Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Иди умойся, — сказал он. — Пора возвращаться.

Колодец был за корчмой, и когда Смит вернулся, во дворе стоял только один конь. Остальные, а с ними и большинство мужчин, исчезли. Остались только Однорукий, Лучник и Первый. Джонс уже сидел на коне, его лицо прикрывал капюшон.

— Поезжайте вдвоем, — сказал Однорукий.

У Смита болела голова, и ему не хотелось отвечать на вопросы Джонса.

— Да нет, я пойду пешком, — сказал он.

— Сможешь? Как хочешь. — Однорукий пожал плечами. — Но кому-то с ним ехать все же придется. Первый, может быть, ты?

Лучник взял коня под уздцы, и все направились к лесу.

По дороге в деревню никто из мужчин не проронил ни единого слова. Джонс сначала пытался громко протестовать против повязки на глазах, затем стал расспрашивать Первого, но, не дождавшись ответа, умолк тоже. Молчал он и тогда, когда добрались до места, и позднее, когда все мужчины уселись обедать за вынесенные на поляну столы. И только когда Однорукий отпустил их обоих отдыхать и они остались одни в той самой избе, в которой Смит провел ночь, Джонс сказал:

— Слушай, не нравятся мне эти люди. Ты знаешь, они силой натянули на меня этот капюшон и еще глаза завязали. Сказали, что я не должен видеть дорогу в их убежище, потому что могу сломаться и выдать их Стражникам. Это я — то — сломаться! Не доверяют нам, это ясно.

Смит притворился, что спит, а спустя мгновение спал уже на самом деле.

Их разбудил Однорукий.

— Идем, пора, — сказал он.

Было темно, только с поляны пробивался красный свет. Костер. На его фоне Смит заметил идущую к ним навстречу тонкую девичью фигурку. Девушка молча прошла мимо. Джонс нагнулся и шепнул:

— Ничего задница. Вот бы того… попробовать.

Однорукий обернулся, схватил Джонса за полу куртки и подтащил к себе.

— Это моя дочь… — сказал он. — Даже приближаться к ней не смей.

Перепуганный Джонс что-то промямлил.

Они подошли к костру, вокруг которого молча сидели, вглядываясь в пламя, мужчины. Смит заметил, что Первый машет ему рукой, показывая на место возле себя. Он сел и стал наблюдать за тем, как Джонс, пытаясь выглядеть спокойным, вертится между Одноруким и Стариком. Старик Сидел неподвижно, его мысли витали где-то далеко, в только ему одному известных мирах.

— Кто ты?

Джонс неуверенно рассмеялся.

— Зачем спрашиваешь? Вы же знаете. Он должен был вам сказать, — махнул рукой в сторону Смита.

— Он ничего нам не сказал. Кто ты?

— Как это не сказал? Ты ничего не говорил им обо мне?

Смит открыл рот, но Однорукий поднял руку, приказывая молчать.

— Вопросы будешь потом задавать, а теперь отвечай. Кто ты?

Джонс пожал плечами.

— Я?.. Меня зовут Роберт Джонс.

Он вдруг встал, широко улыбнулся и распростер руки, как будто хотел обнять и прижать к груди весь мир.

— Я ваш друг, — сказал он. — Вы меня освободили, приняли к себе… Я оправдаю ваше доверие! Я пригожусь вам, конечно же, пригожусь. Мы вместе будем бороться против зла, которое воцарилось в вашем мире…

Он вещал. Смит смотрел на него с удивлением.

— Против какого зла? — спросил Однорукий и несколько сбил этим Джонса.

— Ну… зла… вообще… Эти черные, Стражники, они ведь плохие. Они били меня ни за что совершенно. Я сидел и ел, они подскочили и давай бить. Разве так можно? — Он снова обрел уверенность и пылал праведным гневом. — Потом пришли вы и отомстили за меня. Я вам очень за это признателен и обещаю отблагодарить. А когда я что-либо обещаю, этому можно верить, я слов на ветер не бросаю!

Смит перестал слушать. Он нагнулся и спросил:

— Почему вы обращаетесь друг к другу по кличкам: Старик, Однорукий, Лучник… У вас что, нет других, настоящих имен?

— Есть, — услышал он шепот, — но их никто уже не помнит. Они остались там… на пепелищах наших домов.

— А ты? Почему тебя зовут Первым?

— Под замком Жрецов — казематы. До меня никому оттуда не удавалось сбежать, — в его голосе послышалась нотка гордости. — И после, кажется, тоже. Я первый и, наверное, единственный. Я когда-нибудь расскажу тебе эту историю.

— А Жрецы? Кто они?

Первый не ответил, прижав к губам палец. Смит увидел, что Джонс успел уже сесть, но тут же снова вскочил и наклонился над Стариком.

