Через восемь недель герцог собственноручно снял печати и вместе со свитой прошел в зал. Машина точно так же вертелась, крутилась, гремела и поднимала груз, как и восемь недель до этого, когда закрывали двери. Обо всем этом герцог составил официальное удостоверение специально для Орфире, датированное 27 мая 1718 года.

Единственное его сожаление было о том, что сия чудесная машина, которая только скрипит, крутится да балласты поднимает, не может выполнять какой-нибудь другой полезной работы. Нельзя ли сию машину заставить делать что-нибудь еще? Отчего же, конечно можно, отвечал на это Орфире, вот только для этого необходимы две вещи: время и деньги.

Тогда герцог подарил ему домик и именьице в округе, с тем чтобы он приступил к работе незамедлительно. Но тут повторился сюжет известной басни Лафонтена, в которой один шарлатан взялся за несколько лет научить герцогского осла разговаривать, рассчитывая что за это время что-нибудь да случится: либо осел сдохнет, либо герцог помрет.

В данном случае умер герцог, и Орфире не пришлось представлять дело так, будто машина сломалась.

Орфире, чтобы все-таки сохранить авторитет, писал научные диссертации о вечных двигателях, к одной из них даже приложил чертежи с примечанием, что, дескать, «глубоко копающий ум по ним и сам будет способен сконструировать вечный двигатель».

Чертежи и сегодня хранятся в библиотеке города Касселя, но, естественно, очень «глубоко копающие» инженерные умы так и не смогли извлечь из них пользу.

30 ноября 1745 года Орфире скончался.

Что может чувствовать обычный читатель, когда ему в уши жужжат, что вот такой-то и такой-то миллиардер является счастливым обладателем стольких-то и стольких-то миллиардов? Со скучным равнодушием пробежит глазами новость? Или его охватит желтая зависть? Или его зальет красная волна возмущения, что вот такое огромное состояние зажимает только один человек? Чувствовать читатель может, конечно, что угодно, только его воображение подключается очень медленно. Предприятия, пакет акций, недвижимость, банковские вклады — все это сухие понятия, не имеющие налета романтичности.

Совсем по-другому воздействует на воображение бледный отсвет золота, белое мерцание серебра, радужное сверкание драгоценных камней! Словом то, что называют сокровищами. От этого пуще вспыхивают пламенем тлеющие угли воображения, именно это питает и разжигает огонь.

Сокровища, о которых я собираюсь вести речь, не были зарыты в землю, не были замурованы в стену, они очень даже блестели и сверкали на глазах у всего света, и все же их происхождение покрыто тайной. Человека, который собрал их, тоже окутывает пелена таинственности, а ведь два последних десятилетия своей жизни он провел совершенно открыто, в городе Венеция.

О годах его жизни, когда, собственно, и происходило собирание богатства, известно лишь то, что он сам рассказал, а это очень похоже на сказку.

В 1654 году 10 февраля перед нотариусом города Корфу предстал Жан Тьери, местный житель, и потребовал составить письменное завещание.

Завещание несколько необычным образом начиналось с рассказа о самом завещателе: где и когда родился, кто были его отец и мать, как звали его братьев и сестер и прочую родню. А дальше он рассказывает историю своей жизни. Родился во Франции, там жил до 14 лет, пока жажда приключений не погнала его из родительского дома, откуда он попросту удрал. С тех пор не подавал никаких вестей о себе своим родным. Попав в Италию, стал мальчиком в ресторации одного из отелей. Тут познакомился с купцом, греком по имени Атанас Тибальди. Греку мальчишка понравился, он взял его к себе, и с тех пор Жан Тьери стал верным спутником нового хозяина в его торговых путешествиях по морям и странам.

Простая судьба простого человека. До сих пор.

А теперь начинаются приключения.

В одно из морских путешествий их застигла ужасная буря, и судно со всем содержимым затонуло. Только двое выбрались на берег: грек со своим слугой. Счастливо закончившаяся катастрофа еще теснее сблизила их: парень превратился в секретаря, доверенного и друга. К тому же еще и единственного друга, потому что у Тибальди не было никого на свете. Дружба эта была скреплена завещанием, в котором богатый купец все свое состояние оставлял Жану Тьери.

