– Послушайте, – нервно сказала я одному мужчине. – Не могли бы вы убрать осу с экрана.

– Как убрать?

– Ну убить. Допустим, газетой.

– Девушка, что вы такое говорите?! Разве это разумно – отнимать жизнь у совершенно невинного существа. И потом она что, вам мешает?

– Мешает. Я боюсь насекомых.

– Милочка, вы должны преодолеть свой страх, иначе вы никогда не сольетесь в гармонии с природой.

– Нужна мне эта гармония, – опрометчиво буркнула я.

– Тогда подумайте, стоит ли вам посещать занятия нашего центра, – сказала подошедшая сзади дама.

Эта дама была нашим валеологическим преподавателем. Я ее очень уважала. Но сейчас страх перед осой был так велик, что я плохо соображала, что говорю и что делаю.

– Да, – сказала я. – Очень мило! Вместо того чтобы прислушаться к человеку, понять его и помочь ему, вы сразу принимаетесь за нотации.

– Дорогая, человек лишь частичка общемирового Замысла, так же как и эта оса…

– Ах вот как! – воскликнула я. – Ну и ноги моей не будет в вашем центре. Найду себе другие курсы. Без ос и прочих жалящих тварей.

Про «жалящих тварей» это был недвусмысленный намек. Я ушла из валеологического центра и отрясла его прах со своих ног. Но легче мне не стало. Насекомые по-прежнему представляли для меня угрозу. Я чувствовала, как сильно бьется мое сердце, как ужас сковывает железным обручем мою несчастную голову… Мимо пролетела бабочка – я чуть не села на тротуар. Чаша моих страданий переполнилась, и я заревела как маленький ребенок. Косметика потекла, ну и черт с ней. Я плакала, совершенно забыв, что у меня нет с собой носового платка. И тут свершилось чудо. Чья-то сердобольная рука протянула мне пачку бумажных платков «Клинекс».

– Спасибо, – виновато пробубнила я. – Мне так стыдно.

– Ничего не стыдно. Вытрите слезы. У вас тушь растеклась.

Я воспользовалась платками по назначению и после этого осмелилась поднять глаза на своего спасителя. Именно спасителя, а не спасительницу. Это был молодой человек примерно лет на шесть постарше меня, симпатичный, стильно одетый и говорящий со странным акцентом.

– Меня зовут Ромул, – сказал молодой человек. – А вас?

– Вероника. Вы что, действительно Ромул? Из тех, что Рим основали?

Ромул засмеялся:

– Почти. Вот только никак не найду своего братца Рема.

– Вы, наверное, иностранец?

– Совершенно верно. На самом деле я Бэтмен, Супермен и Человек-паук в одном лице.

Я рассмеялась:

– Забавно. А меня зовите просто – Вероника.

– Что ж, мисс Вероника, вам стало легче после этой Ниагары слез?

– Немного. Но слезы не решат моей проблемы. Ничуточки.

– А у вас есть проблема?

– Да.

– И обычные люди ее решить не в состоянии…

– Да…

– Тогда вам повезло.

– В чем именно?

– Я знаю того человека, который вам нужен.

– Послушайте, Ромул, я на такие вещи не покупаюсь. Во-первых, я никогда не обращаюсь за помощью к чародейкам, ведьмам и колдунам.

– А напрасно. Иногда стоило бы.

– А во-вторых, кто вас, доброго человека, знает. Вдруг вы маньяк? И хотите покуситься на мою невинность!

– Мне ваша невинность ни к чему. Уж поверьте.

– Тогда что вы хотели мне предложить?

В ответ Ромул протянул мне скромную визитную карточку:

– Позвоните по этому номеру, когда совсем станет невмоготу. Всего хорошего.

И Ромул ушел, а я стояла и смотрела ему вслед, даже не успев сказать «спасибо».

Потом я посмотрела на глянцевый прямоугольник в своей руке. На нем серебром было вытиснено:

И телефон.

– Мама дорогая! – прошептала я. – Вот это да!

…Юлию Ветрову в нашем городке не знал только самый ленивый и нелюбопытный. Я ктаковому обществу не относилась, а потому знала, что Юлия Ветрова – чародейка экстра-класса, высшая ведьма и так далее. Несколько лет Юлия жила в Толедо, этой столице ведьмовства, потом перебралась в город Оро, мощный оплот оккультизма. О ее приключениях и чудесах слагались легенды. Быть похожей на Юлю Ветрову было девизом большинства начинающих ведьм.

