Романтики, уловившие связь сновидений с глубоко интересовавшими их бессознательными душевными движениями,[3] много размышляли над этим. В своей статье «О некоторых феноменах сна» (1832) Шарль Нодье писал: «Сон является не только самым мощным, но и самым ясным состоянием мысли, если не в мимолетных иллюзиях, которыми он облекает ее, то по крайней мере в восприятиях, выделяющихся по его воле из смутной нити предмета сновидений».[4] Ему вторит другой известный романтик Жерар де Нерваль, по категоричному утверждению которого сон — это вторая жизнь. «Я решил завладеть сном и выведать его секрет», — провозгласил он. Увлекался этой темой и Бальзак, написавший в 1828 году повесть «Два сновидения».
В произведениях ранних романтиков сон естественно вплетается в реальную жизнь. Надо заметить, что в этом они следовали традиции, восходящей к XVIII веку: «Все это кажется мне сном, — размышляет переживающий фантастическое приключение герой романа предшественника французских романтиков Жака Казота „Влюбленный дьявол“ (1772). — Но разве жизнь человеческая что-либо иное? Просто я вижу более удивительный сон, чем другие люди, — вот и все».[5] Подобные «сны» видят герои новелл П. Мериме «Джуман» и Теофиля Готье «Ножка мумии». Но сны развеиваются, оставляя лишь воспоминания… Даже тогда, когда после пробуждения остается нечто необъяснимое (исчезновение ножки принцессы Гермонтис и появление на ее месте фигурки-амулета), нет оснований предполагать, что последствия сна будут роковыми для психического здоровья героя или что они сколько-нибудь заметно повлияют на его дальнейшую судьбу.
Совсем другую роль начинают играть сны в рассказах, созданных во второй половине и особенно в конце XIX века: в иных исторических условиях и при ином уровне развития представлений о душевной жизни человека в ткань повествования нередко вводятся так называемые вещие сны, то есть сны, спроецированные в будущее. В новелле «Магнетизм» Мопассана герой трижды за ночь видит сон — он обладает малознакомой женщиной, не дававшей ему ни малейшего повода для подобных мечтаний; трижды в течение ночи следователю снится кошмар с обрубком руки, принадлежавшей прежде врагу англичанина (новелла «Рука»), задушенного при таинственных обстоятельствах. Наконец, теме вещего сна посвящена одна из новелл О. Вилье де Лиль-Адана, в которой, подобно новелле «Рука», допускается двойное толкование: либо пригрезившийся герою сон был пережит им как реальность, либо он страдает лунатизмом и именно этим объясняется тот факт, что дверь, которую он с вечера не запирал, утром оказалась закрытой на один оборот ключа. Уже древние признавали за некоторыми снами роль пророчества. Вспомним хотя бы библейскую легенду о семи тучных коровах и семи тощих, которые приснились египетскому фараону Потифару как предвестие урожайных и неурожайных лет — сновидение, столь удачно растолкованное Иосифом.
Во II веке до нашей эры Артемидор Эфесский написал книгу под названием «Толкование сновидений». В ней отразились античные представления об обычных снах и вещих сновидениях, приоткрывающих завесу будущего, указаны приметы, по которым следует отличать пророческие сновидения от обычных: это их повторяемость (как в названных новеллах Мопассана) или же особенности места, где они снятся (в «Зеленых призраках» — нежилые покои, населенные призраками трех отравленных девиц). Описание снов в произведениях художественной литературы, а не только в новеллах этого сборника, имеет обычно двоякую функцию: помогает глубже погрузиться в потаенные пласты человеческой психики и дает возможность, если это необходимо, представить в символических образах картину грядущих событий.
