Женя оказался поклонником восточного минимализма. Отсутствие мебели и строгая функциональность. Деревянные некрашеные полы, раздвижные двери, пастельные цвета. На стенах несколько хороших черно-белых фотографий и газетный лист в рамке, наверное, для поддержания общего стиля. После квартиры Макса к этому надо было привыкнуть. Правда, суровость интерьера скрашивал кавардак, оставшийся со времен бегства. Книги на полках, на столе, диски и фотографии вперемежку с журналами, одеждой и загадочными коробками на диване, креслах и подоконниках.

— Проходи, располагайся как дома — я радушно поприветствовала появившегося вскоре Женьку — на беспорядок не обращай внимания.

— Я и не сомневался, летать — не ездить! А про беспорядок придется поверить на слово — к сожалению, не все видят в темноте.

— Или к счастью…

— Нет, что бы это помещение приспособить к жизни, первым делом придется починить свет — минутой позже констатировал Женька, споткнувшись о валявшуюся на полу диванную подушку. При этом он каким-то чудом сумел не уронить найденную с большим трудом единственную свечу.

— Вызовешь электрика? — уточнила я

— Да нет, постараюсь уж как-нибудь справиться своими силами. А почему ты так подозрительно на меня смотришь?

— Да нет. Тебе показалось. Если ты в этом уверен…

— Да, разберусь сам, вот этими трудовыми руками — в доказательство Женя продемонстрировал руки — но, с узкими ладонями и длинными пальцами, да еще и после вмешательства стилиста, они выглядели неубедительно. Возникали сомнения, что ими он вряд ли вообще способен держать что-нибудь кроме ложки и сотового телефона. Ну, штанги, на худой конец, учитывая телосложение в общем.

— Смеешься, а зря! В школе я чинил друзьям даже двухкассетники. Так что эти саркастические взгляды здесь неуместны.

— Ну раз двухкассетники, то я молчу.

Пока Женя возился с выключателями и проводкой, я продолжала знакомиться с помещением. На кухне, в полном соответствии с Жениной декларацией, был идеальный порядок. Блестящий кафель, чистый пол, в стеклянную столешницу можно смотреться вместо зеркала, мойка как в рекламе чудо-порошка от пятен. Да, такое у меня дома бывало только перед визитом особо важных гостей. Просто картинка из каталога. Если не брать в расчет компьютерный стол, заваленный бумагами, дисками и журналами, который как-то не вписывался в этот ансамбль.

— Неудобно готовить есть за работой. То и дело что-нибудь сгорает и переваривается. А так все под контролем — невозмутимо пояснил Женя. Да, уж по части ноу-хау они с Максом были достойны друг друга. Что подтверждал с комфортом расположившийся в кресле гигантский кактус.

— Это что, сюрприз для незваных гостей?

— Нет, просто он не любит яркий свет и сквозняков, возле батареи — жарко, на полу — холодно. На самом деле я его ставил туда временно, но он как-то постепенно укоренился. Тем более что я не сижу в двух креслах одновременно. А зовут его Че Гевара.

— И он отзывается?

— А ты попробуй.

— Но почему именно Че?

— Потому что колоритный и живучий. Он мне достался в наследство от прежних владельцев квартиры вместе с другими цветами. Все остальные не выдержали и передохли, он же прижился и даже растет понемногу.

Свет, кстати, все-таки загорелся.

По странной иронии судьбы роль храма истины, где мне, наконец, удалось узнать хоть что-то определенное о неуловимом редакторе, сыграла скромная «курилка». А роль жрецов взяли на себя Женины сотрудники, из разговора которых выяснилось, что Михалыч попал больницу, где и проведет ближайшее время на карантине. Потому что вместо того, чтобы следуя Жениным рекомендациям ловить рыбу, он оказался большим оригиналом и поймал желудочную инфекцию с подозрением на сальмонелиоз.

Дымящие сигаретами «пифии» как раз во всю обсуждали эту последнюю новость. И насколько я успела узнать коллектив, Михалыч обеспечил своих сослуживцев увлекательнейшими темами для упражнений в остроумии как минимум на пару дней.

