– Ты выглядишь так, словно у тебя накрашено лицо, – со смехом произнес Джеймс и, не дрогнув, встретил горящий гневом взгляд Саммер.

– Я бы накрасилась, если бы у меня была косметика.

– Неужели ты из тех женщин, которые накладывают на свое лицо эту жуткую смесь из ртути и свинца? – Джеймс покачал головой. – В таком случае ты умрешь молодой, потому что эта смесь представляет собой смертельный яд.

Саммер неуверенно посмотрела на него.

– Я пользуюсь рисовой мукой, кармином и иногда подвожу глаза специальной настойкой.

– Пустая трата времени. Тебе не нужны все эти дешевые красители.

– Очень вежливо.

Джеймс взял ее руки в свои, не обращая внимания на ее желание отнять их, и его губы изогнулись в еле заметной улыбке. А когда она выругалась, его черные глаза заискрились от удовольствия.

– Что за выражения, дорогая! Может, мне отдернуть занавески, чтобы весь мир узнал о твоем недовольстве?

Саммер холодно взглянула на него.

– Мне все равно. Поступайте как хотите. Эта беседка пропахла немытыми англичанами.

– Возможно, тебе стоит прокричать об этом на весь парк.

– Возможно!

Откинувшись на подушки, Джеймс отодвинул в сторону испачканные занавески, и в душную беседку ворвался свежий воздух. Беседка располагалась в нижнем ярусе, и все проходящие мимо могли видеть сидящих в ней людей.

Саммер посмотрела на Джеймса горящими глазами, а тот только улыбнулся в ответ.

– Если тебе не нравится вечер, мы всегда можем вернуться в гостиницу, – вкрадчиво произнес он, отчего спина Саммер напряглась. Ее горло сжалось, и она посмотрела мимо Джеймса на нарядно одетых посетителей парка.

Саммер прекрасно понимала, что хотел сказать Джеймс. Она всей кожей ощущала исходящую от него чувственность, взгляды полуприкрытых глаз и нежные прикосновения его руки к своей щеке. Он напоминал ей тигра, только очень терпеливого. Это лишало ее мужества, вселяло ужас и... увлекало.

Она сглотнула и посмотрела на Джеймса. На первый взгляд могло показаться, что он ждал ответа с вежливым вниманием, но Саммер заметила, как в его глазах на мгновение вспыхнул огонь, и поняла, что он ждет лишь окончания вечера. Джеймс с блеском играл роль галантного джентльмена – благородно поддразнивал ее, приносил ей все, что она только желала, но за всем этим таилось желание поскорее закончить прогулку, вернуться в гостиницу и получить обещанное удовольствие.

– Мне хотелось бы посмотреть водопад, – произнесла Саммер, понимая, что удивит Джеймса этим заявлением. Отсрочка не всегда была выходом из положения, и Саммер знала это, как никто другой, но она никак не могла заставить себя вернуться в гостиницу. Не сейчас.

Однако если Джеймс и был удивлен, то не показал этого.

– Как пожелаешь, дорогая, – вяло протянул он и, откинувшись в кресле, принялся со скучающим видом рассматривать гуляющих. – Но водопад все равно не начнет работать раньше девяти часов. Если тебе наскучило сидеть в беседке, я могу показать и другие достопримечательности парка...

Саммер с радостью согласилась, и Джеймс галантно подал своей спутнице руку. Саммер положила пальцы на его ладонь и тотчас же ощутила, что ее кожу начало покалывать от его прикосновения.

– Я совсем не такой, каким ты меня считаешь, – произнес Джеймс, недоуменно посмотрев на девушку, когда та отпрянула от него. Чувственный блеск в его глазах сменился озадаченностью. Казалось, он не знал, что делать, – ведь Саммер каждый раз пугалась его прикосновений.

– О Господи, я очень на это надеюсь! – воскликнула Саммер, пытаясь придать своему голосу оттенок беззаботности. Это сработало, и Джеймс рассмеялся.

– Может, мне стоило сказать, что я именно тот, за кого ты меня принимаешь. Похоже, женщинам ужасно нравятся негодяи.

– Это объясняет вашу популярность. – Саммер смотрела на Джеймса, не отрывая глаз, до тех пор, пока дрожь не пронизала все ее тело.

– Посмотри на меня так еще раз, красавица, – промурлыкал Джеймс голосом, от которого у Саммер чуть не остановилось дыхание, – и мы забудем о Воксхолле и будем целоваться до тех пор, пока ты не упадешь в обморок.

