Еще раз прозвучала команда «Всем поворот налево девяносто». На отходе в «Альбатрос» попал еще один снаряд. Но и в «Боевой» попал снаряд с крейсера, он угодил в торпедный аппарат, уничтожив его. Это было везение, попади туда снаряд раньше, когда в нем находилась торпеда, результат был бы плачевный. А так погибло только двое, и двое было ранено.

– Дымы с востока, много дымов, – закричал сигнальщик.

– Поворот влево двадцать, уходим в шхеры.

– Георгий Оттович, а может, это наши?

– Нет, наши сейчас на юге должны быть.

– Но эти идут с востока и, должно быть, наши, – не сдавался Рыбкин.

– Сейчас отойдем подальше отсюда да поближе к шхерам, а там разберемся, кто это подходит.

И в этот момент над морем прогремел взрыв, одна из двенадцати выпущенных торпед все же попала в «Альбатрос».

– Ура-а-а! Попали! Горит сволочь, – раздались возгласы на всех кораблях дивизиона, которые уходили в сторону финских шхер, догоняя своего подбитого товарища.

В «Альбатрос» торпеда попала в район второй трубы, напротив котельного отсека, в то место, где поперечная переборка делила угольные ямы пополам. После взрыва обе ямы были затоплены, началось затопление и самого котельного отсека, кочегары в спешке гасили котлы и открывали клапана, чтобы предотвратить взрыв котлов. Крен корабля достиг семи градусов и постепенно увеличивался. Фрегаттен-капитан Хорн, получив неутешительный доклад о повреждениях, пришел к выводу, что ему до базы самостоятельно не дойти, нужна помощь. «Похоже, эти русские специально поджидали здесь мой корабль. Они как-то узнали о наших планах, что мы собираемся выставить в этом районе несколько минных банок. Но почему только эсминцы нас тут поджидали, а где крейсеры? А может, это просто случайность?» – думал Хорн о произошедшем столкновении с русскими кораблями.

С подошедшего «Аугсбурга» коммодор Карф, он же командующий всей операцией, запросил о состоянии минного заградителя и потерях в людях.

– У меня четверо погибших, еще десять раненых и обожженных, сам корабль получил серьезные повреждения, и ему одному до базы не дойти. Приняли около четырехсот тонн воды, которая все еще продолжает прибывать, несмотря на все старания экипажа. Я также опасаюсь повторной атаки русских, которые попробуют добить мой корабль.

– Насчет атаки русских опасаться нечего, сейчас подойдут «Роон» и «Любек» с эсминцами, они будут защищать. Но надо любой ценой сохранить корабль.

Коммодор Карф послал радиограмму в штаб разведывательных сил Балтийского моря: «Атакован миноносцами неприятеля, «Альбатрос» торпедирован и получил тяжелые повреждения. Самостоятельно до базы не дойдет.

22.30 нахожусь в квадрате 020».

Но эту радиограмму прочитал не только контр-адмирал Альберт фон Гопман, но и радиоразведка русского Балтфлота. Адмирал Гопман ответил на радиограмму Карфу, что «Альбатрос» надо довести до базы, что это ценный корабль.

В 23.15 радиограммы получил и я.

