– Это отель «Лиммерз», – ответил Эван. – Приезжая в город, я всегда в нем останавливаюсь.

Он отодвинулся, выпрямившись. Лотта пыталась расправить платье немного дрожащими руками. Еще минута, а может, мгновение – и он был бы внутри ее. Она желала этого, желала его так яростно, что перехватывало дыхание. Так отчего же она чувствует себя ничтожной и опустошенной?

Она укуталась поплотнее в накидку, словно стараясь защитить себя от подступающего к сердцу холода.

– «Лиммерз»? Что за дешевка! – воскликнула она.

– Как точно замечено, – ухмыльнулся Эван.

Он наклонился, чтобы открыть дверцу наемной кареты, и вышел, бросив со словами благодарности несколько монет вознице, и повернулся, протянув руку Лотте. Как только она направилась к двери отеля, он остановил ее, положив ладонь на ее руку.

– Постойте, – сказал он мягко.

Окинув Лотту взглядом, он с неожиданной заботой и трогательностью расправил накидку, надел капюшон так, чтобы скрыть ее растрепавшуюся прическу, прикоснулся к ее щеке мимолетным ласковым жестом. Лотта не успела понять, насколько случаен был этот жест, все ее существо затрепетало в ответ. Она заглянула ему в глаза, ища в них отблеск чувства, и не нашла!

– Все было очень неплохо, – заметил Эван легко и насмешливо. – Возможно, я получу какую-то пользу от вложенных денег.

В эту минуту Лотта отметила, что от Эвана Райдера не стоит ожидать простой человеческой нежности. Она сама подставила себя под удар, наивно ожидая подобных сантиментов от него. Только секс и деньги, а остальное – выбросить из головы! На этом и предстоит строить свою новую жизнь. Теперь уж она постарается не забывать полученный урок!

Эван обдумывал, как провести остаток вечера, но все возможные варианты только подхлестывали растущее раздражение. Он злился на Лотту, на себя самого, на обоих сразу. Похоже, то, как все совпало и сложилось, и являлось основной причиной его злости.

Он был в ярости, подумать только, Лотта попыталась его обокрасть и сбежать. Подобное вероломство, по идее, не должно было глубоко задеть его, скорее развлечь. Всего лишь легкий просчет в оценке. Вместо этого он почувствовал гнев, которого не ожидал от себя и который спровоцировал желание обладать Лоттой. Собственно, она искусно подогрела его своим недвусмысленным поведением. Он полагал, что владеет своими чувствами и никогда не теряет контроля над собой. Особенно в отношении женщин. Теперь его уверенность поколебалась. Выбрать любовницу и спать с ней – всего лишь часть плана. Вместо этого он каким-то непонятным образом попал в другую, незапланированную ситуацию.

Он с таким ожесточением стремился к близости с Лоттой и почти достиг ее в наемной карете. Именно почти. И это рождало у Эвана ощущение потрясения и неудовлетворенности. Никогда ему не приходилось испытывать подобное с другими. Он был достаточно искушен, чтобы позволить страстям играть собой, чувствам он и вовсе не придавал значения. Стоило непрошеному чувству проявить себя, как он тут же устанавливал дистанцию.

Лотта ничего не ответила ему, проскользнув вперед к дверям, ведущим в грязный вестибюль отеля. В ней чувствовалось благородное достоинство, которое трудно вытравить даже бесчестием и разорением у тех, кто, подобно ей, происходит из старинных знатных фамилий.

Эван последовал за ней. Появление Лотты вызвало несомненный интерес у постояльцев и прислуги, встретивших их в темноватом и лишенном привлекательности холле. Несколько подтянутых джентльменов – а в «Лиммерзе» обычно останавливались приехавшие поразвлечься владельцы окрестных поместий – жадными взглядами проводили Лотту, даже бледный клерк за конторкой не смог скрыть блеск возбуждения в глазах. Лотта смотрела на всех с высокомерным равнодушием. Эвану пришло в голову, что в этой бархатной накидке, из-под капюшона которой выбивались непослушные пряди шелковистых волос, и лицом, свободным от косметики, она больше похожа на молоденькую дебютантку, чем на опытную куртизанку, героиню множества скандальных любовных похождений.