– Я никогда не падаю в обморок, – быстро возразила Саммер.

– Может, стоит проверить? – Джеймс шагнул к ней, и она отпрянула.

– Возможно, позже. Если мне не изменяет память, вы обещали веселье и романтику, сэр. Так, может, пришло время выполнить свое обещание?

Впервые за весь вечер Саммер почувствовала, что взяла ситуацию под контроль, и эта мысль принесла ей облегчение. Она никоим образом не хотела позволить Джеймсу узнать, какой беспорядок он навел в ее душе. Он и так был слишком самоуверен.

Отодвинув свою злость на жизнь и на этого страстного негодяя на задний план, Саммер отправилась с ним на прогулку по парку.

Они шли по Хермит-стрит, окаймленной деревьями и кустами с одной стороны и покатыми холмами – с другой. Серебристый свет луны смешивался с отблесками фонариков, окрашивавших все цветами радуги; при этом в некоторых уголках парка царил полумрак. В воздухе витали тихие отзвуки смеха.

– Аллея любви, – пояснил Джеймс. – Здесь очень темно, а дорожки такие узкие, что трудно разойтись. Зато здесь очень удобно обниматься.

– Отсюда и название, – заметила Саммер, и Джеймс кивнул. В лунном свете его волосы блестели так, что напоминали зеркало, отражавшее блики, отбрасываемые фонариками; казалось, в них роились десятки светлячков, и Саммер захотелось дотронуться до них.

– Молва гласит, что между живыми изгородями витает страсть. Как думаешь, стоит проверить? – Джеймс. Он поймал руку девушки и, поднеся ее к своим губам, скользнул ими по коже, заставив Саммер затрепетать.

– Значит, это всего лишь слухи? – спокойно спросила Саммер. – И ни одна беспокойная мамаша не рвала на себе волосы после ночи, проведенной ее дочерью в парке?

– Мамаши сокрушаются больше, чем ты думаешь, дорогая.

Джеймс притянул ее к себе. Саммер прижала ладони к его груди и ощутила под ними мощные удары его сердца. От него исходил запах свежего воздуха, мыла и неповторимый мужской аромат, который принадлежал только ему одному. Этот аромат был таким возбуждающим...

Когда Джеймс, взяв Саммер за подбородок, поднял ее лицо, она уже ждала поцелуя. Она ждала его с того самого момента, когда Джеймс в последний раз держал ее в своих объятиях, и даже не подозревала об этом.

Но Джеймс не стал целовать ее в губы сразу. Сначала он коснулся губами ее бровей, а затем прошелся по изгибу скул. Подушечки его пальцев скользили по ее дрожащей шее, описывая круги и поглаживая кожу. Его профиль четко выделялся на фоне колеблющихся отблесков фонарей, и, когда он наклонил голову, Саммер закрыла глаза и подалась навстречу его поцелуям.

Джеймс слегка раздвинул ее губы языком и прошелся по шелковистой поверхности нижней губы, а потом принялся мерно скользить языком вперед и назад, пробуждая в Саммер желание открыться ему навстречу. А потом он принялся втягивать в себя ее язык во все ускоряющемся ритме.

Это чувственное действо возбуждало Саммер, заставляя ее еще сильнее прижиматься к Джеймсу. Все ее тело болело. Она обняла его за талию, не желая отпускать. У нее кружилась голова, мир плясал вокруг, и Джеймс был единственной ее опорой. Все казалось совсем другим, когда он вот так обнимал ее. Все. Даже она сама. Особенно она сама. Она? Саммер уже не знала, кто это – она. Прежняя Саммер не стала бы делать подобных вещей. Но эта новая Саммер – опустошенная Саммер, которая могла лишь осязать, – отдавалась высокому мускулистому негодяю, в котором сумасшествие необычайно быстро сменялось необузданностью, который из здравомыслящего мужчины спустя мгновение превращался в осатанелого грабителя из переулка Сент-Джайлз, орудующего шпагой с необычайной свирепостью. А ведь она согласилась спать с ним. Наверное, она была такой же сумасшедшей, как и он.

Джеймс дышал тяжело и быстро, со стоном прижимая дрожащую девушку к своей мускулистой груди. Наконец он поднял голову и посмотрел вниз на прильнувшую к нему Саммер.