По зарастающей России,
А я журавушке своей
Былины прежние толкую…
Ах, как же мало журавлей
Теперь над Родиной моей,
Прости её, господь, такую!..
“””””””””””””””
У каждой краски жизнь своя
Однообразная, простая,
Но на картине бытия
Она по-своему играет,
То подавляет и гнетёт,
То распускается букетом,
Купая солнечный восход
В горячем призрачном рассвете!
Художник, по палитре чувств
Скользящий, как струя под лодкой,
Не уподобен палачу
При гильотине или плётке.
Замешивая колер дня
В тонах багровых и зелёных,
Он просто тщится перенять
У жизни часть её законов.
И втиснуть их в сердца других,
Пришедших любоваться светом
Или безумностью пурги
На плоскостях ЕГО планеты!
“””””””””””””””””””
Десять сотен до начала,
Сотня метров от него.
До чего ты величава,
Злая сущность НИЧЕГО!
Море сверху, море снизу,
Впереди и позади,
Я котёнком на карнизе,
Сердце птенчиком в груди.
Вот такие, брат, сравненья,
Если всюду глубина
Без размаха, без движенья
И черным она черна!
Выдох влево, выдох вправо,
Из-под маски пузыри,
Выручай меня, держава,
Не по счёту раз-два-три!
Я твой сын, а ты мамаша,
Все кровинки для тебя!
А в глазах зарницы пляшут,
А в ушах рога трубят.
Радости завесой плотной,
Эйфория через край,
А внизу такой вольготный
Бесконечно милый рай.
Опускаюсь, опускаюсь!..
Камнем сдавливает грудь,
Беззастенчивость людская,
Нежелание вдохнуть...
«»»»»»»»»»
Мне ни к чему не нужно привыкать,
Я помотал себя по белу свету,
И сердце, торопливый самокат,
Подшипником трещало перегретым.
Кричало сердце, а его рукой
Сдвигали прочь, и шли легко на площадь,
Где ожидал какой-нибудь Другой,
Казавшийся надёжней и попроще.
Но это частность, это ерунда!
От ерунды не поседеть до срока,
Хотя, признаться, стоило труда
В пути не оставаться одиноким.
Болезни были, чёрт бы их побрал,
Они в рожок закручивали уши,
Перекрывая тропы на причал
И заставляя морщиться на суше.
И остальное, всё невпроворот!
Но не пристало мужику со стажем
Тянуть себя в былой водоворот
Событий, перегруженных поклажей.
Я на сегодня перед жизнью чист,
Долги отдал и выбросил каменья,
Стараясь не задеть чужую жизнь
В районе их конкретного паденья…
Мне ни к чему не нужно привыкать
И, если вы намерены проститься,
Я сам куплю вам новый самокат
И смажу хромированные спицы.
Катите вдаль, там есть чего смотреть
И есть кому привычно улыбаться,
И наслаждаться дымом сигарет,
А я усну в обычные двенадцать.
В шесть на ногах, бритьё и бутерброд,
И кофе в чашке, старой как преданье.
От ложечки крутой водоворот,
Опять работа, снова ожиданье...
«»»»»»»»»»»»
Я ремесленником-медником
Был когда-то в жизни той,
Проповедником и средненькой
Непонятной запятой.
Бил чеканом по кувшинам я,
Проповедь с амвона лил,
Души мучал голубиные
Турманом среди стропил.
В этой жизни я уверенный
Ладно скроенный мужик,
Не вникающий в мистерии,
Прущий всюду напрямик
Рогом, полным изобилия
Бранных слов и плотских дел,
Низводя на нет усилия
Тех, кто праведно сгорел.
Проповедники и медники,
Вы мне нынче не родня,
Вы мне даже не посредники
На переговорах дня
Между прошлым днём и будущим,
Между завтра и вчера,
Ненавидящим и любящим
Силы зла или добра!
Сам себе рукав оторванный,
Сам себе прореха-шов,
Я за теми, кто проворнее
Среди прочих мастаков!
Улыбаюсь и завидую,
И хватаю всё подряд,
Набивая рот акридами…
Как их, господи, едят?
