Время играет с тобой, забавляется с твоим рассудком. Оно то течет медленно и вяло, а то так быстро, что боишься моргнуть, чтобы все не пропустить.

А еще время может навредить… если я позволю. Я могу начать думать о сильно натянутой мышце в шее, которая начинает дергаться, или о пульсирующей боли в черепе, которая угрожает вытеснить все остальное. Я могу погрузиться в мысли о спазмах в руке, которая слишком сильно сжимает пистолет, или о жаре в свежей, все еще не зажившей ране в плече. Я могу проиграть в голове воспоминание о той первой засаде, когда я, согнувшись за кустами у того дома в Джетро, ждала и ждала, в то время как мое тело хотело чего угодно, но только не этого.

Теперь я научилась. Я заставила себя поесть, чтобы голод перестал иметь значение. Я говорю себе, что боли в мышцах, костях и конечностях - это фантомные боли, не мои.

Ничего не чувствовать, быть страйкером.

Солнце совершает свое ежедневное восхождение по небу. Без часов я могу только догадываться, сколько сейчас времени. Прошло уже порядочно, с тех пор как я ушла от Корда, внутри моего дома уже стало светлее.

Судя по положению солнца на небе, уже десять. Оно должно бы согревать меня, но вместо этого я ничего не чувствую. Моя кожа ничего не пропускает.

Ее там нет. Пока.

Время идет. Время тянется, но все равно идет. Десять часов перетекает в одиннадцать. Двенадцать. Вот уже два часа, может, три, а, может, и четыре. Солнце садится. Медленно, но определенно, заходит. Небо заволакивают облака, тусклый, бледный свет умирающего зимнего дня темнеет, приобретая цвет гранита. Размытые тени последних упрямых листьев, все еще цепляющихся за клен, проплывают над головой и исчезают.

Я начинаю уставать, сколько бы ни боролась с усталостью. Я становлюсь менее бдительной, мои рефлексы затормаживаются. В конце концов, это приведет к ошибкам. В какой-то момент ствол пистолета выскальзывает, глухой стук металла по дереву кажется очень громким в тишине. Я возвращаюсь в исходное положение дольше, чем следовало бы. С изнеможением приходит паника, пронизывая меня, как стрела добычу. Мысли разбредаются по тернистым дорожкам, вызывая приливы боли и неуверенности, а я просто не в состоянии это прекратить. Не могу ничего не чувствовать.

Два часа до того, как он проснется после таблеток. Может быть, час.

Что я буду делать, если все же выполню назначение? Смогу ли я стать кем-то кроме страйкера, если это все, что я теперь умею, и тень моего ремесла ложится на все остальное. Если я отойду от дел, вовсе не обязательно, что все окружающие не отвернутся от меня, а в самом ужасном ночном кошмаре - даже Корд. Находясь рядом со страйкером, он может сломаться. А что если я облажаюсь и она сбежит? Каждую минуту, пока она жива - пока жива я - он в опасности. Он завершивший, но смертный приговор все еще висит над ним. Из-за меня. Что если время вышло для нас обоих? Что если…

Корд

Мне больно от того, как сильно я в нем нуждаюсь. Как сильно я хочу, чтобы нам была дана новая жизнь, в которой мы оба были бы завершившими.

Но эта мысль рассеивается, распадается, исчезает, как раз когда воздух покидает мои легкие, унося с собой способность соображать.

Потому что в моем доме кто-то есть.

Темная фигура движется вдоль одной из стен на кухне, я не вижу ничего, кроме еле заметного движения головы в окне. Но это она. Должна быть она.

Она в восьми метрах от меня.

Я автоматически поворачиваю ствол немного вверх. Пуля начнет полет, как только покинет дуло пистолета.

Потом прохладный ветерок встрепенется у моей щеки. Хоть он достаточно легкий, но ударяет как тяжелая пощечина.

Внезапно перед мысленным взором встает мое нападение на того мальчика на парковке позади магазинчика «У Твида». Первой пули должно было хватить. Но я недооценила расстояние и ветер и допустила ошибку, пустила дело на самотек.

Не в этот раз. Я поднимаю дуло еще немного выше.

Моя рука снова дрожит, пистолет слегка постукивает по деревянному подоконнику. Я поднимаю левую руку, чтобы стабилизировать хватку. Не обращаю внимания на боль в плече.

