По стылым маскам гололедиц
И снова в мировой потоп
Плыву без сказочного бреда.
«»»»»»»»»»»
Летело время, плавились сердца,
Ломались копья, истончались шпаги,
Следы полуистлевшего венца
Со лба Христа впечатались в бумагу.
Апостол в глинобитные дома
Входил с венком лавровым, не терновым,
Но мир сходил по-прежнему с ума,
Трактуя лживо и следы, и слово.
Я Библию тайком перелистал,
Евангелие тоже не прохлопал,
Но никогда не брал на сеновал
Тех заповедей божьего холопа.
На сеновале пыльно и тепло,
Сухое сено ноздри щекотало
И струйка света солнечным гало
Тебя в богиню вмиг преображало.
Летело время, плавились сердца,
И солнце вытеснялось светом лунным,
Меняя цвет у твоего венца,
Из золотого падая в латунный…
Я Библий больше не листаю, нет!
Напутано в ней что-то с эпилогом,
Гало исчезло, а привычный цвет
Обыденное снисхожденье бога…
«»»»»
Я тот, которого ты не встретил,
Я тот, которого ты не видел,
Я ветер, мчащийся над планетой,
Я айсберг белый из Антарктиды.
Но всё неважно, совсем неважно,
Что я осел на листе бумажном
Печатным словом и просто словом,
Упавшим в сумрак листком кленовым.
Я тот, которого ты не знаешь,
Я тот, которого ты не помнишь,
Я море Красное у Синая,
У стенки Плача босой паломник.
Но это внешне, над упаковкой,
А про «внутри» говорить неловко,
Пусть я останусь таким, как прежде:
Кому обманом, кому надеждой.
«»»»»»»»»
Интересно, там, где души скучковались после смерти
Массы Хомо, растворённых по молекулам Земли,
Проявляются симптомы и синдромы, и разломы
Коммунизма, сионизма и фашизма, и расизма?
Я пока в том мире не был, но, прощёлкивая клетки
Вещества из личной тыквы или репы, чёрт возьми, Думаю, что души тоже не блаженны, а драчливы
И друг друга кроют матом на любых языцех мира.
Так должно быть, ибо сразу равновесие природы
Рухнет в пропасти инферно, отделив Добро от Зла, А они неразделимы, всё существованье наше
Есть противоборство Духов – концентраций сил умерших.
Сам спросил и сам ответил, пусть коряво, прозаично, Но, едрит мою пыхтелку, если мыслю – я живу!
И надраиваю душу щёткою зубной до блеска,
Чтоб никто не сомневался – я с Добром в строю едином!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»
Звенит мороз, потрескивают звёзды,
Случайности сбегают по лучам,
Не обрастая ледяной коростой
И о любви пронзительно крича.
Чего кричать, у вас я на ладонях
С семи утра и до утра семи,
Кручусь, верчусь, как шарик в лототроне,
Надеждою посверкивая в мир.
И вера тоже сбоку примостилась,
Исследует ребро на коготок,
И ждёт, когда мне бросит: милый!
Мой неизвестный аленький цветок.
Он где-то там, в глубинах мирозданья.
Но это в целом. В частности, Земля
Единственное место для свиданья,
Петляй по миру или не петляй.
И очень жаль, что не сорвать мне звёзды,
Не разложить рядком по мостовой
Для выбора. И я глотаю воздух
Пронзительный, холодный, ледяной…
«»»»»»»»»»
От пресного в угол, от кислого к чёрту!
Глазами в газету, там снова шумиха.
События перетекают в аорту,
В ней клапан пощёлкивает тихо.
Полпорции влево, полпорции вправо!
Возвратная кровь через синие вены.
Опять ты корява, родная держава,
Опять мы надеемся на перемены.
Я тоже надеюсь, а как же иначе?
Глаза в телевизор и уши на взводе,
И не замечаю, что молью потрачен
Эзоповский голос твоих периодик.
Вернее, отбрасываю замечанья
И глажу раскрепощённые нервы:
Редактор и диктор одно сочетанье,
Указка по карте и гиря поверху.