— Что это вообще за сальмонелиоз? Наверное что-то очень опасное, если даже Михалыча проняло! — выпуская дым в потолок заметила Татьяна из отдела доставки.

— Нет, какая-то мелкая, но противная гадость, содержится в несвежих яйцах и морепродуктах. — администратор Сергей как всегда проявлял трогательную полуосведомленость во всем, что не касалось техники и компьютеров.

— Так и вижу Михалыча с миской гоголь-моголя и пакетом крабовых палочек в руках! — усмехнулся Кирилл, Женькин собрат по перу. — Просто детский праздник какой-то. Но вам не кажется, что наш шеф уже не в том возрасте?

— А может как раз уже в таком. От Михалыча всего ожидать можно. Помните, что он в прошлом месяце на редколлегии устроил?

Судя по оживленной реакции остальных, это было действительно что-то забавное. Не забыть бы потом с Жени подробности стрясти.

— Денис, а что ты так нахмурился? — обратилась Татьяна к молчавшему до этого парню из отдела верстки.

— Не смейтесь только, просто мне его жалко стало. Он конечно не подарок, но ведь можно найти что-то хорошее и в нем, если постараться. — вздохнул Денис и добавил, обведя взглядом застывших от неожиданности сослуживцев:

— Не верите? Ну вот например…хотя, нет, это не то. Подождите, я сейчас что-нибудь вспомню — и возведя очи горе застыл в задумчивости. А потом низвел их обратно, тряхнул головой и начал неторопливо раскуривать сигарету среди воцарившейся выжидательной тишины.

— Денис, так ты что-нибудь вспомнил? — первым не выдержал Кирилл

— Да вспомнил, кое-что. А давайте-ка лучше передачу ему соберем? Пирожных бизе там, устриц, яичного ликера! Для надежности.

— Нет-нет, лучше знаешь что… — вмешались Сергей и Татьяна, и с тишиной было покончено, а конструктивные предложения посыпались одно за другим. Да уж, подчиненные все как один любили и уважали шефа.

— Теперь моя интуиция реабилитирована на 50 процентов. Пусть отнюдь не здоров, но жив же. Мелочь, а приятно. — обрадовался Женя. — Хотя то, что все откладывается на неопределенный срок, радует гораздо меньше. Но нам ничего другого не остается — только ждать и молиться о его скорейшем выздоровлении.

И действительно, чем еще было заниматься? Общественная жизнь текла мирно и неторопливо как в какой-нибудь Голландии: шеф лежал в больнице, Монастырский лег на дно за компанию. Моя индивидуальная розыскная деятельность тоже не отличалась особой оживленностью, за исключением случая, когда я завершила очередное путешествие на какой-то свалке, эффектно материализовавшись в центре костра, чем перепугала до полусмерти гревшихся возле него бомжей.

Но тем не менее на молитвы времени катастрофически не хватало. То, разругавшись со мной, Женька отправился самостоятельно кулинарить и в результате картошку на уксусе пожарил, но не желая признаваться в промахе, давился ею, геройски делая довольное лицо. Минуты через две, от силы три, но уж никак не больше пяти, я сжалилась и призналась, что в курсе — его выдала уксусная бутылка, а масло еще вчера кончилось. И после этого он, неблагодарный, полчаса гонялся за мной по квартире с вышеозначенной бутылкой, грозя запихнуть меня в нее и забросить в глубокое синее море как вредоносное порождение Люцифера.

Потом я неосторожно поспорила с Женей, что Грета Гарбо была первой актрисой, сыгравшей Гамлета на сцене. И спустя непродолжительное время оказалась погребена под ворохом доказательств моей неправоты, лишившись единственной собственности — гипотетического памятника. А коварно обобравший меня до последнего надгробия Женька не замедлил вдобавок щедро посыпать солью израненное самолюбие, заявив с фарисейской ухмылкой, что я еще не совсем потерянный для общества человек: Все-таки спутала Сару Бернар с Гретой Гарбо, а не с сенбернаром.

Правда тем же вечером я немного утешилась, отыграв в карты памятник обратно, заодно с его месячной зарплатой. Ну что ж, не всем же быть интеллектуалами.