Вы спросите, как оказались террористы в вертолете? Вмешался начальник, совершенно не причастный к операции. Зато ему подчинялись экипажи вертолетов. Таким образом, он, по существу, сорвал операцию. Но людей, заложников, надо было спасать.

И мы пошли. Сигналом послужил взрыв светозвуковой гранаты.

Информация по террористам на борту была очень скудная. Назывались цифры, то ли три, то ли четыре человека. Как одеты, как выглядят, тоже не ясно. Помню, сказали, мол, один в белой рубахе. Вот и все приметы.

Словом, вскрыли рампу, с криками бросились вперед. А навстречу — обезумевшие заложники, вал людей.

Представляете, вертолет МИ-8 и четырнадцать заложников. Крики, визг, плач. Меня сбивают с ног. Впереди идущий Сергей Карпов тоже падает. Вижу внутри вертолета оранжевые вспышки. Это я позже понял, что в нас стреляли.

В общем, стремительность, которая необходима при проведении спецоперации, была утеряна.

Первое, что я увидел, заскочив в вертолет, вытянутую руку с пистолетом. Террорист сидел на полу, боком ко мне. Успел отбить его руку и дернул: пистолет оказался у меня.

Вдруг вижу в левой ладони бандита — граната. Стрелять не могу: убью, а он разожмет руку. А это взрыв, убитые, раненые.

Перехватываю своими руками его ладони и прижимаю к полу. Он вырывается. И тут я был ранен в ногу, потерял сознание. Когда очнулся, вновь попытался схватить террориста за руки и дожать. Но силы не те, плыву, кружится голова… Он вырвался и бросил гранату в сторону. Сработал взрыватель.

В это время открылась боковая дверь, террорист стал падать из вертолета и я за ним. На землю посыпались гранаты.

А та граната, которую бросил бандит, взорвалась под баком машины. Нас из штурмующей группы в вертолете находилось четыре человека и все оказались тяжело раненными.

Дима Ковалев из СОБРа стал инвалидом, рука до сих пор не работает, осколок под сердцем. Мне перебило две кости в ноге, с аппаратом Елизарова лежал. Ранение у Алексея Орлова, мы вместе с ним из академии пришли, и у Саши Аничкова.

Писали потом про пули 5.45 из автоматического оружия, а у нас и автоматов-то не было, одни пистолеты. Террористов приговорили к высшей мере, но они и до сих пор живы. Дело отправили на доследование.

Такова та страшная правда о нашумевшей некогда операции в Минводах.

Однако сколько их было потом — и Буденновск, и Кизляр с Первомайским.

В тихом Буденновске старики-фронтовики подумали, что в город ворвались фашисты. Тот же оскал, та же кровожадность — стреляли «от живота», взрывали дома, убивали, сгоняли мирных жителей в больницу.

Район действий блокировали части МВД и Министерства обороны. На штурм больницы пошли два спецподразделения — «Альфа» и «Вега». Атака «Веги» захлебнулась, однако в том не ее вина.

Вот мнение бойца группы «А» снайпера Василия Денисова:

— У «Беги» была практически невыполнимая задача. Если бы они пошли до конца, то такого подразделения больше не существовало бы.

Им надо было пройти по совершенно открытому пространству метров сто пятьдесят. Место полностью простреливалось ДШК (крупнокалиберный пулемет), автоматчиками, гранатометчиками.

Там танк пусти, и его бы подбили. А они ведь живые люди, не в броне.

Как завершилась операция в Буденновске известно всей стране. Об этом много писали и повторяться, думаю, нет смысла. Хочется лишь добавить, что бойцы спецподразделений сделали в этой ситуации все, что могли. Остальной спрос с политиков. Но как известно, с них взятки гладки.

Была «Вега» и у Первомайского. Вместе с «Альфой», «Витязем», милицейскими спецподразделениями.

Словом, в последние годы, свою военную чашу «Вымпел» — «Вега» испила до дна. Хотя почему только в последние годы? Точнее будет сказать в последнее десятилетие. Ведь все «горячие точки» Советского Союза, а потом и России прошли бойцы «Вымпела». Были в Армении, в Азербайджане, в Прибалтике… Легче перечислить, где не были.

