Опаньки! А ведь чем-то подобным владеет и Арлекино! Там, в пещере, когда он схлестнулся с Гизмо, тоже воздух был тяжелым и давящим. Любопытно!

– Ну, и что хотел страшный человек? – Я постаралась ничем не выдать свою заинтересованность, щедро плеснув в голос скепсиса. – Чем он так тебя напугал?

– Не напугал, а разозлил! – мгновенно завелся брат. А когда Олежка на взводе, особой прозорливостью и наблюдательностью он не отличается. – Сначала тоже деньги предлагал, а потом начал шипеть насчет того, что, мол, неправильно я себя веду, совсем не думаю о близких. А ведь у меня родители только-только из больницы вышли, а сестра все еще здесь находится. Как бы чего с ними не приключилось! Несчастный случай, к примеру.

– Ничего себе! – присвистнула я. – Это что же, ради эксклюзива журналисты готовы на криминал пойти?

– В задницу он пошел! – рявкнул Олежка. – Во всяком случае, именно в том направлении я его и послал. И не журналист он, я ведь тебе говорил!

– А кто? Неужели ученый? Эдакий мафиози со степенью?

– Не придуривайся, Варька. Тип на самом деле левый какой-то.

– В смысле – левый?

– Ну, странный. Не журналист – стопудово, не врач и не ученый – тоже, те совсем другие. И интересуются по большей части физическими особенностями Пашки: как он выжил, как живет, как себя чувствует, почему так быстро регенерирует и все такое.

– А этот чем интересовался?

– А этот вообще непонятно чем. Пургу какую-то нес насчет способностей Пашки к гипнозу, не экстрасенс ли он, какая у него кровь…

– Что? – слегка офонарела я. – Кровь?!! При чем тут кровь? Резус, что ли, или группа?

– А фиг его знает! Он как раз угрожать мне начал, ну, я его и послал. Псих какой-то! Но поганый псих, если честно. Надо будет Мартину рассказать, посоветоваться.

– Насчет чего?

– Насчет охраны для тебя и отца с мамой.

– Да ну, Олежка, ты что! Если на каждого психа начнем внимание обращать, вообще жизни не будет!

Я, конечно, бодрилась, но рассказ брата восприняла гораздо серьезнее, чем показывала. Потому что незнакомец ЗНАЛ, чего можно ожидать от Павла. И сам, похоже, владел чем-то подобным. Но Олежка ничего не сказал о внешнем сходстве того типа с Павлом. Да и, насколько мне известно, страдающие ихтиозом Арлекино до возраста Павла не доживают. Именно это ведь и стало научной сенсацией.

– Ну да, псих, но опасный псих. – Видно было, что Олег встревожен. – Я вот сейчас, пока тебе рассказывал, понял – с этим парнем могут быть проблемы.

– Почему?

– А чем больше я о нем думаю, тем поганей на душе. Давит как-то, маетно. И с чего он взял, что Пашка экстрасенс? Ну, Пашка гений, конечно, но насчет гипноза или чтения мыслей на расстоянии – ерунда все это!.. Стоп!

Брат подпрыгнул, словно ему шило в одно место из стула вонзилось. Затем прищурился и, наклонив голову, буквально впился в меня взглядом:

– А вот я тут вспомнил, сестричка моя дорогая, твой рассказ о том, как ты нашла Монику в лесу!

– И что же ты такого вспомнил?

– А то! Сама ведь говорила – словно звал кто-то, торопил! Мы все еще подумали тогда, что это сама Моника на грани сумасшествия сумела проделать.

– Н-ну да.

Памятливый ты наш!

– А теперь этот тип насчет ментальных способностей Пашки выспрашивает! Ну-ка, дорогая моя сестричка, колись, что знаешь!

– Ничего я не знаю! – Я с максимально независимым видом пожала плечами. – Может, и звал тогда меня именно Павел, но утверждать не берусь. Ты сам лучше своего друга расспроси. Я лично здесь, в больнице, с ним еще не виделась. Хотела, но мне врач пока запретил много ходить. А Павла запрятали от всех в противоположном крыле клиники.

– А и спрошу! – оживился Олег. – Вот прямо сейчас пойду и спрошу!

«Не надо!»

– Почему? – автоматически переспросила я.

– Что – почему? – Уже поднявшийся со стула брат озадаченно приподнял брови. – Почему именно сейчас?

– Ага.

– Чего тянуть-то? Тебя я уже навестил, продукты принес. А Пашка должен знать о непонятном типе. И чем раньше, тем лучше.

