Предчувствия не обманули министра иностранных дел Того. Телеграмма из Москвы была убийственной, но ничего другого он и не ожидал. Вступление Советов в войну против Японии 9 августа в корне изменяло стратегическую обстановку на Дальнем Востоке, и борьба на два фронта становилась для Великой Империи бессмысленной и бесперспективной.

Того позвонил премьер-министру Судзуки, доложил:

— Только что получена телеграмма из Москвы. С сегодняшнего дня, господин премьер-министр, Советы находятся в состоянии войны с Японией. Имеется текст «Заявления Советского правительства», по этому поводу.

Судзуки не сразу нашелся, что сказать, но все же спросил:

— Что вы предлагаете, Того?

— Я предлагаю немедленно созвать Высший совет по руководству войной для рассмотрения обстановки и принятия Потсдамского ультиматума.

— Кто должен внести такое предложение, Того, вы или я?

— Это уже не имеет принципиального значения, господин премьер-министр.

Премьер-министр Судзуки лично обзванивал членов Высшего совета по руководству войной, и во избежание отказов в нем участвовать сразу сообщал, что отныне Великая Империя находится в состоянии войны с Россией и перед докладом императору он должен знать мнение абсолютно всех членов совета. Отмалчиваться дальше не имеет никакого смысла.

Заседание Высшего совета открылось 9 августа чуть позже того времени, когда над Нагасаки американцы взорвали вторую атомную бомбу. Но и о взрыве первой над Хиросимой никто из присутствующих старался не упоминать. Открывая его, премьер-министр Судзуки заявил: «Я пришел к заключению, что единственной альтернативой является быстрейшее принятие условий Потсдамской декларации и прекращение военных действий».

Под давлением чрезвычайных обстоятельств среди «министров-оборонцев» произошла некоторая перегруппировка сил. Военно-морской министр адмирал Ионаи занял выжидательную позицию. Апостолами продолжения войны «при определенных условиях» выступили военный министр генерал Анами, начальник военно-морского Генштаба адмирал Тоеда и... начальник Генштаба армии генерал Умэдзу. Их «определенные условия» доложил совету генерал Анами.

— Господин премьер-министр, по моему мнению, Великая Империя может принять Потсдамскую декларацию только при условии выполнения противостоящими ей странами четырех обязательных условий. Я излагаю эти условия в порядке фактической значимости, Это — сохранение в стране императорской системы государственной власти, наказание военных преступников самими японцами, предоставление Великой Империи самостоятельного разоружения и недопущение оккупации ее территории войсками противника. Если же оккупация неизбежна, то она должна быть непродолжительной, осуществляться небольшими силами и не затрагивать район Токио. Действующая армия не подчинится приказу о демобилизации и не согласится сложить оружие. Разумеется, это лишь основные наши условия. Я полагаю, что другие члены Высшего совета выскажут не менее значимые для Великой Империи замечания по существу поставленного вопроса.

Невозмутимо радикально был настроен начальник военно-морского Генштаба адмирал Тоеда:

— Несмотря на понесенные потери, господин премьер-министр, военно-морской флот Великой Империи в подавляющем большинстве настроен сражаться до конца. Что же касается метрополии, то в этом смысле, как я полагаю, для офицерского корпуса и матросов просто нет альтернативы. Их не сломить никакому противнику ни на севере, ни на юге. Боевой флот в состоянии нанести противнику наибольший урон. Столь же определенно настроено и население японского побережья. Правительство Великой Империи должно до конца отстаивать ее интересы с точки зрения сохранения наших позиций на море. Мы не намерены ни разоружаться, ни терять свой гражданский флот. Без него нет и не может быть Великой Империи в Азии.

