков апартаментов клавиша сигнала тревоги была не только как две капли воды похожа на выключатель света, но и располагалась от него на расстоянии ладони. Еще один способ позвать на помощь был не менее странным. В ванной комнате, между шторкой душа и полотенцесушителем, тоскливо болтался красный шнурок, за который, естественно, дергали все, кто, принимая ванну, пытался дотянуться до полотенец. Таким образом, тревожная светомузыка в операторской была явлением привычным и ни к чему не обязывающим. Сотрудник смены обычно снимал трубку телефона и, набрав на нем три цифры, горящие на табло, умирающим от тоски голосом цедил заученное:

– Good afternoon! Security department. Have you got troubles? Oh, you must be pressed on the button SOS, or you pulled down the red cord in your bathroom!»[2]

Ефремов подержал трубку на весу, давая возможность Зевковичу послушать длинные безответные гудки, и вздохнул, наморщив лоб:

– Не отвечают…

Он уже собирался положить трубку на рычаг, когда вдруг гудки оборвались, и чей-то высокий голос задребезжал в мембране:

– Ребята… ребята… алло!

Ефремов включил громкую связь и внушительно произнес:

– Служба безопасности.

– Ребята! – надрывался голос. – Это я… Андрей… Белл-бой! Мужики!

– Чего орешь? – резонно поинтересовался Ефремов и бросил быстрый взгляд на Зевковича. Тот отложил книжку и снял очки.

– Мужики! Здесь трупешник! Трупешник здесь, мужики!

Вадим быстро вышел из операторской.

Он стоял в ожидании лифта за колонной в «Александровском», теребя ремешок от рации, и путано соображал, что могло произойти в «трех двойках».

«Она поднялась на этаж вместе с Андреем. Значит, «трупешник» – не она. Тогда – кто же? Тот, кому парень в плаще вручил цветы? Странный посыльный вышел из отеля без букета. И ничего никому не сказал. Значит, либо он не увидел труп, либо сам этот труп и организовал! Вот почему я сразу обратил внимание на этого «курьера»! Вот почему у меня стало тревожно на сердце!»

Вадим вздрогнул, когда двери лифта неожиданно распахнулись и оттуда спиной вперед неуклюже вышел белл-бой. Он испуганно придерживал за локоть ее. Словно боялся, что она вырвется и станет биться в истерике, нажимая подряд все кнопки на панели лифта. Вадим посторонился, пропуская их обоих и не сводя взгляда с этой красивой женщины. Ее лицо было таким белым, что, казалось, сливалось с настенной лепниной. Белл-бой беспокоился не зря. Вадиму почудилось, что колени ее вот-вот подогнутся и она потеряет сознание.

Рация буквально захлебывалась:

– Пятнадцатый, пятнадцатый, ответь десятому…

– Пятнадцатый…

– Я тебя не вижу в камеру… Ты где?

– Я уже возле двести двадцать второго. Где старший смены?

Голос Зевковича вклинился через треск эфира:

– Я уже на этаже. Иду от служебного лифта…

– Хорошо. Я возле номера…

– Коля, направь на этаж двадцать первого… Пятнадцатый, возвращайся на свой пост.

– Двадцать первый, ответь десятому…

– Двадцать первый…

– Дима, ты? Давай, оставь Володю на служебном входе и дуй на четвертый этаж.

– Понял.

– Коля, ты вызвал группу?

Это опять Зевкович. Из его интонаций исчезли привычные ироничные нотки, и поэтому голос старшего смены было трудно узнать.

– Вызвал три минуты назад…

– Хорошо. Конец связи.

Через холл пронесся Дима Мещерский – субтильный, но при этом самый шустрый сотрудник службы безопасности. Он шмыгнул в лифт, двери которого придержал для него Вадим. Дрожащую и задыхающуюся от шока женщину, как эстафетную палочку, принял у белл-боя Плешаков. Он повел ее в операторскую, бережно поддерживая за плечи и бормоча под нос какую-то нелепицу, вроде: «Ничего… ничего… аккуратненько…»

Пока Григорьев и Мещерский шли быстрым шагом по коридору четвертого этажа, Зевкович аккуратно просунул в замок 222-го номера карточку Emergency key, распахнул дверь и просунулся на полкорпуса внутрь.