А я между строк и за спины, за лица,
Тасую колоду, вдруг выпадет джокер
И в серую пыль разотрёт небылицы
Пустых обещаний и прочей мороки…
«»»»»»»»»»»»
Нет, мы не гвозди, вбитые в года,
И колпаков не носим скоморошьих,
Из Холмогор шагая бездорожьем
В сумятицу столичного гнезда!
Отрыгивая луком на ходу,
Запив водой колодезной горбушку,
Легко предстать язвительным Петрушкой,
С великими играя в чехарду.
Словесный трёп, разъятый на куски,
Пословицами время пробивает,
Рискуют скоморохи головами,
А мы молчим, зажатые в тиски.
И я молчу, введя себя в квадрат,
Верней всего, в немую пентаграмму,
Рисованную Симом или Хамом
Пять тысяч лет и более назад…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Привалившесь спиной к берёзе
В самой наимудрейшей позе,
То есть пыхая сигаретой,
Я с улыбкой смотрю на лето.
Изумительное какое!
Рядом дятел лучину колет,
Засыпая трухой и стружкой
В поле выбежавшую опушку.
Облака парусят курчаво,
Проплывая на Балаклаву,
На Одессу и Севастополь
Из Европы за край Европы.
Не препятствую их скольженью,
Я за вечное продвиженье
По рождающимся дорогам
Сквозь затишие или грохот!
Ну, а то, что смахнул в растёртость
Домик гусениц-листовёрток
Мне зачтётся когда-то где-то
Пусть не в это, в другое лето!
Не мыслитель ли я, скажите,
В эпицентре земных событий
Вместе с дятлом красноголовым,
Не теряющим даром слова???
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Я, наверное, хам, исключительный хам!
Вы простите поэта за это
И не верьте моим непрозрачным стихам
Из тяжёлого липкого света.
Запрессовано в них то, что я недобрал,
Пробегая по жизни галопом,
Убеждая себя, что весь мир мишура
На лирических, вычурных тропах.
Убедить убедил, но не верю себе
Ни на деле, ни в точке-кавычке,
Не способной шарахнуть собой по судьбе,
Заплетённой в девичью косичку.
Это взгляд изнутри пародийный… Смешно
Жить с людьми и не чувствовать время,
Отделяя себя от несущих бревно
По заведомо ложной системе…
Стоп! – шепчу я, смутясь, -- для чего это мне, Не сатирик я эзоповатый,
Лучше песни слагать по зелёной весне,
Чем партийные строки в плакатах!
И любить, стервенея от НЕДО и НЕТ:
Недоел, недоспал, недотренькал,
НЕДО раньше и нынче, а мне уже лет,
Может, столько как Разину Стеньке!
Остаётся возможность в любви перебрать,
Но и здесь неуверен я тоже,
Укрепляя с единственной женщиной бра
Над столетним супружеским ложем.
Тусклый свет ночника загоняет в углы
То ли сумрак, а то ли сомненья,
По которым я не добежал, не доплыл
В свои личные недосвершенья…
Что могу я Вам дать, дорогая моя?
Ничего кроме шутки скабрезной,
Порождённой условиями бытия
В Завалишино или на Пресне…
«»»»»»»»»»»»»»
Кому пахать, кому жевать,
Кому подрамник на пленэр,
А мне назначено опять
Ласкать неистовых химер.
До Квазимодо два шага,
Стоит незыблемо собор,
А совесть мне недорога
И беспредметен разговор
О нежелании моём
Включить себя в последний тур –
Не повторится вальс вдвоём
Среди загадочных фигур!
Здесь всё давно искажено,
Следит внимательный горбун
За каждой девочкой смешной,
Поверившей в свою судьбу.
Мне Эсмеральду не обнять,
Свинцом обожжены шаги,
О, господи, прости меня –
В глазах от бешенства круги!
Не рухнуть вниз, не прянуть вверх,
И Богоматери плевать,
Что я застыл среди химер,
А время не крутнулось вспять…
«»»»»»»»»»»»»»
Вы знаете, что такое усталость,
Когда вынуждаешь себя улыбаться,
А день ледком отражает в кристаллах
Тусклые шестьдесят, а не яркие двадцать?
Не знаете…
А я завидую откровенно
Незнанию вашему завистью белой
И вашей горячности неизменной,
