В 1943–1944 гг. – начальник 2-го управления НКГБ Белоруссии, затем заместитель начальника УНКГБ по Гомельской области. С ноября 1945-го – начальник УНКГБ-УМГБ по Молодеченской области. С 1947 года на работе в центральном аппарате МГБ: заместитель начальника отдела в 5-м управлении, с 1949-го в 7-м управлении.
В мае 1954 года уволен в запас по возрасту.
За годы службы в госбезопасности был награжден: орденом Ленина (1954 г.), орденом Красного Знамени (1954 г.), орденом Отечественной войны 1-й степени (1945 г.), орденом Отечественной войны 2-й степени (1948 г.), двумя орденами Красной Звезды (1943 г. и 1944 г.), орденом «Знак Почета» (1940 г.) и 11 медалями.
На пенсии с 1961 по 1968 г. работал инструктором Центрального автомотоклуба в Москве. Умер в 1981 году.
Начальник областного управления
Когда Лаврентий Павлович пришел в НКВД, то первым делом он, как и положено, начал знакомиться с руководящим составом наркомата. Так, при утверждении нового начальника Ростовского областного управления НКВД Д.Д. Гречухина в ходе беседы Берия поинтересовался, вербовал ли кто-нибудь его в какую-либо антисоветскую организацию.
И страх Гречухина оказался вовсе не напрасным. Именно его приехал заменить Виктор Семенович Абакумов в конце 1938 года. Меньше трех месяцев майор ГБ Гречухин руководил УНКВД Ростовской области (с 19 сентября 1938 г. по 03 декабря 1938 г.).
Его арестовали 3 декабря 1938 года, а уже 22 февраля 1939-го приговорили к высшей мере наказания по ст. 58—1 «а» и 58–11 УК РСФСР. Понял ли он что-нибудь перед смертью, разобрался ли он в хитросплетениях СИСТЕМЫ? Неизвестно.
А незадолго до этого, все в том же 1938 году к известному писателю М.А. Шолохову подбирались именно из УНКВД Ростовской области. К нему вообще подбирались не в первый раз, но на этот гораздо серьезнее…
Началось все с письма Сталину возмущенного писателя, по которому была организована тщательная проверка с выездом на место. 23 мая на стол вождю легла докладная записка секретаря партколлегии Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) М.Ф. Шкирятова и начальника 4-го отдела Главного управления НКВД СССР В.Е. Цесарского «О результатах проверки письма тов. Шолохова на имя товарища Сталина». Второй экземпляр этой докладной записки был направлен наркому НКВД Ежову.
В ней официальным тоном, без тени смущения подчеркивалось: «В своем письме на имя товарища Сталина тов. Шолохов выдвигает против работников НКВД Ростовской области ряд обвинений, которые в основном сводятся к следующему:
1. Группа работников УНКВД Ростовской области создавала и продолжает создавать ложные дела на честных и преданных Советской власти людей. “Сотни коммунистов, посаженных врагами партии и народа, до сих пор томятся в тюрьмах и ссылках” (из письма т. Шолохова).
2. В органах НКВД Ростовской области к арестованным применяются физические насилия и длительные допросы, толкающие арестованных на путь оговаривания неповинных людей и приписывания себе преступлений, ими не совершенных. “Надо покончить, – писал т. Шолохов, – с постыдной системой пыток, применяющихся к арестованным”.
3. Против тов. Шолохова подбирались ложные материалы и распускались провокационные слухи с единственной целью его скомпрометировать. “В такой обстановке, какая была в Вешенской, невозможно было не только продуктивно работать, но и жить было безмерно тяжело. Туговато живется и сейчас. Вокруг меня все еще плетут черную паутину враги” (из письма т. Шолохова).
В своем письме т. Шолохов требовал пересмотреть следственные дела за 1937 и 1938 гг., освободить из-под стражи невинно осужденных и привлечь к ответственности работников УНКВД по Ростовской области, повинных в этих преступлениях. Тов. Шолохов писал: “Надо тщательно проверить дела осужденных по Ростовской области в прошлом и в нынешнем году, так как многие из них сидят напрасно”».
