— Нет, нет, — успокоил его аббат. — Но вы хоть понимаете, что я не могу сделать такой шаг без санкции регента?

— Все, что от вас потребуется, это объяснить ему серьезность дела. Его Высочество не захочет финансового краха, который наступит, если я стану жертвой компании клеветы. Пусть он это четко уяснит. Если будет необходимо, то скажите, что либо Стэр уйдет со своего поста, либо я — со своего. Но я уверен, это вам говорить не понадобится. Удачи, господин аббат.

Он быстро вышел. Аббат, внутренне содрогаясь, направился к регенту.

— Никогда бы не поверил, — причитал он, — что господин Ла может быть в такой ярости.

Его Высочество с легкостью согласился на требование мистера Лоу, поскольку и сам не любил посланника. В тот же самый день курьер отправился к лорду Станхоупу, чтобы проинформировать его, что граф Стэр больше не является persona grata ^[72] при французском дворе. В приватном послании Дюбуа объяснил лорду Станхоупу, что причиной отставки является вражда между Стэром и мистером Лоу. Этого вполне хватило. К тому времени вся Европа оценила превосходство финансовой политики, проводимой во Франции, и испытывала такое уважение к ее творцу, что ни одно зарубежное правительство не осмелилось бы навлечь на себя неудовольствие генерального контролера.

Через неделю граф Стэр был унижен известием об отставке с поста посланника. Потом ему пришлось вытерпеть еще одно унижение — он узнал, кто явился тому причиной. В оставшиеся до отъезда дни он пытался навредить Лоу, сколько мог. Он предал огласке причину лишения его должности посланника.

Хотя его при дворе и не любили, и, как писала мать регента, регент был рад от него избавиться, все же его отставка, как он и рассчитывал, усилила ненависть к Лоу. При дворе в полной мере смогли оценить теперь власть шотландца, который мог уже и посланников менять по своей воле. Лоу возненавидели, потому что поняли, сколь он может быть опасен. И эта ненависть начала искать у шотландца уязвимое место, в которое можно было бы нанести удар.

Регент, чувствуя угрюмую враждебность двора к своему генеральному контролеру, делал все, что было в его силах, чтобы ей противостоять. Он хвалил Лоу на всех официальных церемониях, часто их видели рядом в оперной ложе. Вследствие этого никто не осмеливался открыто проявлять по отношению к Лоу невежливость. Кампания против него велась очень незаметно. Возглавлял ее его бывший друг, а ныне злейший враг д'Аржансон.

Маркиз был проницательным человеком и видел, сколь опасна для финансовой системы, созданной мистером Лоу, продолжающаяся дикая спекуляция акциями Индийской компании. Стоимость одной акции этой компании достигла сумасшедшей величины — двадцати тысяч ливров, что в сорок раз превышало ее номинал.

Но эта опасность не только тешила надежды д'Аржансона и его товарищей, но и усилила тревогу осторожного Уильяма Лоу. Весенним днем, вскоре после отставки Стэра, когда стоимость акций достигла своего апогея, он, вооружившись листком бумаги, покрытым вычислениями, искал своего брата.

— Джон, я принес годовой баланс. Тебе надо внимательно посмотреть его. Мы получили колониальных товаров на сумму в семнадцать миллионов. Еще семь миллионов составила прибыль от продажи табака, соли и чеканки монет. Добавь сюда шестьдесят три миллиона от процентов за национальный долг и от налогов. Итого: около восьмидесяти миллионов. Эта прибыль могла бы обеспечить выплату дивидендов в размере пяти процентов по первоначально выпущенным акциям Индийской компании. Но скажи мне, сколько процентов составят дивиденды от суммы в десять миллиардов, что является полной стоимостью всех выпущенных акций компании?

Мистер Лоу бегло просмотрел лист с вычислениями и бросил его назад.

— Ты хочешь сказать, что нормальные проценты выплат за такой капитал составляют четыреста-пятьсот миллионов, а у нас только восемьдесят? Это же просто твои старые аргументы.

— А какие нужны еще?

— Я уже говорил тебе, что те, кто сейчас покупают наши акции за такую цену, должны понимать, что они вкладывают деньги в будущее. Вложенные ими средства будут окупаться постепенно, по мере развития торговли колониальными товарами.