Начальник Генштаба армии генерал Умэдзу делал ставку на мощные материковые силы:

— И вчера и позавчера, как вам известно, господин премьер-министр, я думал несколько иначе. Мне казалось, что война против Соединенных Штатов и Великобритании на Тихоокеанском ТВД может продолжаться сколько угодно, а Советы, понеся многомиллионные потери в войне с «Третьим рейхом», еще долго не решатся нанести удары по Великой Империи с севера. Сегодня, односторонность моей прошлой позиции очевидна. Я не склонен что-то скрывать перед Высшим советом. Сегодня многое определялось известием из Москвы. Поскольку, по нашим расчетам, Красная Армия не смогла создать достаточного превосходства над японскими силами на материке, то я считаю возможным отклонить Потсдамский ультиматум и продолжать добиваться приемлемых условий для окончания войны. Я продолжаю верить в стойкость Квантунской армии. Что же касается обороны метрополии, то здесь наше превосходство над противником не вызывает сомнений. В этом достаточно убеждают минувшие годы войны на островах, особенно за Иводзиму и Окинаву.

Министр иностранных дел Того продолжал отстаивать свою неизменную «пораженческую позицию»:

— Никто из представителей армии и флота не говорил здесь о возможных потерях, которые практически неизбежны для Великой Империи после начала военных действий на материке. Нация не выдержит этого сверхнапряжения борьбы на два фронта. Ситуация складывается для нас крайне неблагоприятно. Отчаянные атаки американцев против мирного населения Хиросимы и Нагасаки свидетельствуют о нарастании ожесточения. Правительство не вправе дальше испытывать долготерпение японского народа. Либо оно принимает Потсдамскую декларацию противостоящих нам государств без всяких предварительных условий, либо Великая Империя будет поставлена на колени силой. Япония навсегда потеряет статус великой державы в Азии. Нельзя игнорировать тот очевидный факт, что отныне противник располагает военно-промышленным потенциалом, в несколько раз превосходящим японский, и не намерен продолжать с нашими представителями в Европе эфемерную дипломатическую игру.

Точку зрения Того активно поддержал член Высшего совета лорд-хранитель печати Кидо. Он абстрагировался от чисто военных результатов неизбежного быстрого поражения Японии и заявил, что видит потери Великой Империи значительно меньшими, если она решится принять Потсдамскую декларацию. Стоит ли в таком случае подвергать страну чрезвычайному риску на долгие годы жестокой оккупации стать полуколониальной державой? На долю японского народа выпадет невероятная психологическая нагрузка, последствия которой невозможно вообще спроецировать на будущие поколения нации в пределах до ста лет вперед.

Поскольку мнения членов Высшего совета по руководству войной разделились, премьер-министр Судзуки не стал навязывать никакого решения и в четырнадцать часов того же дня созвал чрезвычайное заседание своего кабинета. И здесь полемика разгорелась с новой силой. Разделяя в основном точку зрения министра иностранных дел, он и предложил Того выступить первым. Глава дипломатического ведомства огласил полный текст Потсдамской декларации и призвал членов кабинета ее принять. Чтобы как-то повлиять на позицию «министров-оборонцев», Того дипломатично высказал согласие о постановке одного, но важнейшего их предварительного условия перед «победителями» — о сохранении императорского строя правления в стране.

Но и эта уловка «пацифистов» не увенчалась успехом. Военные чины, хотя и были в меньшинстве — пятеро против десяти гражданских, — не соглашались ни на какие компромиссы. Генерал Анами даже ужесточил прежнюю позицию. Он заявил, что пораженческие настроения ущербны по самой своей сути в идеологическом плане. Имея на континенте сильнейшую миллионную армию, способную нанести поражение любому противнику, постыдно вообще ставить вопрос о ее добровольном разоружении «без боя». Патриотическому духу нации будет нанесен непоправимый моральный ущерб.

Военный министр напомнил членам кабинета, что к судьбе Великой Империи так или иначе привязаны исторические судьбы Кореи и Тайваня. Совсем недавно, полгода назад, в ходе секретных контактов в Европе представителей Японии и Соединенных Штатов вопрос о неотделимости этих территорий от Великой Империи неизменно фигурировал в числе основных условий замирения. Нет абсолютно никаких оснований сбрасывать его со счетов и в данной обстановке.