*

   Каждый королевский день расписан по минутам, и обычно Людовик легко переносит этот жесткий режим, но сегодня...

   Сегодня королевский Совет Финансов закончился поздно. Если бы не месса, на которой обязаны быть все члены королевской семьи и на которой, как правило, присутствует весь двор, заседание могло бы продлиться еще бог знает сколько времени.

   Он выслушал столько разных мнений. Он устал.

   Людовик встает из-за стола, бросает перо.

   - Оставьте все, как есть. Я просмотрю это позже.

   Он выходит из кабинета. Толпа придворных, как всегда, ожидает его у дверей.

   Он мило улыбается маркизе де Шамле, ласково треплет по плечу юного поэта Мишеля - среднего сына маркиза д'Юмьер, на мгновение останавливается около Лавальер. Затем продолжает свое движение в одиночестве. Король не предложил ей руку! - придворные замирают в недоумении.

   А Людовик проходит через залы крыла Лемерсье, выходит к Павильону с часами, идет вдоль колоннады. И думает о Клементине - об этой непонятной женщине с непокорным взглядом. "Хорошо, - думает, - если бы она теперь была здесь".

   Глава 14. И он пришел

   В мае Лагарне вновь явился в замок Грасьен. Склонился перед Клементиной в глубочайшем поклоне, дождался приглашения присесть и долго рассказывал ей о том, что творится в провинции и вокруг. На чем свет стоит ругал Одижо. Говорил о том, что провинция устала воевать, что скоро, вот-вот уже, восстание пойдет на убыль - надо только изловить, наконец, проклятого бунтовщика, который совсем потерял страх и, как загнанный зверь, теперь опасен более чем прежде.

   Говорил об опасности, угрожающей ей, о своей ответственности, о готовности быть ей защитником, о бессовестных еретиках, поддерживающих по своей бесконечной подлости всякий бунт, о своих солдатах, готовых и днем, и ночью противостоять беспорядкам. Он хотел выглядеть лучше, хотел заставить ее забыть тот нелепый случай со смазливыми девицами.

   Бог знает, почему эта история так запала ему в память! Может, дело в презрительном взгляде, брошенном тогда на него, верного солдата короля, красавицей-графиней. Взгляд этот говорил будто: "Что с вас взять, с солдафонов?"

   И ему очень хотелось дать почувствовать высокомерной гордячке, что он и его солдаты достойны уважения.

   А Клементина напряженно слушала гостя и размышляла о том, что ей следовало раньше сослаться на нездоровье. А теперь приходилось сидеть и делать вид, что разговор этот чрезвычайно ее занимает.

   Когда Лагарне, поднимаясь, наконец, проговорил что-то вроде: "...в любой момент готов прийти на помощь", - она кивнула, изобразила приязнь.

   - Благодарю вас, месье, - сказала, взглянув на него, ему показалось, гораздо более благосклонно. - Теперь, несомненно, я буду чувствовать себя намного спокойнее.

   Он откланялся, довольный.

   А Клементине, уповавшей на то, что все это как-то минует ее крестьян и ее саму, уже спустя несколько дней пришлось признать, что надеждам ее сбыться не суждено.

   О появлении Одижо вблизи земель Грасьен Клементина узнала от своего конюха. Поль появился однажды вечером в нижней зале с горящими от возбуждения глазами.

   - О, госпожа, что это за человек! - выпалил с восхищением. - За его голову назначена большая награда. Он вынужден скрываться, но ему все нипочем. Если бы вы только его услышали, госпожа! Как хорошо он говорит!! Крестьяне вашего соседа, барона де Журниака, готовы подняться вместе с ним. Да и сам барон - тоже!

   Клементина не перебивала стоявшего перед ней. Смотрела на вдохновленное лицо обычно сдержанного, даже нелюдимого Поля, и чувствовала, как от страха сжимается сердце. Как побороть ей этого Одижо? Как справиться с ним - сумевшим поднять на дыбы полстраны?

   О том, чтобы присоединиться к нему - не могло быть и речи.

