Остальные члены Квинтета удалены на расстояние от 250 млн. световых лет и находятся в интенсивном взаимодействии. Фактически, мы видим один кадр грандиозного космического катаклизма: четыре, некогда индивидуальных галактики, сталкиваясь и снова разлетаясь, кружатся в замысловатом гравитационном вальсе, звезды, пыль и газ выметаются на огромных скоростях, образуя струи и ударные волны. В конечном итоге все звезды сталкивающихся галактик сольются в одну гигантскую эллиптическую галактику, отличающуюся от представительниц своего типа наличием звезд нескольких возрастных групп и значительным содержанием пыли, что будет свидетельствовать о произошедшей некогда катастрофе. Яркий пример такого объекта — гигантская галактика М49, одна из доминирующих в скоплении галактик в Деве.

Квинтет Стефана является сложным, фактически, пограничным объектом для 150-мм инструмента — за исключением NGC 7320 блеск галактик равен примерно 13,5^m, поэтому узреть их всех вряд ли получится. В отсутствие безукоризненно-прозрачного неба, полной темновой адаптации глаз и конечно, толики везения, можно ни на что особо не рассчитывать. Лично я отвожу для наблюдения этого участка неба несколько часов, если ни всю ночь, и это приносит свои плоды.

Сначала наблюдаю NGC 7331, отмечая, как у вытянутого туманного пятнышка прорисовывается концентрированное ядро, а свечение вокруг него начинает приобретать неоднородность. Перевожу взор на Квинтет, точнее, на место, где он должен располагаться. Ничего не видно, лишь только через некоторое время боковым зрением начинает проявляться крохотное пятнышко NGC 7320. Возвращаюсь к NGC 7331. По сравнению со своим спутником, она просто сияет. Чечевичная форма свечения прослеживается очень хорошо, оно заметно неоднородное, но выделить какие-либо детали не получается — для этого нужно взглянуть прямым зрением, и неоднородность тут же пропадает. Перевожу взгляд на Квинтет. NGC 7320 прослеживается без бокового зрения, но соседок ее по-прежнему не видно, ни прямым зрением, ни боковым. Ненадолго отрываюсь от окуляра. Сентябрьская ночь тиха и свежа, легкий ветерок гоняет запахи прелого сена, яблок и легкий приятный аромат дыма, принесенного откуда-то издалека. Возвращаюсь к NGC 7331 — кажется, что появляется намек на пылевую прослойку, а сбоку, рядом с галактикой нет-нет, да и промелькнет нечто похожее на призрачное туманное облачко — NGC 7335. А что же Квинтет? Самая яркая его представительница, но, к сожалению, к нему в пространстве не относящаяся, видна не то чтобы хорошо, но вполне уверенно. От остальных по-прежнему нет и следа. И очень-очень редко, отведя взгляд от NGC 7320, словно сделав вид, что рассматриваешь другую галактику (NGC 7331) или какую-нибудь непримечательную звезду, удается обмануть робких соседок NGC 7320, и на какое мгновение они появляются — две туманные точки, — образуя почти равносторонний треугольничек. Посмотришь на них — и опять они растворились, и быть может, даже не появятся сегодня ночью, лишь мы-то знаем, что они там есть!

Удивительно представлять, что человеческая цивилизация расцвела и, скорее всего, исчезнет, а эти четыре галактики так и останутся словно замершими в стоп-кадре, хотя понимаешь, что Квинтет Стефана — один из ярчайших примеров драматизма и динамичности глобальных космических процессов.

Наверное, курьезно, что совсем рядом с застывшими галактиками Квинтета, столкновение которых будет продолжаться «целую вечность» расположен объект также открытый французским астрономом Эдуардом Стефаном, но являющийся одним из самых молодых на небосводе. Стоит лишь взглянуть на фотографию замечательной планетарной туманности NGC 7027 в созвездии Лебедя, как сразу становится понятным ее название — «Розовая подушка». Однако вид этот доступен лишь на фотографиях, полученных при помощи самых крупных телескопов — видимые размеры этой крохотной туманности в десять раз меньше, нежели у всем известной М 57! А ведь и М 57 — Кольцо — особо крупной не назовешь. Наверное, не погрешу против истины, если скажу, что NGC 7027 является вообще самой маленькой планетарной туманностью, доступной умеренному телескопу.

