Во всяком случае, в глазах осунувшейся, остриженной почти наголо, бледной до синевы девушки теперь прятался в глубине зрачка живой и любопытный солнечный зайчик.
Моника тенью – и это не метафора! – проскользнула в мою палату и, выглянув наружу, тщательно прикрыла за собой дверь. Прижалась к ней спиной и смущенно улыбнулась:
– Здрасьте. К вам можно?
– Здрасьте-здрасьте. – Я спустила ноги с кровати и села. – У меня встречный вопрос – а тебе можно?
– В смысле? – Тоненькие аккуратные ниточки бровей удивленно прыгнули вверх.
– В прямом. Ходить тебе вообще можно? Судя по твоему виду, тебя на специальном кресле возить должны, и желательно в безветренную погоду, если на улицу соберетесь.
– Почему в безветренную?
– Чтобы не выдуло случайно из кресла.
– Скажете тоже! – хихикнула Моника. – Я нормально себя чувствую. Уже почти не больно… И не страшно…
На мгновение лицо девушки исказила гримаса боли. Не физической – душевной. Она подошла поближе и, судорожно вздохнув, плюхнулась рядом со мной на кровать и обняла, прижавшись к плечу носом.
– Спасибо вам, – еле слышно пробубнила она. – Если бы не вы… Мне мама рассказала, что вы искали меня… Искали и нашли…
– Во-первых, давай-ка на «ты», – сурово шмыгнула я носом. – Я не намного старше тебя…
– Давай!
– А во-вторых, найти тебя мне помогли. Вернее, помог.
– Кто? – выдохнула Моника, подняв на меня огромные глазищи.
– А что тебе вообще известно о случившемся за последние дни?
– Ну, папа мне сказал, что его… что этого… – Губы девушки затряслись, и я пришла на помощь:
– Да, этого урода поймали. Он в тюрьме и оттуда вряд ли выйдет, не бойся.
– И папа так говорит, – тяжело вздохнула Моника. – И мама.
– А что еще они тебе рассказали?
– Про вас… ой, про тебя! Как ты меня два раза спасла! И если бы не ты…
Она опять засопела мне в плечо.
– Это все? Больше ты ничего не знаешь?
– Больше ничего. Ираклий Георгиевич сказал, что этого пока достаточно.
– Это кто?
– Мой врач. Психиатр. – Моника заметила мое смущение и улыбнулась. – Да ладно! Все в порядке! Ираклий Георгиевич – он хороший. Он меня вытащил из… Вернул, в общем.
– Ну и замечательно! Рада за тебя!
– Варь, – девушка просительно заглянула мне в глаза, – а ты так и не сказала мне, кто тебе помог меня найти? И родители что-то скрывают, я же вижу!
– Со временем, думаю, ты все узнаешь. Когда этот твой Ираклий Георгиевич разрешит. Сейчас, наверное, еще рановато.
– Наверное, – прошептала Моника, горестно ссутулившись рядом со мной. – Потому что я еще не выздоровела. И немножечко еще сумасшедшая…
– Почему ты так решила?
– Потому… – Девушка отвернулась, помолчала пару мгновений, затем еле слышно произнесла: – Потому что я его слышу. Постоянно. Как только вернулась. Если честно, я и вернулась только потому, что он меня позвал.
– Кто – он?
– Арлекино.
Глава 3
Понятно. Кстати, Павел мне еще там, в пещере, упоминал, что чувствует Монику, знает, что она жива. Видимо, отыскав девушку в подземелье, он настроился на нее и больше не прерывал связь, боясь снова потерять.
Вернее, не уберечь от беды.
Ведь знай Павел, что на самом деле случилось с его любимой, у нее не было бы целого года издевательств и страха…
Да, именно любимой. Моника и Арлекино познакомились в Интернете, в одной из социальных сетей. Единственное окно в мир для прячущегося от людей «монстра».
Там не обязательно вывешивать свое фото, можно ограничиться любой картинкой. Павел и ограничился изображением веселого Арлекино.
Молодые люди познакомились, начали общаться, и постепенно ни к чему не обязывающее знакомство переросло в нечто большее…
Настолько большее, что Моника наотрез отказалась знакомиться с выбранным родителями «подходящим» парнем.
