— Напоминаю, — сказал Ямаширо из-за завесы помех, — что мы говорим о фактах. О фактах, на которые никто из нас не может повлиять. Ни вы, ни тем более я. Я просто информирую вас о них, так что вряд ли так уж справедливо и целесообразно обливать меня ругательствами. Ситуации это тоже не изменит. Это, дорогие мои господа и дамы, — форс-мажор, высшая сила. Я передаю вам ультиматум «Ифигении-Фетиды». Вы или немедленно сдаетесь, или «Нашвилл» и «Электра» продолжат обстрел комплекса. А потом высадят десант. Сопротивляющихся будут расстреливать на месте...
— Ямаширо, — прервал я, стараясь сохранять спокойствие. — Ты подписал наш контракт от имени Концерна. Тем самым золотым «паркером», который торчит у тебя из бутоньерки. А в этом стервозном контракте есть пункт, гарантирующий нам заботу и защиту в случае неудачи операции. Ты знаешь, по какой причине он оказался в контракте. «Ифигения-Фетида» не признает за наемниками никаких общепринятых прав. Если мы сдадимся — нас прикончат. Выполни контракт, Ямаширо... сан!
— Сожалею, командор Лемуа, но контракта больше нет. Я подписывал его, имея на то полномочия Контрольного совета концерна «Shraeder & Haikatsu». А сейчас, в силу таких же полномочий, я контракт ликвидирую. Естественно, на основании третьей оговорки приложения к контракту вы можете в судебном порядке требовать возмещения...
Культюр-Вультюр откинул голову и дико заревел ослом. Смех был настолько заразительным, что все мы принялись хохотать, раскачиваться и истекать слезами. Вначале Папа Куксарт. Потом Муриэнн Тюльи — тоненько, пискливо, по-девичьему. Потом Хайме Сантакана, скривившись, потому что спазмы веселья болезненно отзывались у него в обожженном лазером плече. Затем присоединился я. И наконец — Валери.
Ямаширо это не развеселило. Он поморщился, раскрыл рот, намереваясь что-то сказать. Но не успел. Муриэнн Тюльи выхватила из кобуры древний «вальтер» и всадила в экран три пули так, что от переносного монитора остались лишь дымящиеся брызги на стенах и потолке.
— End of transmission[96], — сказала она спокойно. — No confirmation required.[97] Что будем делать Тьерри?
— Падать на пол!
Мы упали в самый раз. «Нашвилл» и присоединившаяся к нему «Электра» залили комплекс потоком огня. Я выплюнул штукатурку и полиуретановые ошметки от покрытия пола и, включив трансмиттер, рявкнул, стараясь перекричать гром и грохот:
— Новак! Докладывай, что там у тебя! Прием!
Трансмиттер застрекотал. Новак говорил быстро, невнятно и тоже пытался переорать гул взрывов и выстрелов. Я различал с двух слов на третье, но смысл улавливал. Если из сообщения Новака убрать все ненормативные слова, оставалась одна гуща: «На Променаде безнадежно, зеркальщики жмут, боеприпасы заканчиваются, не удержусь, мать их так-то. Прием».
Культюр-Вультюр отвернулся от компьютера, около которого стоял на коленях.
— Поймал, — сказал он. — Я поймал «Нашвилл». Вызывать? Будешь торговаться?
— Вызывай, — решил я. — Буду. Концерн нас сделал. Единственное, что нам остается, — это спасать людей. Конец, парни. Драться больше не за что, контракта нет, денег нет. Хорошо хоть аванс сохранился в Бетельгейзе-Кредит. Хайме, прикажи группам: Cease fire[98]. Сложить оружие. Передавай сигнал о капитуляции на всех диапазонах. Валери, заткнись! Чем горланить, попытайся-ка поймать «Гермиону», а потом выйди на Privat Mode[99] Новака, Гийперса и Райкиннена. Передай им SYA. С этого момента каждый за себя.
— А мы?
— Мы тоже. Делай что сказано.
— Командному центру «Ифигения-Фетида», — долдонил в микрофон Культюр-Вультюр. — Командному центру компании «Ифигения» на борту крейсера «Нашвилл»...
Сантакана вдруг сыпанул в трансмиттер горсть красочных испанских ругательств, содержащих в основном рецепты и методы загрязнения материнского молока различными субстанциями, вырабатываемыми человеческим организмом. Я догадался, что одна из особо воинственных штурмовых групп не желала «Cease fire». И верно, канонада не прекращалась. Лазеры и четырехствольные «эрликоны» с Променады продолжай бить по изрытым оспинами корпусам висящих над комплексом крейсеров.