К явлениям человеческой психики, не утратившим до сих пор своей таинственности, несмотря на огромный прогресс научных знаний, следует отнести и галлюцинации. Эти сумеречные состояния сознания, рождающие обманчивые видимости, неотличимые от реальности, не могли не привлечь внимания писателей, чутких ко всему, что выходит за пределы мира, обжитого холодным рассудком. Герой повести Ж. Санд «Зеленые призраки», действие которой отнесено к концу XVIII века, описывает отчаянное положение человека, испытавшего на себе их губительную власть в те времена, когда они не были признаны естественным продуктом психической деятельности: «В течение последних лет много занимались изучением явлений галлюцинаций; наблюдали и исследовали. Ученые произвели даже их анализ. Я сам видел болезненных и нервных женщин, подвергавшихся их частым приступам, если не без сострадания и тоски, то без всякого страха, поскольку они прекрасно давали себе отчет в том состоянии, в каком они находились. В моей юности ничего этого еще не было известно. Тогда не существовало середины между полным отрицанием всяких видений и слепою верою в привидения. Смеялись над людьми, преследуемыми призраками, так как эти видения приписывали суеверию и страху, и извиняли их только в случае тяжкой болезни». Вот почему один из героев «Инес де лас Сьерас» Шарля Нодье, уверившись в реальности призрака, явившегося ему в грозовую ночь накануне Рождества в мертвых покоях заброшенного замка, отрекся от военной карьеры, презрел былой скептицизм и вольномыслие и закончил свои дни в монастыре.
Довольно часто появление галлюцинаций у героев может быть объяснено (если даже автор не берет на себя труд сформулировать такое объяснение) естественными причинами: например, влиянием наркотиков. Так, бутылочка опия, найденная возле умершего художника, позволяет предположить, что старинный портрет Невесты дьявола, в которой он узнал черты своей неверной возлюбленной, ему просто померещился. Видения, которые посещали графа д’Атоля (новелла Вилье де Лиль-Адана «Вера») и английского журналиста Лесли Вуда (новелла «Лесли Вуд» А. Франса), могли быть вызваны их болезненным состоянием (Лесли Вуд скоропостижно скончался через неделю после своего странного признания). Появление галлюцинаций возможно и под действием опьянения. В новелле Т. Готье «Аррия Марцелла» герой, отведавший за ужином прославленного фалернского вина, оказывается во власти то ли сна, то ли галлюцинации, которые соединяют его с идеальной возлюбленной, умершей много веков назад. Но здесь, как в рассказах о снах, переплетающихся с действительностью, мы имеем дело с человеком, наделенным здоровой психикой, для которого подобное заблуждение чувств являет собой случай хоть и исключительный, но не опасный для жизни и не ведущий к роковым последствиям. Галлюцинация, пережитая маленьким героем «Органа титана» Ж. Санд, хоть и оставила по себе длительную память, но не повредила психике ребенка.
В новелле Мопассана «Видение» жертвой галлюцинации становится вполне обычный молодой человек. Причина ее появления — обстановка, особенно благоприятная для возникновения видений: покинутый обитателями замок, сумеречная спальня, в которой после смерти хозяйки никто не бывал. На этот раз влияние галлюцинации оказывается явно выраженным и продолжительным: в течение последующих пятидесяти шести лет герой каждый месяц видел во сне призрак женщины, к тому же после этого случая в нем на всю жизнь остался «какой-то след, какой-то отпечаток страха».
В новелле Ш. Нодье «Инес де лас Сьерас», где появление призрака получает в конце концов рациональное объяснение, автор устами своего героя утверждает: «Если привидение — выдумка, то, надо сознаться, нет истины столь же распространенной, как это заблуждение. История всех веков и народов свидетельствует об этом: …человек не способен что-либо выдумать или, лучше сказать, что всякая выдумка есть не что иное, как внутреннее постижение реальных фактов». Рискуя вызвать неудовольствие скептически настроенных читателей, позволим себе все же привести любопытные сведения, касающиеся этой темы и опубликованные в журнале «Наука и жизнь»: «Канадский нейрофизиолог Майкл Персинджер собрал 203 сообщения о явлениях призраков умерших за последние 37 лет и сопоставил их с географическими данными о магнитной активности в соответствующие дни. Оказалось, что обычно призраки появляются во время высокой геомагнитной активности, в периоды магнитных бурь. Персинджер считает, что галлюцинации вызываются действием магнитного поля на височные доли мозга. Чтобы проверить это предположение, он помещал в изолированную комнату добровольцев с завязанными глазами и время от время пропускал магнитное поле через их височные доли, причем испытуемые не знали, когда магнитное поле включалось. Оказалось, что при включенном магнитном поле подопытные субъекты часто видели в темноте нечто напоминающее человеческую фигуру».[6]
