*

   Старая женщина с круглым добродушным лицом осторожно внесла в комнату небольшой таз с теплой водой. Поставила его на табурет.

   - Позвольте, госпожа, я помогу вам умыться, - старческий, дребезжащий голос был ласков.

   Клементине эта женщина была приятна. Но от помощи она отказалась. Ей хотелось самой, медленно, погружаясь в самое себя, слившись с ритмом своего сердца, прочувствовать и осознать это удивительное ощущение освобождения, которое ей всегда давала вода.

   Клементина с наслаждением, будто совершала какой-то древний ритуал, окунула руки в теплую воду. Она водила по рукам и лицу маленьким кусочком душистого мыла, которое подала ей старуха. И чувствовала, как уходит прочь тревога.

   Все будет хорошо.

   Она хочет, чтобы все было хорошо. Значит, так и будет.

   Клементина зажмурилась от удовольствия, в последний раз плеснула на лицо водой и протянула руки за салфеткой.

   - Простите, я не запомнила вашего имени...

   Она к своему стыду должна была признать, что не могла теперь вспомнить ни одного имени. Хотя всего несколько часов назад управляющий представил ей всех находящихся в доме.

   - Меня зовут Пюльшери, - ответила старуха. - Я нянчила вашего мужа с тех пор, как ему минул годик. Старая няня умерла, и меня взяли вместо нее. Ох, и шалун был ваш муж, Господь меня простит за такие слова.

   - Господь простит, нянюшка! А вот как быть со мной? - прогремел с порога Филипп.

   Старуха вздрогнула, перекрестилась, махнула рукой:

   - Ох... Ты напугал меня, сынок.

   - Иди, няня, иди. Мне надо поговорить с женой.

   Он поднял с табурета таз, подал его нянюшке.

   - Ступай.

   Сам уселся на табурет. Дождался пока старуха вышла из комнаты, - каждый шаг давался ей с трудом, - и продолжил:

   - Завтра вам следует в первую очередь озаботиться выбором горничной. Пюльшери не в состоянии будет прислуживать вам. Но я просил бы не изгонять из дома тех слуг, что сейчас здесь живут. Даже если их помощь не покажется вам достаточной. Набирайте новых слуг - столько, сколько вам нужно. Но эти должны остаться при доме. Во всяком случае, до тех пор, пока вы не обсудите возникшие проблемы со мной.

   - Я не собираюсь никого выгонять, Филипп...

   Она едва успела закончить фразу, как муж продолжил:

   - Вот и хорошо. Завтра я уеду, поэтому теперь нам надо обсудить некоторые вопросы. Другого времени не будет.

   Он жестом пригласил жену присесть. Она опустилась в стоящее у стены кресло, сложила руки на коленях. Изо всех сил она старалась быть паинькой.

   - Филипп, может быть, вы могли бы хотя бы задержаться ненадолго? - тихо попросила.

   - Меня ждет служба, мадам. И оставим этот разговор, - он прервал ее холодно.

   Мгновение, другое смотрел на Клементину.

   Она по-прежнему сидела прямо, со сложенными на коленях руками, теперь еще и опустив глаза долу. Ее длинные ресницы отбрасывали легкие тени на скулы. Губы мягкие, расслабленные, были слегка приоткрыты.

   Что-то дрогнуло в его душе от этой идиллической картины.

   Перевел взгляд на открытое окно, через которое в комнату из сада доносился острый аромат свежескошенной травы. Удивился: как это случилось, что он, который еще только год назад приходил в восторг от ее неуемной энергии и столь удивительной для женщины стойкости, теперь все то же терпит с огромным трудом? Отчего то, что так восхищало его на землях Квебека, так раздражает его здесь, во Франции?

   Вздохнул.

   - Клементина, у меня есть ряд пожеланий. И я прошу отнестись к ним со всем вниманием. Одно из них я уже изложил - оно касается слуг.

   Дождался, пока жена кивнет в знак согласия.

   - Второе. Я просил бы вас не покидать пределов замка без необходимости. Отнеситесь к этому пункту со всей серьезностью. В провинции неспокойно. Если волнения усилятся, вам будет угрожать опасность.