Я представляю голос Корда. Дыши, Вест. Просто дыши.

Шесть метров. Расстояние между нами. От чистилища до жизни, от активированного до завершившего.

Я знаю, что ты там. Подойди поближе.

Как будто услышав меня, мой Альт делает шаг вперед. Теперь она прямо напротив окна. Я мельком вижу ее знакомый профиль.

Царапина на ее щеке с того вечера на улицах Квода превратилась в лиловую рану. Я этому рада - так она меньше похожа на меня.

Глядя как она медленно поднимает со стойки украшение, я почти чувствую ее первоначальное замешательство. Заминка: она увидела что-то совершенно не вписывающееся в ситуацию. Это украшение Глэйда? Как оно сюда попала? Почему оно здесь? Когда она понимает, ее словно накрывает приливной волной. В ней растет опустошение, сметая все, подпитываясь самим собой.

Я думаю о том, как сильно он ее любил, любила ли она его тоже? Может быть, не так сильно, как она позволяла ему думать, раз она разрешила ему делать то, что он делал. А, может быть, наоборот она любила его слишком сильно, чтобы держать в стороне. Теперь я знаю ответ. И зная, что я причина ее горя, Альт она мне или нет, с этим тяжело жить.

В облаках образуется просвет. Луч тусклого света мерцает на гладком металле моего пистолета. Вспышка. Попалась. Она смотрит из окна на серебристый отсвет.

Когда мы встречаемся взглядами, в ее глазах отражается шок.

Предательская слабость подводит мою руку, она дергается, и пистолет слегка вздрагивает.

Солнце снова отражается от металла, повторная вспышка - близнец первой.

Она двигается как кошка, рванувшая с места.

Я нажимаю на курок. Пуля вспарывает воздух, пролетает через стекло и попадает ей в шею сбоку.

Я даже не вижу, как она падает, потому что внезапно слезы обжигают мои глаза. Легкие жаждут воздуха, горло жжет, я задыхаюсь от безудержных рыданий.

Все кончено.

Как любой профессиональный страйкер я вынуждена проверить, что назначение действительно завершено.

На дрожащих ногах я спускаюсь с домика на дереве, тяжело приземляясь кроссовками на размокшую землю. Чавкая ногами по грязи, торопливо пролезаю сквозь дыру в заборе и через двор возвращаюсь в кухню.

Нужно удостовериться в смерти.

Все случившееся прокручивается в голове живо как наяву, напоминая кричаще яркую картину, в которой намешано слишком много красок. Я вижу, как пуля попадает ей в шею, прямо в сложное переплетение сосудов и тканей, которые так просто повредить. Я это сделала, без сомнений.

И все же…

Все же…

Она исчезла. Осталась только лужа крови на кафельном полу посреди пустой кухни. Её нет там, где я предполагала.

Я изумленно смотрю на кровь. Не знаю что думать, как думать. В поисках ответа мои мысли несутся галопом, как лошади, ослеплённые стремлением достичь финиша.

Как это возможно? Этого не может быть. Она никак не могла выжить.

Я в панике как безумная кружу по кухне. Все, что меня окружает, мне хорошо знакомо, но от этого только хуже, потому что я знаю, где находится каждая мелочь в этом доме, кроме той вещи, которую я ищу.

Вест.

На этот раз слышу голос Люка, а не Корда, его звук - как оазис спокойствия среди бури, бушующей у меня в голове. Даже затихая, он остается спокойным. Вест, притормози. Ты слишком спешишь. Как всегда.

Ошибка номер один.

Я зажмуриваюсь.

Теперь смотри. Внимательно смотри.

Я смотрю. И вижу. Все так очевидно, что даже не верится, что я сразу не заметила. Я на самом деле была слепа.

Рядом с лужей крови на полу видны мелкие капельки. Они образуют хаотичный, неровный, петляющий след. За порогом кухни форма брызг меняется, они становятся тоньше и длиннее.

Она двигается. Быстро.

Легко представить, как мой Альт, пошатываясь и прижимая руку к шее, чтобы остановить кровотечение, встает на ноги. Она думает, что чудом отдернула голову в последнюю секунду. Этого хватило, чтобы пуля не попала в жизненно важную точку. То, что должно было убить ее, превратилось в рваную рану. Ее лицо искажено болью. Она была уверена, что это конец. Цепочка Глэйда, должно быть, все еще у нее в руках.