Наследником «мыльного короля» Сигизмундом Кульчицким.
Банкир и его жена решили действовать хитростью и пригласили семейство Кульчицких на ужин. Где Моника и Сигизмунд все же познакомились.
Но расчет на внешность красавчика Гизмо не оправдался. Наверное, не будь в жизни Моники Арлекино, она и повелась бы на смазливую мордашку, подкачанное в тренажерке тело и парочку приемов пик-апа. Молодая ведь совсем девчонка, неопытная, двадцать лет всего.
Но Арлекино был. Тот, кого Моника ни разу в жизни не видела. И даже голоса его не слышала – общения по скайпу Павел, разумеется, избегал. Они просто переписывались.
Казалось бы, что тут такого? Разве может переписка заменить живое общение, а виртуальный персонаж – реального красавчика, по которому сохнут гламурессы всех возрастов?
Но Моника наотрез отказывалась продолжать знакомство, отклоняла все приглашения Гизмо в клуб, на концерт, в ресторан, за город и т. д. и т. п.
Кульчицкие стали выражать недовольство – впервые их капризный сынок одобрил выбор родителей и готов был жениться на выбранной ими девушке, так теперь девушка решила повыкобениваться!
Мысли, что их красавчик Гизмо может кому-то не нравиться, супруги Кульчицкие даже не допускали.
И Элеонора, мать Моники, решила разобраться в причинах ненормального, по ее мнению, поведения дочери. Ведь Моника ни с кем не встречалась, кавалеров на момент знакомства с Сигизмундом у нее не было, так какого черта?!
Попытку поговорить «по душам» Моника отвергла – особой близости на тот момент у матери с дочерью не было.
Тогда Элеонора, не находя в этом ничего предосудительного, залезла в дневник дочери. И нашла там ответ на свой вопрос.
И не знала, смеяться или плакать. Арлекино! Виртуальный персонаж! Причем неизвестно, кто на самом деле скрывается за этим ником! Там может быть и старик, и девица, и тетка, и, не дай бог, извращенец какой!
В общем, Монику, как морковку, выдернули из интернет-пространства. Забрали ноутбук, планшет, заменили айфон на самый обычный дешевый мобильник, по которому можно только звонить да эсэмэски отправлять. К девушке приставили охранника, якобы для ее безопасности. А на самом деле для того, чтобы Моника не заходила в интернет-кафе.
В общем, Арлекино решил, что девушка просто бросила его, увлекшись красавчиком Гизмо.
Тогда Павел еще не знал, чем развлекается воспитанник его мамы Марфы. И считал Сигизмунда всего лишь избалованным, наглым, бездушным мажором. Перед которым не могли устоять и девушки поопытнее дурочки Моники…
И об исчезновении Моники Климко и ее подруги Аси Павел не узнал…
Пока ко мне на прием, спустя почти год после трагедии, не пришла мать Моники, Элеонора. Измученная, постаревшая женщина, осознавшая все свои ошибки и замкнувшаяся в коконе горя.
Если вы думаете, что работа психолога – всего лишь выслушивать треп удобно устроившегося на диване или в кресле пациента, вы заблуждаетесь.
Да, хватает и таких, которые ходят к психологу, потому что это модно. И я, если честно, рада, что этих большинство.
Потому что когда появляется вот такой сгусток душевной боли, как Элеонора Климко, это тяжело. И не только психологически, но даже физически.
После первых наших сеансов я чувствовала себя выжатой, как тряпка в руках школьной уборщицы, могучей тети Клавы, – досуха.
Но постепенно дело пошло, и Элеонора начала оттаивать. И открываться.
Тогда-то я и узнала историю Моники. И решила отыскать загадочного Арлекино.
Если честно, тогда я думала, что именно он причастен к исчезновению Моники. Мыслила теми же штампами, что и Элеонора: с тем, кто прячется за клоунской картинкой, категорически отказываясь от живого общения, явно что-то не так.
Псих, точно псих. И это псих вполне мог обидеться на резко прерванные отношения. И выследить Монику. И…
Все остальное.
В общем, я решила найти Арлекино. Хотя инстинкт самосохранения истерил по полной программе, наматывая круги над моим разумом и громко барабаня в большую кастрюлю. Потому что ничего другого под рукой у него, у инстинкта, не было.
