Сплин («Тягучий день. О кровли барабанят…») Тягучий день. О кровли барабанят… Игра кругов и дутых пузырей… Хандра и дождь мечты мои туманят. О, серый сон! — проклятие людей! Счастливей тот, кого глубоко ранят, Чем пленник скук и облачных сетей, Чей мутный мозг одним желаньем занят — Как гром, прервать унылый марш дождей. Товарищу-поэту
Ты подожди меня в картинной галерее; Мой друг, опаздывать в характере славян. Будь мне свидание назначено в аллее, В книгохранилище, на выставке, в музее, Не унывай, терпи, доверчивый баян! Поэт мой, созерцай Рембрандта светотени, Головки Греза, блеск и грацию Ватто, — Забудутся и гнев, и дружеские пени; Ты знаешь, склонен я к неточности и лени, Но вот уж я готов… Накинуто пальто. Художнику Злорадство белых волн, и рама золотая — Ремесленник сковал художника мечту, А тут еще толпа… И в эту тесноту Ты втиснул гнев души, о простота святая! О, жажда мишуры! — Первосвященник славный, Тиара сорвана, ты более не жрец — Ты золота купил на проданный венец — Неси свои холсты на рынок своенравный! «Червонный горн, врачующий лучами…» Червонный горн, врачующий лучами, Закатишься… наступят ночь и мрак; Но много солнц мерцает вечерами; Весь мир — мечта, и пышен Зодиак. Созвучье — свет; созвездия над нами Дружны, как рать; и знаку светит знак. Как с Герой Зевс и как цветы с цветками, Звезда с звездой вступает в тайный брак. Проходит ночь. Свежо, и снова ясно. Светило дня над нами полновластно. На стенах свет рисунки уж чертит; Мечта и кисть работают согласно; Снует челнок; и труд и мысль кипит. Как громкий смех, нас солнце молодит. И.Е. Репину (Прочитано у могилы) Мы не русской землей засыпаем твой прах, Яркий светоч России скорбящей. Мощный дух твой витает в нездешних мирах, Отделившись от жизни томящей. Нашей тяжкой утраты не высказать мне Смерть жестока. Жестоки стихии. Слезы русские льем не в родимой стране, Сын великий великой России. Уж не может волшебная кисть воплотить Дум и образов сильных былого. Но навеки в картинах твоих будет жить Дух бессмертный Искусства родного. Мирно спи хоть в чужом, но любимом краю, Здесь, в Суоми, тебя восславлявшей. Пусть баюкает нежно могилу твою Север, прах твой с любовью принявший. Сентябрь 1930 России В груди мы храним твою душу, Родимая наша страна. Ты в памяти вся, как бывало. Тоски необъятной полна. В ней все твои скорби и стоны, Столетия горьких тягот, Просторный твой дух пригнетенный, Труды и кровавый твой пот. Весь крестный твой путь и рыданья, Недолю нелегких веков, — И песни, и вздохи, и слезы Над ширью полей и лугов — Все вынесли мы на чужбину И тужим, скорбим по тебе, Родная, Святая Россия, Подвластная грозной судьбе. Посвященному Ты розенкрейцер ли, мой друг, Масон — не все равно ли? Гляди на старый лунный круг, На звездчатое поле! Не посвященный в тайны лож, Смотрю на Божьи тайны. Качается ль на стеблях рожь Под тучкою случайной; Пахнет ли сеном свежий стог; Коров ли бурых встречу; Брусники ль розовой цветок Среди стволов замечу; Попятится ль усатый рак Из-под камней в речонке; Гребет ли к берегу рыбак С салакою в лодчонке; Кружась, гудит ли мошек рой Над кочками болота; Блестит ли на воде морской Заката позолота; Из лодки, в лунном серебре, Поет ли голос женский; Закрою ль веки на заре На воле деревенской, — Повсюду тайна… и всегда В себе, без посвященья, Когда настанет череда, Открою Провиденье. Русская мысль (М.; Пг.). 1915. Кн. III. С. 151. «О гордецы, когда бы знали вы…» О гордецы, когда бы знали вы, Как глупо жить с подъятой головою!— Нам всем даны и благость синевы, И благодать над благостью земною. И благовест не всем ли нам звучит, Звучит, звенит своим вселенским звоном? Блажен, кто в час торжественный молчит, И чьи уста к земным прижались лонам. Есть все во всех, и этот вихрь всего Мал и велик; величье есть и в малом. Как не найти, не возлюбить Того, Кто сердце дал и долгосонным скалам? Что подвиги? — Подвижничество — мир. Что ум? — Червям наш череп — только замок. Ужель мечта лишь в этом царстве рамок Справляет свой светлопьянящий пир? Нас глубина влечет со всех сторон. Вниз, вверх лучи и тянутся и делят. Но это все — наш карликовый сон, И гений лишь пеною шевелят… Ах! все — кресты… и в этом нет беды! Ты — крестница, душа; ты благодарна; Ты славишь гроб на разные лады. Вселенная вовеки крестозарна… «Гиперборей», 1913, № 6. |
