– Стрела, – прохрипел он, оборачиваясь.

В самом деле – из середины груди у него торчал металлический штырь.

Монах прицелился револьвером в стену, но стрелять не стал.

– Самострел, – пробормотал он. – Пружина под полом…

Сабуро кивнул, словно полностью удовлетворённый этим объяснением, по-детски всхлипнул и завалился на бок.

Перешагнув через умирающего, командир быстро простучал рукояткой стены, но ничего не обнаружил.

– Дальше! – крикнул он. – Эй, ты! Да-да, ты! Пошёл!

Боец в капюшоне, на которого он показал, помедлил всего секунду и подошёл к следующей двери. Из-под маски доносилось приглушённое бормотание.

– Доверяюсь будде Амида, доверяюсь будде Амида… – разобрал Маса священное заклинание тех, кто верит в Путь Чистой Земли.

Молитва была хорошая, в самый раз для грешной души, алкающей прощения и спасения. Поразительнее же всего то, что в комнате, куда предстояло войти последователю будды Амида, на стене висел свиток с изречением великого Синрана [47]: «Даже хороший человек может возродиться в Чистой Земле, а уж дурной тем более». Какое удивительное совпадение! Может быть, свиток распознает своего и спасёт?

Не спас.

Комнату молящийся пересёк без приключений. Прочитал изречение, почтительно поклонился. Но тут Монах приказал:

– Сними свиток! Посмотри, не спрятано ли за ним какого-нибудь рычага!

Рычага за свитком не оказалось, но, шаря по стене рукой, бедняга оцарапал руку о невидимый гвоздь. Вскрикнул, лизнул языком кровоточащую ладонь, а минуту спустя уже корчился на полу – гвоздь оказался смазан ядом.

За третьей дверью была молельня. Ну-ка, чем угостит пришельцев она? Держась не слишком близко к Монаху (чтоб не вызвал), но и не слишком далеко (иначе ничего не увидишь), Маса вытянул шею.

– Ну, кто следующий? – позвал командир и, не дождавшись добровольцев, схватил за шиворот первого подвернувшегося, выпихнул вперёд. – Смелей!

Весь дрожа, боец открыл дверь. Увидев алтарь с горящей свечкой, поклонился. Войти в обуви не посмел – это было бы кощунством. Скинул соломенные дзори, шагнул вперёд – и запрыгал на одной ноге, обхватив руками ступню.

– Шипы! – ахнул Монах.

Ворвался в комнату (сам-то он был в крепких гайдзинских сапогах), выволок раненого в коридор, но несчастный уже сипел, закатывал глаза под лоб.

Стены в молельне командир простучал сам. Рычагов и тайных пружин не нашёл.

Выйдя в коридор, крикнул:

– Осталось всего четыре двери! Одна из них приведёт нас к Тамбе! Может быть, именно эта! – Он показал на дверь, замыкающую проход. – Цурумаки-доно обещал награду тому, кто первым войдёт в нору старого волка! Кому хочется получить звание десятника и тысячу иен впридачу?

Желающих не нашлось. По коридору будто прошла незримая граница: в дальней его части было просторно, там стоял командир, один-одинёшенек; зато в ближней, теснясь, жалась целая толпа человек в пятнадцать, да ещё с крыльца напирали.

– Эх вы, трусливые ящерицы! Обойдусь без вас!

Монах толкнул дверь в сторону, выставив вперёд руку с револьвером. Увидев черноту, отшатнулся, но сразу же взял себя в руки.

Засмеялся:

– Глядите, чего вы испугались! Пустоты! Ну, остаётся только три двери! Кто-нибудь хочет попытать удачу? Нет? Ладно…

Открыл дальнюю дверь слева. Входить не спешил. Сначала присел на корточки, махнул рукой, чтоб поднесли лампу. Осмотрел пол. Ударил кулаком по татами, только потом наступил. Так же сделал ещё один шаг.

– Палку!

Ему протянули бамбуковый шест.

Монах потыкал в потолок, в стену. Когда в углу доски отозвались гулким звуком, немедленно открыл огонь. Грянул выстрел, второй, третий.

На светло-жёлтой поверхности появились три дырки. Сначала Масе показалось, что командир переосторожничал, но затем вдруг раздался скрип, стена качнулась, прямо из неё лицом вперёд вывалился человек в чёрном наряде ниндзя.

В стене темнела выемка – потайной шкаф.

Не теряя ни секунды, Монах перекинул револьвер в левую руку, выхватил меч и рубанул упавшего по шее. Содрал маску, поднял голову за косичку.