Но я-то здесь при чем?

«А при том, – заговорил мой внутренний голос – При том, что ты оказалась в трудной ситуации с этими своими насекомыми. И теперь тебе прямая дорожка к Юлии Ветровой. Она поможет».

Нет, эта ведьма ничем не сможет мне помочь. Тут нужна не чародейская помощь, а медицинская.

Я решила пойти к врачу. Но карточку с телефоном Юлии Ветровой все же не выбросила.

В нашей поликлинике на меня странно посмотрели, когда я спросила, принимает ли психотерапевт.

– У нас в штате нет психотерапевта, – наконец смилостивилась одна из сидящих в регистратуре дам. – Знаете психоневрологический диспансер на улице Клары Цеткин?

– Д-да, примерно представляю себе, где это.

– Вот там есть и психотерапевт и психиатр. Обратитесь туда. Вам телефон диспансера дать?

– Если вам не трудно, – криво усмехнулась я.

Дама продиктовала мне телефон, в то время как остальные регистраторши перешептывались, искоса поглядывая на меня. Я знала, что они думали – такая молодая и уже психопатка. Они ничего не понимали! Они не знали, каково это – пугаться каждой пролетающей мимо мухи или осы.

На следующий день, втайне от мамы, я позвонила в диспансер.

– Можно записаться на прием к психотерапевту? – приглушенным голосом сказала я. Мне казалось, что меня подслушивают стены собственной квартиры. Подслушивают и осуждают. А за этими стенами – мириады ос, пчел, шмелей и пауков. Нет, вот так: И ПАУКОВ!

– Психотерапевт пока в отпуске. Может, вас сразу записать к психиатру?

– Что значит «сразу записать»? – возмутилась я. – Вы считаете меня безнадежно больной?

– Нет, что вы. Просто это у нас в диспансере такая тенденция: все, кто ходит на прием к психотерапевту, потом приходят лечиться у психиатра. Вы, девушка, не волнуйтесь и ничего такого не думайте. Наши психиатры – очень хорошие, талантливые профессионалы. Давайте я вас запишу к Владимиру Сергеевичу Кващенко. На завтра, на два часа дня. Вас устроит?

Поскольку из валеологического центра меня турнули, оставалась масса свободного времени. И я сказала:

– Да, устроит.

Назавтра, в половине второго, я уже толклась у дверей диспансера. Мне было боязно войти – получается, что я отрезаю себя от нормальной психической жизни, и в то же время я понимала: если я не войду, мои страхи перед шмелями и осами просто затопят мое сознание. И на что я тогда гожусь? Превращусь в истеричку, дергающуюся от каждого подозрительного жужжания? Нет, только не это.

Мимо меня пролетела бабочка, шелестя крылышками, и это решило мою судьбу. Спасаясь от бабочки, я рывком распахнула дверь и буквально вбежала в прохладный вестибюль диспансера.

Здесь пахло недавней побелкой и почему-то сосновой смолой. По выщербленным от времени каменным ступеням я поднялась в регистратуру.

– Я вчера звонила, – охрипшим голосом сказала я. – Мне сегодня назначен прием у доктора Кващенко. В два часа.

Регистраторша пролистала свой журнал и сказала:

– Все верно. Поднимайтесь на второй этаж, комната двадцать шесть.

– С-спасибо.

Мне показалось, или регистраторша и впрямь проводила меня сочувственным взглядом?

Двадцать шестой кабинет я нашла быстро. Никакой очереди возле него не было. Да и вообще здесь не было очередей, как я заметила. Не очень-то торопятся люди к психиатрам, по всему видно.

Я деликатно постучала в дверь.

– Войдите! – пригласил меня энергичный мужской голос.

Я вошла.

– Здравствуйте, доктор! – пролепетала я.

– Здравствуйте, Вероника! Вас ведь зовут Вероника?

– Да.

– Присаживайтесь. Располагайтесь поудобнее.

Я села в глубокое податливое кожаное кресло.

– Итак, Вероника, – промолвил психиатр. – Я вас внимательно слушаю.