Он долго вглядывался в полумрак комнаты, разбавленный только свечением единственной настольной лампы, потом нерешительно переступил порог, потоптался в прихожей, присел на корточки, словно пытаясь разглядеть что-то, опять выпрямился и… вздрогнул, почувствовав чью-то руку на своем плече.

– Ну, что здесь? – спросил Мещерский, пытаясь протиснуться в комнату между стенным шкафом и широкой фигурой Зевковича.

Тот раздраженно преградил ему путь и стал подталкивать к выходу:

– Не видишь, мужика какого-то грохнули. Здесь крови – по колено. Выйди, а то наследим оба.

Вадим ждал снаружи. Недовольный Мещерский вышел первым, за ним – Жора. Он осторожно закрыл дверь и приказал отрывисто:

– Надо остаться здесь до прибытия оперативной группы. Все понятно?

Вадим кивнул. Мещерский промолчал, обиженный на то, что его бесцеремонно вытолкнули из номера, даже не дав рассмотреть, что к чему. Зевкович щелкнул кнопкой рации:

– Коля, поинтересуйся у этого болл-вана, то есть у белл-боя, что он еще трогал в номере, кроме сигнальной кнопки и телефона…

Ефремов щелкнул кнопкой в ответ, что означало: «Ладно, поинтересуюсь…»

Через полчаса в номере 222 орудовала дежурная группа из УВД Центрального административного округа. Помимо двух оперативников и криминалиста прибыл кинолог с огромным лохматым псом, от которого, правда, оказалось мало проку. Он, петляя, потаскал своего хозяина по этажу и остановился перед дверью лифта, ведущего в «Александровский» бар.

«Посыльный в зеленом плаще спускался на другом лифте, – отметил про себя Вадим. – Значит, собака пошла по следу белл-боя и женщины».

Еще через полчаса подъехал начальник местного ОВД, а вслед за ним – прокурор межрайонной прокуратуры и следователь.

– Ну что, геморроя прибавилось?

– Похоже, коммерса[3] завалили. Два выстрела, в грудь и в голову… Две гильзы от ТТ.

– Оперативникам придется отработать жилой сектор на этаже, – предупредил начальник ОВД Жору Зевковича. – И еще понадобятся для беседы все сотрудники отеля, которые в последние два-три часа находились поблизости.

Следователь пробыл в номере недолго и спустился вместе с Зевковичем в операторскую. Начальник ОВД и прокурор еще некоторое время понаблюдали за работой бригады, обменялись несколькими фразами и ушли.

К «Националю» подъехала «скорая». Носилки быстро вынесли из номера к дверям, ведущим к служебному лифту.

– Двадцать первый!.. Открой решетку во внутренний дворик… Чтобы не через служебный вход выносить этого… ну, убитого…

Вадим провожал взглядом носилки, покрытые синей простыней, из-под которой выглядывали подошвы дорогих замшевых ботинок.

«Интересно, кто этот несчастный ей? Любовник? Друг? Коллега? Какая странная смерть. Прямо в центре Москвы, в пятизвездочном отеле…»

– Только этого нам не хватало, – услышал он голос над ухом. За его спиной ежился в брезгливом отвращении ночной менеджер. – Теперь журналюги намотают сопли на кулак! Всех гостей отвадят. Скандал. Опять – убытки…

вернуться

2

Добрый день! Служба безопасности отеля. У вас неприятности? О, вы, должно быть, нажали кнопку SOS или дернули за красный шнурок в ванной комнате!.. (англ.)

вернуться

3

Коммерс – коммерсант, бизнесмен (жарг.).

3
{"b":"176464","o":1}