   Вчера она разговаривала с молодой матерью, крестьянкой, неделю назад родившей двух детишек-близнецов, чудесных маленьких карапузиков. Разве может она допустить, чтобы этих детей с их матерью, совсем еще юной Анной-Марией, выгнали из их дома? Разве может допустить, чтобы их земля, земля предков ее мужа, полыхала огнем, чтобы на ней хозяйничала солдатня? А так и случится, если она позволит этому Одижо убедить ее вилланов подняться и пойти за ним.

   В отчаянии она бросилась к Жиббо.

   - Что мне делать?

   Та взглянула на нее недоуменно.

   - Что тебя тревожит, малышка?

   - Как мне справиться с ним? Как?

   Старуха обернулась, прервав на мгновение свое занятие - разбор собранных поутру кореньев и трав.

   - Это простое испытание. Неужели ты думаешь, что такая красивая и сильная женщина, как ты, не сладит с одиноким мужчиной? А он мужчина в полном смысле этого слова. Мужчина и дворянин. - Жиббо закивала головой, усмехнулась. - Тебе не о чем беспокоиться.

   - Ты говоришь глупости, - раздраженно дернула плечом Клементина. - Я не красива. У меня слишком узкий нос и тонкие губы. И что, скажи мне... что я могу противопоставить его умению убеждать?

   Жиббо вернулась к своим кореньям. Проговорила, стоя спиной к Клементине:

   - Свою индивидуальность, малышка. И не думай об этом больше. Ты заставляешь меня говорить то, что не имеет никакого значения. Важно другое... Ты не должна бояться встречи с ним. Ты сможешь победить его только лицом к лицу.

   *

   И он пришел.

   Однажды утром, шнуруя на хозяйке корсет, Тереза выдохнула испуганно то самое "он пришел". И Клементина не спросила - кто.

   С тех пор, как Клементина побывала у Жиббо, она, кажется, только и ждала этого дня.

   - Я слышала, госпожа, - продолжила Тереза, - что деревенские сегодня собираются на встречу с этим дьяволом.

   - Что ты выдумываешь? Какой еще дьявол? - рассердилась Клементина.

   - Он весь черный и одет в черное, - убежденно продолжила Тереза. - А еще у него черные, как уголь, глаза. Если не дьявол, то, уж точно, испанец.

   Клементина мысленно улыбнулась незатейливой логике служанки.

   - Он француз, - меж тем произнесла сухо. - Так что ты хотела рассказать?

   - Говорят, сегодня на закате он будет у римских развалин.

   - Кто говорит?

   - Я не могу сказать, - опустила глаза служанка.

   Эту тайну выдали ей подруги. Они рассказали Терезе об Одижо из боязни, как бы мужья их не наделали глупостей. Они надеялись, что госпожа, узнав о предстоящей встрече, непременно что-нибудь придумает, отведет от них беду. Но сами они ни за что не признались бы в этом своим мужчинам, потому что знали, что те никогда не простят им такого рода вмешательства.

   - Хорошо. Так чего они хотят - твои безымянные информаторы?

   - Они... Не сердитесь, госпожа! - Тереза стиснула руки. - Они боятся. Боятся этого Одижо. Боятся солдат. Боятся за своих детей.

   Клементина поняла. Какая, в самом деле, разница, как их зовут?! К ней взывали жены, матери и дети. Она не могла отступить.

   Весь день Клементина старалась не думать о предстоящей встрече, - все равно ничего нельзя было предугадать заранее. Пыталась хоть чем-то себя занять. Несколько раз бралась читать Эда де Мезре "Историю Франции", и столько же раз оставляла книгу раскрытой на той же странице, что и прежде. Она бродила из комнаты в комнату, то присаживалась к камину, то вскакивала и поднималась в спальню, где подолгу стояла перед большим зеркалом. Искала в своем лице решимость. Находила тревогу.

   С облегчением вздохнула, когда солнце, опустившись, залило теплым вечерним светом комнату. Клементина подошла к окну. Там, за стенами замка, посреди леса, у тех самых римских развалин... - Господи, ну, почему именно там? - сегодня произойдет нечто, что может изменить судьбу этого края. И ее собственную судьбу.