Тут в этой истории последовал двадцатилетний перерыв. Что делал все это время мальчик-официант, превратившийся в судовладельца? Может, приумножал свое состояние торговлей? Или правда то, что после говорили о нем, — пиратствовал на морях и таким образом собирал свои сокровища? В самом деле, за большей частью этого огромного состояния маячит тень черного флага.

Семьдесят пять лет было старому пирату, когда он диктовал завещание нотариусу в Корфу. Рассказав в общем виде историю своей жизни, он заявил, что теперь он отходит от дел и переселяется в Венецию, желая там провести оставшиеся годы, ухаживая за бедными. Своими наследниками он назначил проживающих во французской провинции Шампань родных, а также их потомков. Сделав еще несколько благочестивых распоряжений по завещанию, заказал шесть тысяч месс за упокой своей души.

Морской воздух Венеции пошел на пользу старому господину, потому что «оставшиеся ему годы» тянулись еще 22 года, скончался он в 1676 году в возрасте 96 лет.

Опись имущества составляли главные чиновники Венеции. Опись гласит, что составлена она с наивысшей осмотрительностью и соблюдением всех законных формальностей. Учитывая, что наследники проживают во Франции, вещественную часть наследства оценивали во французской валюте. Бесполезно высчитывать покупательную способность этой французской валюты (livre tournois) в наши дни, для этого пришлось бы сопоставлять и увязывать слишком много факторов.

Сначала я покончу с разной мелкой домашней утварью. Вот она.

Двенадцать кроватей, обитых и задрапированных различными тканями. Сто один предмет разного рода дорогой мебели. Сорок одно большое и малое зеркало.

Эти цифры сами по себе изумляют, а если подумать, что речь идет не о кушетках и сборной мебели, а о старинных кроватях с резными колонками и балдахинами, об огромных резных шкафах, о венецианских зеркалах-шедеврах, о тяжелых шелках и парче… По описи их стоимость составила 400 000 ливров.

Особую страсть питал старый богач к собиранию серебряных ваз. Они заполнили два большущих сундука, каждый из которых потянул на два центнера. Стоимость — 40 000 ливров.

На все это несметное богатство и роскошь проливали свет множество свечей в серебряных подсвечниках. Этих подсвечников набралось шесть сундуков, каждый вместимостью по три центнера весу. Стоимость восемнадцати центнеров серебра -180 000 ливров.

Очень своеобразно ухаживал Жан Тьери за бедняками, если, кроме всего прочего, он один наслаждался покоем на своих огромных двенадцати кроватях с пологом и смотрелся в сорок одно зеркало! Что же это было за скромное убежище, в котором тянулись его последние дни? Опись сохранила память и об этом.

Три соприкасающихся стенами дома в непосредственном соседстве с дворцом дожей, стоимость — 1 800 000 ливров.

Опись становится все ослепительнее.

Один четырех футов высотой и такой же ширины сундук, наполненный золотыми слитками. Шесть бочек, до верху заполненных золотым песком. К описи прилагалась смета, цифры которой говорили, что стоимость его золотых сокровищ была около 70 миллионов.

Старик держал при себе и некоторое количество «карманных» денег, но вряд ли для ухода за бедными и раздачи милостыни. У него нашли 80 000 серебряных дукатов и 50 000 золотых луидоров. Наличных денег у него было гораздо больше, но 800 000 талеров он отдал в рост Венецианской республике.

Было там еще два мешочка, когда их вскрыли, из них посыпались сплошь драгоценные камни. Их стоимость — 3 миллиона.

А сейчас последует та часть наследства, которая позволяет отнести дело Тьери к разряду таинственных. Опись сухо сообщает: «Три новых корабля, груженые ценным товаром. Они прибыли после смерти Жана Тьери. Оценочная стоимость 40 589 000 ливров».