В числе первых «вымпеловцы» входили и в Чечню. Однако Чечня — это особый разговор.

Писать о людях разведывательно-диверсионной службы все равно, что подниматься на вершину. Каждый из них — скала, монолит, большая нравственная высота.

За долгие годы работы в прессе жизнь сводила меня с разными людьми. Но нигде и никогда прежде я не встречал столько талантов, самородков, как здесь.

Да, без сомнения, в Советском Союзе был «крепкий» отбор в эту службу. Но дело, думается, не только в нем. Судьба сама ведет таких людей в лоно разведки, а служба, опаснейшая, всегда на острие ножа, всегда между жизнью и смертью, гранит их характеры.

Илья Старинов перед войной, в сорок первом, был уже полковником, опытным минером, диверсантом. Преподавал диверсионное дело в партизанских школах НКВД и ГРУ, в том числе и в школе К. Сверчевского в Москве, где обучался руководящий состав Коминтерна.

В 1936 году он уехал в Испанию. Там за девять месяцев диверсионная группа бойцов-интернационалистов выросла в партизанский отряд численностью в 5 тысяч человек.

Через год он вернулся в Москву и оказался словно в пустыне. Его командиры, боевые соратники, ученики сидели в тюрьмах по страшным обвинениям — в измене Родине, в подготовке покушений на руководителей партии, государства.

Новый начальник разведки представил его Ворошилову. Нарком хвалил, обещал награды, но вместо этого — четыре месяца безделья и ожидания ареста. В квартиру не пускали. Словно прокаженного. Он жил в гостинице и каждый день ждал вызова на Лубянку.

Помог сын Цурюпы, с которым Илья Старинов воевал в Испании. Познакомил с сыном Ворошилова. Так он второй раз попал на прием к наркому.

Маршал в присутствии Старинова поговорил по телефону с Ежовым, попросил: оставьте полковника в покое. На следующий день Илья Григорьевич получил назначение — начальником научно-испытательного железнодорожного полигона в Гороховце.

Как говорят, и на том спасибо. Руководи себе, работай, испытывай новую железнодорожную технику. Однако Старинову этого было мало. Его потаенная любовь — минно-взрывное дело. Ведь это он в 1932 году на учениях с помощью мин остановил движение всех поездов, напрочь отсек войска «противника» от источников его снабжения. Начальник разведки Красной Армии Ян Берзин не скрывал своего восхищения. Илья Старинов был повышен в должности сразу на три степени. Вместо трех кубиков в петлицах он носил теперь две шпалы.

Однако Ян Берзин как враг народа сидел в тюрьме. И маршал Ворошилов с трибуны кричал, что они будут бить врага малой кровью и на чужой территории. А значит, партизаны и диверсанты совсем ни к чему. И потому уничтожен диверсионно-партизанский резерв, разгромлены базы и партизанские склады в лесах Украины, Белоруссии, России, создававшиеся на случай войны.

Потом, когда наступит этот случай, и не мы, а враг окажется на нашей территории, в Киеве будут судорожно искать специалистов партизанской борьбы и не найдут никого. Все они будут уничтожены в застенках НКВД.

Илья Старинов никогда и предположить не мог, что его увлечение минами (а он сам их конструировал и испытывал на полигоне) поставят ему же в вину. Мины оказались тоже не нужны в новой войне. Не подходили они под новую доктрину, и потому увлечения Старинова были объявлены не иначе как пораженческими. На сей раз Илья Григорьевич едва уцелел. За подобное в те годы запросто пустили бы «в расход». Но судьба хранила Старинова. Возможно, для будущей войны.

Он войдет в историю Великой Отечественной своими уникальными минами, постановкой инженерных заграждений, дерзкими диверсионными актами. Такими, например, как организация взрыва в Харькове, когда радиоуправляемые мины будут заложены в основание самого шикарного особняка в городе, где в свое время жили Косиор, Постышев, позже — Хрущев.

Немцы найдут ложную мину в куче угля в подвале особняка и даже выпустят листовку: не бойтесь русских мин, взрывники они плохие, их электрика никуда не годится.