Необходимо сразу сказать, что русский флот, вступая в Первую мировую войну, не имел в штабах командующих морскими силами Балтийского и Черного морей разведывательных органов в привычном для современного военного человека понимании. Первые шаги в области радиоразведки на Балтийском флоте были инициированы в штабе командующего флотом адмирала Эссена. Их формирование и становление как в организационном, так и в профессиональном плане происходило уже на фоне начавшихся боевых действий и в окончательном виде стало в значительной мере результатом служебной инициативы и творчества вовлеченных в этот процесс офицеров. В полной мере это справедливо и в отношении разведки и радиоразведки. Накануне войны эту службу связи на Балтике возглавлял капитан первого ранга (позже контр-адмирал) Адриан Иванович Непенин. Боевой офицер, порт-артуровец, отличный организатор, умный начальник, а ко всему еще и редкостный мастер «палубной лексики», Не-пенин отбирал к себе в службу все самое лучшее – лучших людей и лучшую технику. Он, используя «полезные знакомства», поддержал изобретательскую деятельность лейтенанта Ренгартена, который являлся признанным на флоте авторитетом в вопросах радио, одинаково хорошо разбиравшимся как в технических, так и тактических аспектах применения средств радиосвязи на флоте. В результате чего служба связи получила невиданное доселе устройство – радиопеленгатор. Буквально в самом начале войны командованием Балтийского флота было принято решение об установке на острове Эзель первого разведывательного радиопеленгатора (РРП). Идею этого РРП предложил Ренгартен, им же была разработана и его конструкция. Уже 12 октября приступил к работе второй РРП – в Гангэ, на северном побережье Финского залива, а 12 ноября – третий – у маяка Верхний Дагерорт, на острове Даго. Позднее были установлены РРП в других местах Балтийского побережья. Важно отметить, что Ренгартен уже тогда обращал внимание на необходимость объединения РРП в единую сеть и организацию синхронного радиопеленгования, однако отсутствие надежных линий проводной связи между постами не позволило осенью 1914 года реализовать эту идею в полном объеме.

Особую роль в активизации радиоразведки на Балтийском флоте сыграла история с захватом германского крейсера «Магдебург», потерпевшего в ночь на 13 августа 1914 года навигационную аварию у острова Оденсхольм в устье Финского залива. При захвате крейсера в руки русских моряков попали ценнейшие документы по радиосвязи германского флота, которые значительно упростили обработку радиоразведывательных материалов (РРМ). Достоянием наших радиоразведчиков стали два экземпляра «Сигнальной книги германского флота» (Signalbuh Kaiserlishen Marine), секретные карты квадратов Балтийского моря (Quadratkarte), радиотелеграфные журналы крейсера и ряд других важных документов. Следует, однако, отметить, что это были не первые документы по радиосвязи германского флота, с которыми познакомились балтийские радиоразведчики. Еще до начала войны в штаб Балтийского флота был передан германский сигнальный код для кораблей (Aufklarungssignaltafel), полученный по линии Особого делопроизводства (тайной разведки) МГШ. В короткий срок Ренгартен выполнил перевод этого документа, что позволило ему уже тогда составить определенные представления об особенностях организации радиосвязи и сигналопроизводства в германском флоте. Таким образом, все «богатство» «Магдебурга», безусловно, попало в подготовленные руки. Ренгартен достаточно быстро разобрался во всех тонкостях действующей организации радиосвязи германских кораблей: в правилах радиообмена, системе радиопозывных, методике составления радиограмм. К началу кампании 1915 года радиоразведка Балтийского флота представляла собой уже достаточно хорошо функционирующий организм. Накопленный за первые месяцы войны опыт позволял балтийским радиоразведчикам сравнительно легко справляться с такими действиями германского командования по защите своей радиосвязи, как периодическая смена шифров и радиопозывных. Так, например, введенный немцами в употребление 8 марта 1915 года новый шифр «гамма-альфа» был раскрыт уже через два дня, причем независимо друг от друга, специалистами флота и МГШ.

Большую роль в повышении эффективности радиоразведки сыграло создание в структуре штаба флота разведывательного отдела Балтийского флота, куда входило и отделение радиоразведки, во главе которого был поставлен флагманский радиотелеграфный офицер старший лейтенант Ренгартен.

– Ваше превосходительство, радиограммы от начальника разведывательного отделения старшего лейтенанта Ренгартена.

– Давай сюда, – чуть не вырываю из рук старшего радиста радиограммы.

Две были переводами немецких переговоров, пересланных нам радиоразведкой флота, а третья – о подвигах седьмого дивизиона.