Естественно, проверяющие корпоративно пришли к выводу, что «факты, изложенные т. Шолоховым в его письме, не подтвердились». Тем более что непосредственным начальником Шкирятова в Комиссии партийного контроля был сам Ежов. Его ответ не заставил себя долго ждать: осенью 1938 г. в Ростовское областное управление НКВД был тайно вывезен из ст. Вешенской Ростовской области известный активист, член КПСС И. С. Погорелов. Начальник управления Гречухин доверительно сообщил ему, что на Северном Кавказе обнаружена подпольная контрреволюционная организация, возглавляемая М. А. Шолоховым, в руководящее ядро которой входят: секретарь Вешенского райкома партии Луговой, председатель Вешенского райисполкома Логачев, старый казак Громославский (тесть Шолохова) и другие. В частности, Гречухин заявил: «Сталин и нарком НКВД Ежов приказали нам разоблачить и ликвидировать эту организацию. Вопрос согласован с Ростовским обкомом партии, получено указание об аресте Шолохова и всей его группы, и исполнение этой операции поручается Погорелову».
Погорелов в свою очередь хоть и дал согласие взяться за эту «операцию» все же не верил тому, что Шолохов «враг народа». И когда великий писатель приехал в Ростов, он на свой страх и риск встретился с ним и рассказал о грозящей расправе.
Сам Шолохов вспоминал: «Предупредили меня, что ночью приедут арестовывать и из Ростова уже выехала бригада. Наши станичные чекисты, как сказали мне, тоже предупреждены, их у окон и ворот поставят… Что делать? Бежать! В Москву. Куда же еще? Только Сталин и мог спасти… И бежал. На полуторке. Но поехал не в Миллерово, а к ближайшей станции в другой области».
В Москве Шолохов написал Сталину короткую записку: «Дорогой Сталин!
Приехал к Вам с большой нуждой. Примите меня на несколько минут. Очень прошу.
М. Шолохов. 16.10.38 г.».
Сталин принял писателя 23 октября в 18.30 и беседовал с ним 50 минут. А 31 октября в кабинете вождя состоялось заседание по «делу» писателя, на котором присутствовали Молотов, Маленков, Шолохов, Луговой, а также Ежов, Гречухин и работники его аппарата Щавелев и Коган, начальник Вешенского районного отделения НКВД Лудищев. Главным свидетелем стал Погорелов.
На этом заседании в своем последнем слове вождь сказал: «Человек с такими глазами не может быть нашим врагом. Товарищ Шолохов, как вы могли подумать, что партия даст вас в обиду? Великому русскому писателю Шолохову должны быть созданы хорошие условия для работы».
Кстати сказать, Михаил Шолохов познакомился с женой самого Ежова – Евгенией Соломоновной – еще в феврале 1938 года. Поэтому у наркома внутренних дел, кроме всего прочего, были личные мотивы ненавидеть известного писателя. И вот почему.
Знакомство состоялось в тот момент, когда Шолохов приезжал в Москву жаловаться на бесчинства чекистов в его родном Вешенском районе.
«После беседы в наркомате Ежов пригласил Шолохова к себе на дачу, где и произошла встреча знаменитого писателя с женой не менее знаменитого сталинского наркома, – рассказывает А. Е. Павлюков. – Евгения Соломоновна понравилась Шолохову, и когда в июне 1938 года писатель снова побывал в столице, он посетил ее в редакции журнала “СССР на стройке” под предлогом своего участия в выпуске номера, посвященного красному казачеству.
В середине августа 1938 г. Шолохов в очередной раз оказался в Москве и вместе с писателем А.А. Фадеевым заехал в редакцию к Евгении Соломоновне, после чего они втроем отправились обедать к Шолохову в гостиницу «Националь».
Домой Евгения Соломоновна приехала в тот день поздно вечером. Ежов уже вернулся с работы и был очень недоволен, когда узнал, как она проводила время, тем более что из поведения жены ясно следовало, что ухаживания Шолохова не оставили ее равнодушной.
На следующий день Шолохов снова был в редакции, опять они, теперь уже вдвоем, отправились в «Националь», но в этот раз одним только обедом в гостиничном номере дело не ограничилось.
Прослушиванием номеров в гостиницах, в том числе в гостинице «Националь», занималось 1-е отделение Отдела оперативной техники. Порядок был установлен следующий. Номера, где проживали представляющие интерес постояльцы, прослушивались по специальным указаниям, поступающим от тех или иных оперативных подразделений НКВД (такое задание было получено, в частности, и на прослушивание номера Шолохова во время его предыдущего пребывания в Москве в июне 1938 г.). Контролеры (стенографистки), не имеющие на данный рабочий день конкретного задания, должны были периодически, методом свободной охоты, подключаться к различным гостиничным номерам и, если услышанный ими разговор оказался интересным, записывать его.