Но, коль водка есть, то нечего
На закусочку пенять,
Хрен-то с ним, сойдут кузнечики
За земную благодать!
В жизни той я помню окорок
И большой дубовый стол,
Проповедника и около
Бабу вроде запятой.
Вишь ты, поза неизменная!
Через пять веков назад
Я им четырёхколенное
Слово запузырить рад.
Не один я греховодничал,
Не один сливал тоску
Чутким бабам под исподнее,
Честь и слава мужику!
В этой жизни я хватателен,
Собирателен и зол.
Захочу – и стану катетом,
Захочу – башкой об пол!
Но приятней синусоидой,
Чтобы около и вдоль,
Чтоб меня не ели поедом,
Присыпая сверху соль!
Передёрнуто столетие,
В этом то же, что и в том,
Распустились те же цветики
Над душой и ремеслом.
Кем я стану, неизвестно мне,
Не заглядываю в дни,
Где потомки кучей тесною,
Может, запятой сродни...
«»»»»»»»»»»
А люди гибнут на войне!
И падает убитый наземь,
Лицом соприкасаясь с грязью
Из-за любви к своей стране!
Я тоже где-то воевал!
В тылу на фронте ли, неважно,
И маскарадом камуфляжным
Не прикрывал свои слова.
А нынче мир и тишина!
Спецназ постреливает вяло
В зверей, набитых аммоналом
И героином допьяна.
И всё равно на страже слов
Стоят дежурные гвардейцы,
А ты пиши и не надейся
На томик избранных стихов!
Вернее, можешь издавать,
Но о политике ни слова,
Играй с цензурой в подкидного,
Как и в былом, едрёна мать!
Не очерняй свою страну!
А я хотел пройтись, речистый,
По ней неправедною кистью,
Кляня придушенно войну!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»
Что-то чешется себе на уме,
Может, валенки готовить к зиме
Иль в ботинках опять щеголять
По декабрьским морозам, Земля?
Не ответишь ты и так пролетишь
Сквозь протонно холодную тишь,
Что тебе отгулявший стрелок
И фаланги мороженых ног?
Хрен с тобой, шерстяные носки
Натяну я на эти бруски,
Прошлогодние ботинки сожмут
Недовольство пережитых минут.
Ты катись по орбите, Земля,
Атмосферой потихоньку пыля,
Промолчу я в полтысячный раз,
Не сапожник ты и я не указ…
«»»»»»»»»»
Разглаживая грани прошлых лет,
Живущих в уголках воспоминаний,
Порою создаёшь не тот портрет,
Себя освобождая от изъянов.
Как ты блестящ, как ты хорош собой,
Как шёл по жизни, ничего не клянча,
И хвост торчал восторженной трубой,
А не копьём фальшивки из Ламанча!
Действительность убожески хитра,
Подтасовать колоду ей раз плюнуть,
Но я же сам за то, чтобы «вчера»
Прекрасным было и победно юным!
Вихрастый день с причёской «вот те на»!
Ромашковый венок из несобытий
И выцветшая ныне глубина
Зелёных глаз у ведьмы Маргариты.
По колким дням бегом и напролом,
По дням бугристым напрягаясь грудью,
Оставив недоделки на «потом»,
Не понимая, что «потом» не будет…
Оставь мольберт, поэт, перекури,
Зачем ронять слова в пустую осень,
У каждого скупают октябри
По низкой ставке прошлые вопросы.
Портрет недорисован? Ну и что ж?
Ставь на холсте свои инициалы:
Таинственность несовершенства – ложь,
Она своих изъянов не меняла…
«»»»»»»»»»»»»»»
Жизнь сложив из если бы да кабы,
Мчусь я по колдобинам-ухабам
От восхода к розовым закатам –
Месту встреч абсциссы с ординатой.
А за мной, не усидев на месте,
Скачет не один десяток бестий,
Точных слепков-клонов из реторты,
Где я жил, на атомы растёртый.
За стеклом субстанция кипела,
Добавлялись дрожжи неумело,
И бредовость выхлестнуло наземь
Не проказой и не метастазом.
Так, не понимаемая гуща,
Что сама себя бранит и плющит,
Заодно и копии тиранит