— Как же, как же — постепенно! И когда же они начнут приносить адекватную вложенным средствам прибыль по-твоему? Ты обещал навести порядок в Луизиане. Но ничего не сделано. Рапорты, поступающие оттуда, указывают, что труд местного населения бесполезен без должного надсмотра. А белые, которые живут там, — просто разный сброд. Богатства, на которые ты делал ставку, остаются лежать в земле.

— Ты не прав. Я не забывал об этом. У меня был приготовлен план. Я только ждал согласия регента для его принятия.

Он раскрыл свой план повышения численности белого населения колоний, который точно повторял действия Англии. Теперь, получив согласие регента, он мог привести его в жизнь.

Он собирался встретиться с Ле Бланом, нынешним генерал-лейтенантом полиции, чтобы тот организовал высылку всех бродяг, воров, нищих, способных двигаться инвалидов, проституток и подобных им категорий людей на миссисипские плантации, где они смогли бы честно трудиться на благо родины. Он давал этим несчастным шанс начать новую жизнь, очищал от них Францию и обогащал ее плодами их труда в Новом Свете.

Этот план развеял уныние Уильяма.

— Выглядит неплохо. Остроумная увязка разнородных проблем, — но потом к нему вернулись опасения. — Если бы это было проделано года два назад, то мы бы уже собирали первые плоды. А так… Что если безоглядная вера в твою компанию сменится паникой? Ты подумал о таком исходе?

— Я о нем не перестаю думать, поскольку эти сумасшедшие спекулянты довели цену до полного абсурда.

— И что мы предпримем?

Мистер Лоу раздраженно пожал плечами.

— Они говорят, что я творю чудеса. Но я же все-таки не Бог. Я только надеюсь, что у вкладчиков хватит терпения дождаться, когда корабли из Луизианы привезут нам богатства. А пока будем делать то, что в наших силах. Можно затеять небольшие манипуляции на рынке этих акций, чтобы развлечь наших пайщиков.

— Как ты спишь по ночам, Джон?

— Нормально.

— Да, у тебя нервы настоящего игрока. Хотел бы я иметь такие, чтобы тоже спать спокойно.

— Ну, я думаю, я скоро смогу тебе немного помочь.

Он взялся за спекулянтов очень умело. Он сбил цену на акции, выбросив их на рынок, что заставило мелких торговцев присоединиться к нему и продавать свои акции тоже. Потом он резко остановил продажу. Они следом начали скупку, но уже по более низкой цене. Потом этот цикл повторился, что еще больше снизило цену акций. Такие колебания цены повлекли совершенно дикие спекуляции на рынке ценных бумаг, что, в свою очередь, отвлекло внимание от потери дивидендов, поскольку можно было сделать большие деньги и так, при удачной купле-продаже самих акций.

Пока мистер Лоу использовал эту помпу, чтобы держать свой корабль на плаву, д'Аржансон старался вызвать бурю, которая потопила бы его.

Он начал свою кампанию против Лоу атакой на его бумажные деньги. Он вычислил, что количество банкнот в обращении достигало двух с половиной миллиардов, что в три раза превышало количество чеканного золота. Такой избыток бумажных денег, делавший положение Лоу крайне шатким, происходил из первоначальной его ошибки, которую он допустил, когда разрешил продавать свои акции за банкноты, а не прямо за долговые обязательства кредиторов государства.

Вследствие этого, когда кредиторы получили в казначействе банкноты в обмен на свои обязательства и пришли в компанию за акциями, они вынуждены были платить за них цену, вздутую успевшими их скупить спекулянтами. Не желая этого делать, они оставили у себя полученные банкноты. В результате те не поступили в Индийскую компанию, где их должны были уничтожить, как планировалось с самого начала, а остались в обращении, усиливая инфляцию.

Люди д'Аржансона исподволь начали распространять слух, что Лоу занимается скупкой французского золота, выдавая за него ничем не обеспеченную бумагу. Тревога, вызванная этим слухом, повела людей в банк, чтобы менять банкноты на золото. Одним из первых пришел принц де Конти, сделавший себе благодаря мистеру Лоу огромное состояние.