«Варя, мне сейчас не до визитов! Монике по-прежнему плохо! Я пытаюсь ее вернуть! Сделай что-нибудь!»

Терпеть не могу манипулировать чужими чувствами, а особенно – чувствами тех, кто мне близок, но – придется. Я ведь отчасти виновата в нервном срыве Моники.

Я горестно ссутулилась на кровати, уткнула лицо в ладони и всхлипнула. Раз, другой, третий…

– Эй-эй, ты чего? – всполошился Олежка. – Что случилось?

– Ничего, – жалобно прошмыгала я, – ты иди, куда шел.

– Варюха, говори немедленно – что с тобой?! – Брат перепугался не на шутку. – Тебе плохо?! Болит? Где? Ну не молчи! Может, доктора позвать?

Вот ведь я свинья, а? Но – не корысти ради, накосячила – помогай.

– Ничего у меня не болит, – прохлюпала я в ладони. – Просто… навестил сестру, называется… На вот тебе пожрать, а я пошел… Мне к другу надо… И даже не спросил – как я, что у меня… А мне, может быть, плохо…

– Так я ж говорю, – подхватился брат, – давай врача свистну!

– Да мне не физически плохо! У меня душа болит! Понимаешь, ко мне сегодня приходила Моника…

– Моника? Сама?! Она же… ну… не совсем в порядке в смысле психики!

– Я сама удивилась… А потом обрадовалась… Мы с ней так славно поговорили, она очень милая девчонка…

– Ну и?

– Не знаю, что произошло… Вроде ничего такого я не сказала, болтали о том о сем… И вдруг у Моники начался приступ! Ее буквально скручивало! И она так кричала, так кричала! И глаза… глаза снова стали сумасшедшими!

– Бедная ты моя, – Олежка сел рядом на кровать и участливо обнял меня за плечи, – испугалась, да?

– Испугалась, конечно! А вдруг это из-за меня? Хотя ничего такого…

– Ну-ну, успокойся. – Брат поцеловал меня в висок. – С Моникой все будет хорошо, вот увидишь! Просто ей рано, наверное, в гости ходить. Как и тебе.

– Ну да, Элеонора то же самое сказала. Моника вроде без спросу ко мне ушла.

– Вот видишь! Твоей вины в срыве нет!

– Хотелось бы… Но так плохо на душе…

А вот это истинная правда.

В общем, к Павлу в этот день Олежка не пошел.

Но к Мартину все-таки пошел. Вернее, поехал. Странный тип всерьез обеспокоил брата.

И меня, если честно, тоже.

А вот я с Павлом в этот день – вернее, вечер – встретилась.

Нет, я к нему в гости не ходила. Во-первых, я действительно пока не очень долго могу находиться в вертикальном состоянии, максимум – до ближайшей лавочки во дворе клиники.

Если честно, сама в шоке от собственной дряхлости. Ну да, я никогда не была завсегдатаем тренажерного зала, но пешком ходила много и с удовольствием. И не так уж серьезно меня избили Гизмо и его помощничек Афанасий, бывало и похуже.

Но вот уже больше десяти дней прошло, а я еле ползаю. Пройду чуток – и приплыли: сердце колотится так, словно километр пробежала в быстром темпе, ноги ватные, руки дрожат…

Врачи успокаивают, говорят – нервное. Слишком уж много случилось всего за один тот день. Да и вкололи мне какую-то гадость подручные Гизмо, когда похищали. Причем вкололи больше нормы, так, на всякий случай, чтобы не рыпалась.

Я вот до сих пор и не могу толком рыпнуться, а хочется. Осточертело отлеживать бока, задыхаться от малейшего усилия, ощущать себя беспомощной обузой для всех…

Но даже если бы уже смогла ходить много и с удовольствием, я все равно не знаю, где прячут Павла. Это – во-вторых.

Допуск к нему строго ограничен, только свои. В крыле, где находится его палата, по очереди дежурят люди Дворкина – без охраны никак. Надежной охраны, учитывая ажиотаж вокруг Павла.

Так что проскользнуть к Арлекино тайно было невозможно. И выскользнуть, соответственно, тоже.

Думала я.

Пока поздно вечером, уже после больничного коллективного отхода ко сну, дверь моей палаты тихонько не скрипнула.

Я еще не спала, читала при свете ночника книжку. И на открывающуюся дверь поначалу особого внимания не обратила – внимание мое полностью утонуло в хитросплетении сюжета очередного триллера.