В это время к ним подошел худощавый человек в кожаных бриджах и флотском кителе – форме 1-го полка наполеоновских карабинеров. Выступив вперед, он поклонился Лотте с непринужденной элегантностью.

– Примите мое восхищение, мадам, – произнес он. – Полковник Жак Ле Прево к вашим услугам. – Обернувшись к Эвану, он выразительно приподнял рыжеватые брови. – Бог мой, Сен-Северин! Мне казалось, вы собираетесь в храм Венеры, принадлежащий миссис Тронг, чтобы найти себе любовницу, а не в пансион благородных девиц!

Прежде чем Эван успел ответить, Лотта мило улыбнулась Ле Прево. Она прекрасно говорила по-французски.

– Вы ошибаетесь, месье. Я только что из борделя, а не из классной комнаты.

– О, мадам! – единственное, что смог произнести пораженный Ле Прево. Придя в себя, он устремил искрящийся смехом понимающий взгляд на Лотту. У него были очень выразительные глаза зеленовато-орехового цвета. – Какая находка – совершенный французский и прекрасное чувство юмора! Да вы просто счастливчик, Сен-Северин.

Он смотрел на Лоту изучающим взглядом.

– Хотелось бы надеяться, что Вонтедж не окажется чересчур скучным для вас в таком интересном обществе.

– Желаю и вам хорошо провести время, – ответил Эван, беря Лотту под руку. – Жак не так давно из Ридинга, – негромко пояснил он. – Это как раз то место, куда сосланы все самые богатые и влиятельные французские офицеры. Можно сказать, там собралось вполне приличное общество. Вряд ли он представляет, что за дыра этот Вонтедж.

– С этого момента я уже готов смириться со своей судьбой, – улыбнулся Ле Прево, дружески хлопнув Эвана ладонью по спине. – Но поверьте, лучше бы вам увести отсюда вашу английскую розу, мой друг, чтобы эти ревнивые деревенские джентльмены не попытались вернуть ее себе. – Он еще раз элегантно поклонился Лотте. – К вашим услугам, мадам. С нетерпением буду ждать более близкого знакомства.

– Я даже не подозревал, что вы так хорошо владеете французским, – сказал Эван, когда они стали подниматься по лестнице. – Вы, наверное, были очень любознательным ребенком?

– В это трудно поверить, не так ли? – усмехнулась Лотта. – На самом деле меня трудно было назвать прилежной. Моя гувернантка миссис Снук приходила в полное отчаяние. Но поскольку моя бабушка была француженкой, а мать в основном говорила с нами по-французски, я выучила его помимо своей воли.

– С нами?

– Да, с моим братом Тео и мной. А сейчас… он далеко, – добавила Лотта, поколебавшись.

Эван увидел, как тень промелькнула в ее глазах.

– Сражается против французов? – предположил он.

Эван увидел, как опустились уголки ее рта, а голос почти прервался.

– Я уже несколько месяцев не имею известий о нем и не уверена…

Ясно, она не знает, жив брат или погиб, сражаясь.

– Поверьте, мне жаль, – произнес Эван.

Лотта только пожала плечами. На ее лице сейчас было выражение покоя и сосредоточенности. Могло показаться, что ей безразлично сочувствие окружающих. Но Эван уже начал понемногу узнавать ее. Все могло пойти по-другому, если бы брат оказался рядом и помог ей, когда Лотта так нуждалась в его поддержке.

– Не стоит дольше об этом говорить, – с легким безразличием произнесла она.

Они уже шли по коридору второго этажа, кругом было тихо, и лампы горели неярко. Снизу доносились запахи еды и шум толпы.

Лотта искоса посмотрела на Эвана.

– А как вы учились говорить по-французски? – спросила она.

– Мне пришлось очень быстро учиться, – ответил он, улыбнувшись. – В кавалерии Наполеона не стоит поворачивать налево, когда все едут направо. – Он печально покачал головой. – Я изучал языки совсем в других условиях. Мне это далось ужасно тяжело. Если бы не талант кавалериста, меня бы просто выгнали за незнание языка.

– Сколько вам тогда было лет? – спросила Лотта.

– Семнадцать. В пятнадцать я убежал из дома, а в семнадцать присоединился к Великой армии.