— Хотите встать, — спросил он. — Я вам помогу…

Старик не заметил протянутой руки. Он выпрямился. У костра, как и вчера, воцарилась наполненная ожиданием тишина.

— Говоришь, что ты такой же, как он, — сказал Старик, и снова чистота и сила его голоса поразили Смита, — но это неправда. Ты другой. Ты думаешь только о себе, больше в тебе ничего нет. Наши дороги разные. Тебе придется уйти. Завтра тебе дадут еду, одежду и деньги, их хватит, чтобы ты смог жить в городе, лока не найдешь свое место в мире.

Старик повернулся и ушел. Джонс скользнул удивленным взглядом по лицам встающих на ноги мужчин.

— Что это значит? — обратился он к Однорукому. — О чем говорил этот старикан?

— Ты слышал. Старик сказал, что ты должен уйти. Завтра утром тебя выведут на дорогу.

— Выгоняете меня? Чтобы я опять попал в лапы к этим черным? — кричал он. — Так зачем меня спасали, зачем?

Мужчины стали расходиться. Смит стоял рядом и слушал.

— Переживешь, — сказал Однорукий. — Такие, как ты, не тонут. Избегай только Стражников по дороге, а в городе выживешь. А сейчас иди спать.

Джонс заметил Смита.

— Это свинство! — крикнул он. — Они посылают меня на верную смерть! Скажи им, что они не смеют этого делать!

— Успокойся, — сказал Смит. — Во-первых, тебя вовсе не посылают на Смерть. Если бы они хотели тебя убить, ты был бы уже мертв. И, во-вторых, мы здесь только гости. Это их мир, и они здесь могут делать все что им угодно.

— Ах, так… Я, дурак, думал, что мы должны держаться вместе, помогать друг другу. А ты, я вижу, уже снюхался с ними.

Смит повернулся и пошел к себе в избу.

Где-то через месяц после того, как ушел Джонс, Однорукий предложил Смиту пойти вместе с ним и Первым в город. “Смит обрадовался Тема города постоянно всплывала в разговорах, но до сих пор побывать там оказии у него еще не было.

Они пошли пешком, без оружия. Долго шли лесом, огибая корчму, где стоял теперь сильный и очень чуткий пост Стражников. Клонилось уже к вечеру, когда Однорукий сказал:

— Пришли…

Крайние строения города произвели на Смита удручающее впечатление. Одноэтажные деревянные лачуги, покривившиеся и грязные, беззвучно кричащие в небо дырявыми крышами. Почти перед каждой дверью сидели столь же дряхлые старики, провожавшие их пустыми взглядами, когда они, неприлично молодые и здоровые, шли мимо.

— Это пригород, — сказал Первый. — Тут живут старики и те, кто уже не может работать. Они приходят и занимают пустую лачугу. Затем умирают. На их место приходят другие.

— Странно, — пробормотал Однорукий.

Смит удивленно посмотрел на него.

— Что странно?

— Нигде не видно Стражников. Обычно они тут постоянно крутятся.

Действительно. Не только здесь, в пригороде, но и за несколько часов дороги ни один из Стражников им не встретился.

— И пусто как-то… Прохожих нет.

Они ускорили шаг. Жалкие лачуги уступили место более приличным домишкам, те — в свою очередь — одноэтажным каменным домам. Теперь люди шли узкими мощеными улочками, и только их шаги мирным грохотом отражались от стен, только звук их разговора нарушал тишину. Закрытые окна и двери, ослепленные деревянными жалюзи витрины магазинов, пустые лавчонки. И вдруг поодаль шум многотысячной толпы.

— Это на центральной площади, — сказал Первый.

Шум усилился, и вдруг Смит явственно услышал: “Веди нас…” — а затем одинокий голос стал говорить что-то, чего он уже не улавливал.

— Что это такое? — спросил он.

— Увидишь, — сказал Однорукий. — Спектакль. Праздничный. Они очень это любят. К счастью, им редко удается его устраивать.

И снова: “…Веди нас…” Они шли быстро, почти бежали. Шум шагов мешал Смиту слушать. Но вскоре он услышал. Остановился, потрясенный. Они вышли к огромной площади, которую с трех сторон ограничивали фасады каменных домов, а с четвертой — гладкая высокая стена. Площадь была вымощена спинами тысяч людей. Люди эти стояли на коленях, прикасаясь лбами к земле. С другой стороны, у стены, чернота и алое пятно. Сотни Стражников, сомкнутые в шеренгу. Над ними на деревянных опорах большой помост. И несколько десятков стоящих спинами к толпе людей в длиннополых ярко-красных одеяниях. Руки, протянутые к стене. А там — алтарь, золотые лучи, бьющие от огромной книги в красном переплете.

65
{"b":"176340","o":1}