– Ужасно, – поддержал его Корнуолл.

Дождь не прекращался. Хэл куда-то исчез. Мало-помалу в лес стала просачиваться темнота. «Нам что, – мысленно спросил себя Корнуолл, – придется идти всю ночь?» Ветер переменился с западного на северо-западный, но облегчения это не принесло: он сделался холоднее и задувал теперь резкими порывами. Неожиданно из мрака вынырнул Хэл – он появился словно призрак из тьмы под деревьями. Путники остановились.

– Я учуял запах дыма, – сообщил Хэл, – и отправился на разведку. Сами понимаете, одно дело, если горит древесный уголь или топится печь в крестьянском доме, и другое – если дымит костер, разведенный Бекеттом и его людьми. Когда пахнет дымом, проверка лишней не будет.

– Ты достаточно нас напугал, – хмыкнул Джиб. – Давай выкладывай, что увидел.

– Трактир, – ответил Хэл.

– Да, нам он не подходит, – пробормотал Джиб. – Они ни за что не пустят на ночлег болотника, холмовика, гоблина и енота.

– Зато примут Марка, – возразил Хэл. – Смотри, он весь промок и замерз, и у него болит рука.

– Меня они тоже не пустят, – покачал головой Корнуолл. – За ночлег надо платить, а у меня в кармане ни гроша. И потом, я не соглашусь разлучаться с вами.

– Там есть конюшня, – сказал Хэл. – Когда окончательно стемнеет, мы можем укрыться в ней, а если уйдем до рассвета, никто и не догадается о нашем присутствии.

– Ничего другого ты не нашел? – спросил Корнуолл. – Пещер поблизости нет?

– Нет. Придется нам удовлетвориться конюшней.

В конюшне стояла одна-единственная лошадь, которая тихонько заржала, будто приветствуя ночных гостей.

– Кляча трактирщика, – сказал Хэл. – Кожа да кости.

– Значит, мы здесь одни.

– Точно, – подтвердил Хэл. – Я заглянул в окошко. Трактирщик был вдрызг пьян и швырялся стульями и посудой. Видно, ему не на ком было сорвать свою злость.

– Пожалуй, – произнес Джиб, – даже к лучшему, что мы ночуем в конюшне.

– Я думаю, ты прав, – отозвался Корнуолл. – По-моему, надо подняться на чердак. Похоже, там есть сено, зарывшись в которое мы не замерзнем. – Он попробовал на прочность лестницу. – Кажется, выдержит.

Енот, не дожидаясь приглашения, устремился вверх.

– Он знает, куда бежать, – похвалил своего любимца Хэл.

– Что ж, тогда я пойду за ним, – сказал Корнуолл.

Он поднялся по лесенке, просунул голову в отверстие в потолке и огляделся. Сеновал был не слишком просторным. Енот деловито рылся в груде сена у стены. Внезапно одна из кип сена вскочила и испустила истошный вопль. Корнуолл одним движением взлетел наверх. Доски пола прогнулись под тяжестью его тела. Восставшая из сена фигура размахивала руками и продолжала вопить. Корнуолла прошиб пот; он воочию представил себе, как мчится к конюшне разъяренный трактирщик, оглашая воздух криками, которые наверняка перебудят всю округу – если в этой глуши есть кого будить. Он прыгнул на фигуру. Та попыталась увернуться, но он схватил ее, притянул к себе и зажал ей ладонью рот. Вопли смолкли, зато на пальце его сомкнулись острые зубы. Он отдернул руку, ударил, не глядя, кулаком и снова прижал ладонь к губам. Нового укуса не последовало.

– Тихо, – проговорил Корнуолл. – Я не причиню вам зла. Вы обещаете не кричать?

Кивок головой, очевидно, выражал согласие. За спиной Корнуолла раздался шорох: по лесенке поднимались остальные.

– Сейчас вы увидите моих друзей, – сказал он. – Они тоже не сделают вам ничего плохого. Пожалуйста, не кричите.

– Что стряслось, Марк? – справился Оливер.

– Здесь женщина. Должно быть, от кого-то пряталась. Так ведь, мисс?

– Да, – ответила она, – я пряталась.

На сеновале было не совсем темно: слабый свет сочился в два крохотных окошка под потолком. Женщина отступила было от Корнуолла, но потом, завидев Оливера, вновь прильнула к нему. Она дрожала.

– Не бойтесь, – сказал Корнуолл. – Оливер – весьма дружелюбный чердачный гоблин. Вы знаете, кто такие чердачные гоблины?

– Тут было еще какое-то животное, – прошептала она, качая головой.

– Енот. Не бойтесь, он не кусается.

– Мухи не обидит, – заявил Хэл. – Настолько добрый, что даже противно.

– Мы беглецы, – объяснил Корнуолл, – или почти беглецы, но все равно не опасные. Это Хэл, а вон там Джиб. Джиб – болотник, а Хэл – холмовик.