Рябая физиономия Гохэя пялилась на своего убийцу яростно выпученными глазами. Выкинув трофей в коридор, прямо под ноги Масе, командир стёр с локтя потёки крови, осторожно заглянул в выемку.

– Ага, что-то есть! – азартно объявил он. Нетерпеливым жестом подозвал одного из бойцов, только что снявшего капюшон:

– Синдзо, ко мне! Глянь-ка, что там. Лезь!

Сложил руки ковшом. Синдзо наступил на них ногой, верхняя половина его туловища скрылась из виду.

– А-а…! – донёсся сдавленный вопль.

Монах проворно отскочил в сторону, а Синдзо кулём рухнул вниз. В переносице у него засела стальная звёздочка с остро наточенными краями.

– Отлично! – сказал командир. – Они на чердаке! Ты, ты и ты – ко мне! Стеречь ход. В дыру больше не соваться, не то снова сюрикэном кинут. Главное, чтоб синоби отсюда не вылезли. Остальные, за мной! Тут где-то должен быть и ход в подвал.

А Маса знал, как попадают в подвал. В соседней комнате, второй справа, такой хитрый пол – не успеешь чихнуть, как уже в подвале. Сейчас бритоголовый, наконец, своё получит.

Но Монах и тут не сплоховал. Не попёрся сразу, как Маса, а опять сел на корточки и долго рассматривал деревянные доски. Потыкал в них шестом, что-то сообразил, удовлетворённо крякнул. Потом с силой надавил кулаком – пол возьми и качнись.

– Вот и подвал! – ухмыльнулся командир. – Троим стоять у двери, глаз не спускать!

У последней двери густо стояли «чёрные куртки». Открыли створку, выжидательно уставились на своего хитроумного предводителя.

– Та-ак, – протянул он, шаря взглядом по голым стенам. – Что тут у нас? Ага. Не нравится мне вон тот выступ в углу. Зачем он нужен? Подозрительно. Ну-ка. – Не глядя, Монах протянул руку назад, ухватил за рукав Масу. – Иди, простучи его.

Ох, до чего же не хотелось идти простукивать подозрительный выступ! Но как ослушаешься? Да Монах ещё и поторопил:

– Что топчешься? Живей! Ты кто, Рюхэй? Сними ты этот колпак, он теперь не нужен, только смотреть мешает.

Всё равно пропадать, подумал Маса и сдёрнул капюшон – все равно стоял к «чёрным курткам» и их командиру спиной.

Мысленно взмолился: «Тамба-сэнсэй, если вы сейчас подглядываете через какую-нибудь хитрую щёлку, не сочтите меня предателем. Я пришёл, чтобы спасти своего господина». На всякий случай подмигнул подозрительной стенке – мол, свой я, свой.

– Это не Рюхэй, – послышалось сзади. – Разве у Рюхэя такая стрижка?

– Эй, ты кто? А ну повернись! – приказал Монах.

Маса сделал два быстрых шага вперёд. Третьего не получилось – ближний к сомнительному выступу татами оказался фальшивым: одна солома, а под ней ничего. С отчаянным воплем Маса провалился под пол.

Увидел прямо над собой блеснувшую полоску металла и зажмурился, но удара не последовало.

– Маса! – прошептал знакомый голос. – Chut ne ubil!

Господин! Живой! Бледный, с нахмуренным лбом. В одной руке кинжал, в другой маленький револьвер.

Рядом Мидори-сан – в чёрном боевом наряде, только без маски.

– Здесь больше оставаться нельзя. Уходим! – сказала госпожа, прибавила что-то по-гайдзински и все трое кинулись прочь от прямоугольной дыры, откуда вниз лился мягкий жёлтый свет.

В самом углу подвала темнело что-то вроде желоба, внутри него Маса разглядел две джутовые верёвки – наверно, это и был выступ, показавшийся Монаху подозрительным.

Господин взялся за одну из верёвок и волшебным образом взлетел вверх.

– Теперь ты! – велела Мидори-сан.

Маса ухватился за шершавый джут, и тот сам потащил его к потолку. Было совсем темно и немножко тесно, но полминуты спустя подъем закончился.

Сначала Маса увидел дощатый пол, потом верёвка вытянула его из люка до пояса, а дальше он уже выкарабкался сам.

Огляделся, понял, что попал на чердак: с двух сторон косо нависали скаты крыши, через зарешечённые оконца (одно спереди, другое сзади) просачивался тусклый свет.