Завидев развилку в вековой сосне, он на мгновение задержался перед ней, а затем резко вильнул вбок. Как он и ожидал, змеюга на полном ходу влетела в нее и, застряв, беспомощно повисла. Андрей с размаху пригвоздил ее хвост к стволу.
Даже обернувшись человеком, она не смогла освободиться: кинжал, пробивший одну из ног в районе задней поверхности бедра чуть выше колена, крепко держал ее. Перекинуться обратно в змею сил, по-видимому, уже не оставалось.
– Ну и кто из нас дурак, вернее, дура?
Андрей присел перед ней. Она уже не извивалась, только с ненавистью глядела и что-то быстро забормотала.
– Не старайся колдовать, твоя магия на меня не подействует! – Она резко дернулась, но Андрей с силой наступил ей на пальцы пораненной руки, и она затихла. – Успокойся, а то я – не рыцарь, а ты – не прекрасная дама!
– Ты не посмееш-ш-шь! – Она только сейчас поняла, в какую ловушку попала. – Не посмееш-ш-шь…
– Не боись! – Андрей похлопал ее по белоснежным выпуклостям чуть пониже поясницы. – Твои скользкие прелести меня принципиально не возбуждают! Да и воняет от тебя, помойся, что ли, или как у вас там, змей, кожу смени, или сейчас не сезон?
– Я вс-с-с-сегда меняю кожу ос-с-сенью!
– Ну и умница! – Андрей еще раз оценивающе осмотрел ракурс с, так сказать, тыла, но, сморщившись, сплюнул:
– Нет! Не канает! Все же ты не баба! А вдруг в самый ответственный момент у тебя снова хвост появится или еще, чего хуже, нарожаешь ты потом от меня Змеев Горынычей? Нет, на это я пойти не могу! Я к тому же еще и командор! – Андрей понимал, что молотил полную чушь, начался короткий, но отходняк. – А может, того, устроить трибунал инквизиции в одном моем лице и сжечь тебя? Точно!
Он кивнул и присел на корточки, она немигающим взглядом следила за ним. Выражения отчаяния, ненависти, ярости, страха сменялись на ее красивом лице.
– А твой змеиный хвост я съем! Чего добру пропадать! Эх! В китайском ресторане тебе бы цены не было…
– Не глумис-с-с-сь! Ты же муж-ш-ш-ш-чина…
– Если бы я был, как ты говоришь, мужчиной… Э-эх! – Андрей хлопнул себя по коленке. – Но нет, милая, ты ошиблась! Я крестоносец, рыцарь и христианин, три в одном, у меня к тому же целибат! Поэтому на первую встречную бабу я сразу так и не полезу! Да ты и не баба, так сказать, ни рыба, ни мясо! Вообще, я, видишь ли, терпеть не могу змей! Как представлю, что ты лягушек ешь…
Она в бессильной ярости заскрежетала зубами:
– Я отомщ-щ-щу! Ты ос-с-с-скорбил меня, как женщ-щ-щину ос-с-с-скорбил…
– Я же говорил, что бабы – гадюки подколодные! Сначала выберись, не все такие благородные, как я, могут попользовать, а потом шкурку на чемодан ободрать! Не дергайся! – Он намотал длинные волосы на кулак, поднял голову и взглянул ей в немигающие, черные, без белков глаза. – Совсем забыл! Так с кем ты вела беседы о моей скромной персоне?
– Это был черный ворон! Он называл мне твое имя и униженно прос-с-сил помощи! Раньше я не вмешивалас-с-с-ь в дела людей, только ради забавы, но с-с-сейчас-с-с! Ты ос-с-с-скорбил меня! Я найду тебя и отомщу! С-с-с-страш-ш-шно отомщу! Мы еще вс-с-с-стретимс-с-с-с-я…
– Уже горячее! – Андрей удовлетворенно покачал головой и с силой выдернул кинжал. Она выгнулась. – С одного его помощника я почти снял шкуру, с тебя тоже спущу, если встанешь на моем пути! Уноси ноги, пока цела! Ползи, в смысле…
Договорить он не успел: она, извернувшись, накинула петлю хвоста ему на шею и стала сжимать кольцо. Задыхаясь, Андрей успел подумать, что ее тело почему-то оказалось обжигающе горячим, слишком горячим…
– Ай-я!
Андрей пришел в себя от лютой боли, которая разлилась множеством уколов, непроизвольно дернулся, и тут же словно огненная лава прошлась по его измученному телу.
– Ай-я!