– А вы? – спросила она, делая шаг назад. – Кто вы такой?

– Зовите меня Марком. Я студент.

– Книжник, – поправил дотошный Оливер, – не студент, а ученый. Провел шесть лет в университете Вайалузинга.

– Мы искали, где бы укрыться от бури, – продолжал Корнуолл. – В трактир бы нас не пустили, к тому же мы без денег.

– Он пьян, – проговорила девушка, – напился и начал крушить мебель. Хозяйка закрылась в погребе, а я прибежала сюда. Я испугалась, я боялась его с самого первого дня.

– Вы прислуживаете в трактире?

– Да, – сказала она с горечью, – прислуживаю. Девочка на побегушках. Я не вернусь к нему, – прибавила она, садясь на пол. – Мне все равно, что со мной будет, но я не вернусь. Я не желаю тут оставаться. Хозяин вечно пьяный, а хозяйка только и знает, что грозить розгами. Зачем они мне нужны?

– Присоединяйтесь к нам, – пригласил Оливер. – Компания у нас подобралась славная, и мы с радостью вас примем.

– Но мы идем далеко, – предупредил Хэл, – и путь не из легких.

– После трактира все легко, – сказала девушка.

– Там никого? – осведомился Корнуолл.

– Вряд ли кто-то придет в такую ночь. Да и вообще, посетители нас не балуют, так, заглядывают иногда путники, заходят промочить горло дровосеки и угольщики, но у них обычно не бывает денег.

– Значит, – подытожил Джиб, – мы можем спокойно спать до утра.

Енот, который исследовал углы сеновала, вернулся к товарищам и уселся рядом, обернув хвост вокруг задних лап.

– Сторожить будем по очереди, – решил Корнуолл. – Если никто не возражает, я предпочел бы быть первым.

– Ну так вы идете с нами? – спросил у девушки Джиб.

– Не думаю, что это разумно, – сказал Корнуолл.

– Разумно или нет, – ответила она, – я уйду отсюда, как только рассветет, с вами или сама по себе. Здесь я не останусь.

– Пожалуй, – произнес Хэл, – ей лучше идти с нами. Лес – неподходящее место для прогулок, особенно для молодой девушки.

– Если вы пойдете с нами, – сказал Оливер, – нам хотелось бы узнать ваше имя.

– Меня зовут Мэри.

– Кто-нибудь хочет есть? – спросил Джиб. – Могу предложить кукурузные лепешки и грецкие орехи. Чтобы обмануть желудок, хватит.

Хэл жестом велел всем замолчать.

– Что такое?

– Мне почудился какой-то звук.

Они прислушались. Снаружи глухо стучал по крыше и по земле дождь да завывал в кронах деревьев ветер.

– Ничего не слышу, – сказал Корнуолл.

– Подождите. Вот, опять.

Сквозь вой ветра донесся еле слышный цокот.

– Лошадь, – заявил Хэл, – подкованная лошадь. Это чиркнула о камень подкова.

Звук повторился, к нему добавилось неясное бормотание, затем послышался скрип отворяемой двери, и в конюшне зазвучали голоса:

– Гнусное местечко.

– Все лучше, чем снаружи. Уж слишком бурная выдалась ночка.

– Трактирщик вдребезги пьян.

– Мы и сами найдем себе еду и постели.

Судя по всему, в конюшню завели не одну, а нескольких лошадей. По скрипу кожи можно было догадаться, что с животных снимают седла. Лошади фыркали, одна тихонько заржала.

– Найди вилы и набери наверху сена.

Корнуолл огляделся. Спрятаться было негде. Разве что зарыться в сено. Да – и получить в бок вилами?

– Все сразу, – прошептал он. – Как только он поднимется, кидаемся на него. – Он повернулся к девушке. – Вы поняли? Бегите изо всех сил.

Она кивнула.

Послышался шорох. Корнуолл потянулся за мечом. Мимо него пролетел мохнатый комок. Краем глаза он разглядел Енота: тот прыгнул, растопырив лапы, на человека, голова которого высунулась из отверстия в полу сеновала. Раздался вопль. Корнуолл скатился по лесенке, заметил на полпути, что внизу лежат зубьями вверх вилы, и каким-то образом умудрился не напороться на них. Человек, которому велено было набрать сена, отчаянно сражался с Енотом, а тот нападал, умело пользуясь как зубами, так и когтями. Корнуолл подобрал вилы, и как раз вовремя: от двери к нему устремились три тени, одна из которых размахивала мечом. Он перехватил вилы поудобнее, а потом швырнул их в противников, выставил перед собой клинок и ринулся в атаку. Щит висел у него на спине, перебрасывать его на руку было некогда. И слава богу, мелькнула у Корнуолла мысль, ведь иначе он не сумел бы схватить вилы и на них наверняка налетел бы кто-то из его друзей.