— «Гермиона» получила торпедой. — Валери стянула микронаушники. — Слышишь, Тьерри? «Электра» обстреляла платформу. Райкиннен отбил атаку зеркальщиков, но «Гермиона» не может взлететь!
— Ты передала Эйнару SYA?
— Передаю. Райкиннен, ты меня слышишь, прием? Ты получил от Лемуа SYA?! SYA, говорю, прием! Что значит не понимаешь? Save your ass! Спасай свою задницу! А откуда мне знать как? Е.О.Т.[100], no confirmation[101]! Что теперь, Тьерри?
— Связывайся со «Стерретом»!
— Командному центру... — долдонил Культюр-Вультюр.
В стороне энергетического комплекса немного поутихло. Стреляли только «Нашвилл» и «Электра», вспахивая землю и здания лучами лазеров и пузырями фотонных торпед. Я взглянул на Сантакану. Сантакана кивнул, затем набрал на трансмиттере код следующей группы. Культюр-Вультюр продолжал вызывать «Нашвилл». А Муриэнн Тюльи и Папа Куксарт, которым никогда ничего не требовалось объяснять, не теряли времени — быстро загружали обоймы и энерджайзеры в наш ручной арсенал — шесть «Крафтсманов», ручной лазер типа САКО, «Мини-Сильверлод», два термитных гранатомета «Мицуоки АТС» и нашу гордость — суперсовременный огнемет «Стальуорт» фирмы «Интердайнамик».
— Думаешь пробиться? — Валери бросила взгляд на арсенал. — Куда? «Стеррет» не отвечает, не иначе как раздолбали, как и «Гермиону». Некуда нам пробиваться-то. Тьерри прав: это конец, Сиобан.
— Валери! — Муриэнн Тюльи подняла голову, откинула со лба рыжие, слегка вьющиеся волосы. Сиобан — был ее псевдоним еще по ИРА. — Не знаю, как ты, а я не собираюсь сдаваться.
— Я тоже, — сказал Папа Куксарт, не поднимая головы. — У меня два смертных приговора. От «Марубени Ито» и от Федерации. Даже если зеркальщики меня не распотрошат на месте, я попаду под экстрадицию...
— «Нашвилл» на линии, — прервал Культюр-Вультюр. — Тьерри, не угадаешь, кто...
— Угадаю, — сказал я. — Дай звук. И подпорти изображение. Не хочу видеть стервеца и не хочу, чтобы он видел меня.
— Можешь говорить.
— Командор Лемуа «Нашвиллу», — откашлялся я, не очень довольный своим голосом. — Командор Лемуа...
— Не будем терять время на пустую болтовню, — раздался в помещении злой, холодный и скрипучий голос Жабы. — Безусловная капитуляция, Лемуа. Surrender U.C.[102]. Никакой торговли и переговоров. Немедленно прекратить огонь, заблокировать связь и компьютеры, отключить прицельники лазеров, сложить оружие и вырубить оборудование.
— Единственные, кто сейчас ведет огонь, это твои крейсеры, Раскин.
— Хотелось бы верить. Ну хорошо, Лемуа. Отдаю своим приказ воздержаться от обстрела. Высаживаю десант на территорию комплекса. Однако предупреждаю, что любые попытки сопротивляться либо уничтожать собственность компании будут караться. На месте и сурово. Сообщи свои координаты, командор. Я вышлю специальный отряд. За тобой и... следующими офицерами: Джон Куксарт...
Папа иронически поморщился.
— Майнар Маннеринг.
Культюр-Вультюр сплюнул на усыпанный обломками пол.
— Хайме Сантакана, — невозмутимо продолжал Жаба. — Муриэнн Сиобан Тюльи, Эйнар Райкиннен, Ян Уиллем Гийперс, Валери ван Хутен...
Муриэнн сладко улыбнулась Валери и вручила ей «Крафтсман», подсумок с обоймами и бандольеру с гранатами. Валери взяла.
— Confirm and re-confirm[103], — потребовал Раскин, прогавкав имена тех, на ком висели приговоры. Адмирал Раскин. Раньше, когда он, как и мы, еще был наемником и не был адмиралом, его называли Жабой из-за специфической внешности.