– Ты куда, дура, льешь?! Ты же ему плечо голым кипятком обожгла! Холодной смочи! Живо!
Из темноты, царящей перед глазами, донесся до боли знакомый голос, в котором Никитин сразу же узнал того самого Дитриха, копьем которого его вытащили из смертельной трясины. И моментально вспомнил все, испытав нешуточное облегчение.
«Я спасен, меня вытащили!»
Пронесшаяся мысль тут же была подмята ощущением дикого холода, который, как ему показалось, заполонил все его тело, превратившись в груди в огромную ледяную глыбу.
– Я ничего не вижу, – еле слышно пробормотал Никитин, не в силах не то чтобы поднять руки, а даже открыть веки. И тут же чьи-то крепкие ладони стали лихорадочно тереть ему глаза, а мягкий женский голос, такой грудной и милый, прошептал прямо в ухо:
– Потерпите немного, ваша милость! Она как деготь, тамошняя грязь, ее с трудом оттереть можно. Горит жутко, ничем не потушишь, если чистую с поверхности собрать. Мы ей щели во всех постройках заливаем, лучше раствора держит. Почти как рыбий клей, густая и ничем ее не промочишь! Только по первому морозцу она такой липкой становится. Оттого и Липанами это место называем.
– Фу…
Облегчение было искренним, Андрей до дикого ужаса испугался возможной слепоты. И тут же холод, на секунду отступивший от панического приступа, стал терзать его снова и снова, да так, что клацали зубы, а все тело заходило ходуном.
Он теперь ощущал, что находится по шею в горячей воде, вот только жара от нее не испытывал нисколечко. А добрая женщина моет его, иногда аккуратно подливая кипяток из ведра – знакомые звуки ни с чем не спутаешь.
Правда, сидеть было неудобно – его поместили в большую деревянную бочку, но в ней простора явно не хватало. Андрей сильно прижимался коленями к груди, а спиной к стенке бочки, сидя задом на днище. Тем не менее места недоставало – его плечи возвышались над краями и их постоянно поливали горячей водою.
– Брат Ульрих, он очнулся!
Скрежет разбухшей двери, будто гвоздь монтировкой вытаскивали, и почтительный голос Дитриха раздались одновременно. Тяжелые уверенные шаги разогнали наступившую тишину – женщина даже перестала дышать, но продолжала тереть Андрею глаза.
И темнота чуточку отступила; снова обретший способность видеть Андрей разглядел крохотный огонек свечи, что просто был не в состоянии полностью разогнать ночную тьму.
Глава 6
В маленькой комнатенке, половину которой занимала большая печь, было темно – единственная свеча, неслыханная роскошь в крестьянских селениях, не могла разогнать темноту.
– Вон!
Рыцарь в красном орденском плаще настолько властно махнул рукою и громко скомандовал, что женщина моментально выпорхнула за дверь. А вот Никитин даже не вздрогнул, его и так просто трясло как в лихорадке – холод все еще не покинул тела.
– Говорить можешь?
На заданный вопрос Андрей только смог кивнуть, выбивая зубами чечетку. Рыцарь правильно понял, указал Дитриху, под красным плащом которого проглядывал серебристым блеском пояс оруженосца, – тот подхватил за веревку исходящую паром бадейку и очень осторожно подлил в бочку горячей воды.
– Откуда ты взял святыню ордена Святого Креста? Ты понимаешь, о чем идет речь?
– О ме-че Ио-ан-на З-зла… тоу-ста…
Кое-как, в несколько приемов произнес Андрей, обхватив себя за черные от липкой грязи плечи. Женщина оказалась права – в трясине, в которой он изображал поплавок, оказалась дрянь несусветная. Такую щелоком драить нужно, в несколько крепких рук. И за пару часов беспрерывной работы, никак не меньше.
Мазуту флотскому достойную конкуренцию составит! Нефтью шибко пахнет, но что самое интересное, и еще какая-то вонь идет, дюже знакомая. Мерзопакостный запашок!
– Откуда у тебя цепь великого магистра?
Голос рыцаря прозвучал намного тише. Однако настолько угрожающе, что можно было не сомневаться в возможности скорого проведения «интенсивного допроса», как говорили в е г о время. А в здешнем мире сии действия честно именовали пытками.
– У кого ты взял две тысячи золотых?! Где ты их украл, злыдень?! Я с тебя душу вытряхну!
Андрей без страха смотрел на две протянутых к нему лапищи, но ответить пока не мог – лихоманка обрушилась на него с новой силою. Брат Ульрих принял это за видимое проявление страха и сдавил своей ладонью Никитина за горло.