Туманность NGC 7027 обладает значительным блеском (8,5^m), что вместе с ее крохотным поперечником делает ее практически неотличимой от звезд. Возможно именно поэтому она была открыта довольно поздно — в конце XIX века. Более того, как я уже говорил, наблюдая эту туманность, мы наблюдаем один из самых молодых объектов на небе — анализ скорости расширения NGC 7027 показал, что ее формирование началось всего около тысячи лет назад. Таким образом, NGC 7027 и Крабовидная туманность — практически ровесницы.

Физические характеристики центральной звезды оставались неясными до тех пор, пока не были получены фотографии с использованием инфракрасной камеры космического телескопа «Хаббл». Температура поверхности звездочки, породившей эту туманность, оценивается в 200 000 К, что делает ее одной из самых горячих звезд.

Сентябрь — это месяц когда погода изменчива, как никогда в году. Глядишь, откуда ни возьмись на землю спустится облако тумана, и вот уже стоишь в нем по грудь, как в реке — ничего не остается, как захватив с собой телескоп и покрывало, отправляться спать с приятным ощущением от открытия новых туманных объектов. И в ту короткую минуту между тем, как голова коснется подушки и перед тем, как провалиться в реку сновидений, пред глазами возникнет поле зрения телескопа, в котором на одном его краю сияет водоворот галактики-близнеца, а на другом — крошечные шарики галактик Квинтета. Не один, не три, а все пять!

Бывают в конце сентября такие ночи, когда окружающий воздух наполнен необычайным спокойствием, таким, что единственным звуком, нарушающим эту тишину, остается лишь звук падающих листьев. Птицы, на прошлой неделе кружившие у старого элеватора и сбивавшиеся в стаи над высокими ветлами, что на другой стороне реки, благополучно покинули наши края. Ветер вроде бы поутих, а небо накрылось одеялом неотвязных туч, орошавших выцветшие луга несколько дней кряду. Даже лай собак — неизбывный атрибут русской провинции — тоже поутих. Не слышно и звуков веселого застолья — не менее типичной особенности отечественного бытия.

Но осень на то и осень, чтобы погода часто менялась. После тихого дня, раскрашенного золотыми красками и меланхолией увядающей природы, наступает такой же золотой и покойный вечер, как вдруг, откуда ни возьмись, налетит мощный порыв и согнет дюжие стволы тополей. Вихри закрутят рассыпанную повсюду опавшую листву и бросят ее в холодную реку, глядишь, и пелена серых облаков начинает трещать по швам, обнажая небо цвета сочной лазури. Ветер и не думает утихать, река покрылась барашками волн, воют кроны деревьев, а с неба, словно громадное одеяло, сползает облачный покров да с такой неимоверной скоростью, что становится жутко. Рваная, будто обвитая бахромой, кайма туч уносится к югу, освобождая из-под себя звезды летнего треугольника, квадрат Пегаса и ярко-желтый «фонарик» Юпитера. Узкий, сверкающий серебром, серп Луны и ее пепельный диск, лишь дополняют эту полную какого-то живописного гротеска картину.

Раскрывшееся небо черное-пречерное и какое-то по-осеннему глубокое. Блестит, скользя над горизонтом, Одинокая Звезда Осени — Фомальгаут, обладающая удивительной притягательностью, обусловленной, наверное, своим «одиночеством», ведь на многие градусы вокруг нее нет ни одной звезды, равной ему по яркости.

Вряд ли можно надеяться на упоминание в литературе туманных объектов из созвездия Южной Рыбы, которому принадлежит Фомальгаут, однако, это не означает, что там их нет вовсе. На вскидку не могу припомнить ни одного созвездия, для которого не нашлось бы ни одного объекта, доступного 150-мм инструменту. Но, согласитесь, насколько экзотичнее звучит фраза «Вчера любовался галактиками Южной Рыбы», чем «созерцал шаровые скопления Геркулеса». Именно с такой целью я лет десять назад предпринял попытки докопаться таки до самых ярких галактик этого непривычного русскому слуху созвездия.