   - И, наконец, третье. И самое важное. - Филипп отделял паузами каждый пункт, а Клементина с гордостью отмечала, что служба, теперь отнимающая у нее мужа, наложила на него тот самый непередаваемый отпечаток властности, который так нравился ей.

   - Вы обратили внимание, наверное, что стены крепости теперь не являются достаточной защитой для его жителей. В некоторых местах они требуют ремонта. Ров зарос кустарником и частично засыпан землей. Я оставлю вам двух воинов. Но вы должны понимать, что силы их невелики. В случае действительной, серьезной опасности, я прошу вас, не медля ни минуты, обратиться за помощью к королю.

   - Но Филипп... - от неожиданности Клементина забыла о выбранной ею роли смиренницы, - разве не от короля вы увозили меня с такой поспешностью, что от бесконечной дорожной тряски у меня до сих пор дрожат ноги?

   - Людовик обещал вам свою защиту, - твердо сказал муж. - А его слово священно. Пока меня не будет во Франции, он единственный является гарантом вашей безопасности.

   *

   Филипп уехал на рассвете. Уехал, не попрощавшись с ней.

   Клементина проснулась в тот момент, когда за окном раздалось негромкое короткое ржание и стук копыт по мощеному булыжником двору. Она успела еще вскочить и подбежать к окну. Увидела, как Филипп склонился, чтобы в последний раз обнять старую няню, вышедшую его проводить. Потом выпрямился в седле, окинул взглядом замок и направил коня к воротам.

   Клементина была в ярости. Кто-то другой, не Филипп, - мог поступить так по недомыслию или в необычайной спешке. Для человека же его воспитания подобная выходка могла быть только высшей формой пренебрежения. Она почувствовала себя оскорбленной. Потом, поддавшись обычной женской слабости, она все-таки нашла мужу оправдание.

   "Он, - стала думать Клементина, - хотел избежать очередной ее просьбы остаться. Филипп не желал расстраивать ее и выводить из душевного равновесия себя".

   Это немного смягчило обиду. Не до конца.

   Но изменить было уже ничего нельзя.

   К завтраку Клементина вышла почти спокойной.

   Дела обстояли не так плохо. Гораздо лучше, чем когда-то в лесах Квебека. Может ли она жаловаться? Она получила все, что хотела. Почти все. Она вернулась во Францию, устроила жизнь своей дочери. Устроила свою... так или иначе. Она должна быть довольна.

   Но человеческая природа слаба и несовершенна. Клементина понимала, что должна быть благодарна и счастлива. Благодарна Господу, который позволил ей выжить и вернуться на родную землю. Благодарна судьбе, которая дала ей шанс стать счастливой. Теперь она, Клементина признавала это, была ближе к счастью, чем когда-либо.

   И все же демоны терзали ее душу.

   Там, в Квебеке, она была полна надежд. Когда Филипп предложил ей руку и, - она тогда думала, - сердце, она мечтала о счастье с ним и верила, что оно возможно.

   В том маленьком домике траппера, в глубине лесов, она находилась на грани между жизнью и смертью. Но там с ней была Вик.

   Теперь она была лишена иллюзий и опять одинока.

   Она скучала по дочери.

   Ах, Вик, Вик! Как ты себя чувствуешь в своем новом доме?

   *

   Клементина знала, что Вик окружена заботой и любовью. Девочка оказалась единственной наследницей довольно значительного состояния, и бабушка с дедушкой, потерявшие сына в далекой колонии, с радостью приняли внучку. Каждую минуту они с видимым удовольствием отыскивали в ней фамильные черты.

   Без сомнения, они желали бы иметь внука и продолжателя рода. Но Вик в первые же минуты знакомства доказала, что сожалеть не о чем. Едва ее перестали тискать и лобызать, показала свой характер.

   Первое, что она сделала - дернула за хвост большого черного дога и укусила его за ляжку. Бедное животное от неожиданности завизжало и, поджав укушенную лапу, повалилось на бок.