– Ты что, ее родственница? – раздраженно спрашивает санитар. – Если нет, это не твое дело, зоодевочка!
– Я работаю на нее.
– Тогда тебе крупно не повезло. Никуда не уходи! Полицейские наверняка захотят с тобой побеседовать.
– Хоть намекните, что с ней случилось!
– Скажем, так, солнышко: тихая смерть во сне – это не про нее.
Скорая испускает придушенный вой и выезжает на дорогу, увозя миссис Лудицки. Я сжимаю кольцо в кармане так крепко, что сапфиры впиваются мне в ладонь.
Ленивец прячет морду у меня на шее, тычется в меня носом… Жалко, что я не могу его утешить.
– Грязное дело, – сочувственно замечает Мальтиец.
– А вы-то здесь при чем? – злюсь я непонятно почему. – Вы что, из полиции?
– Что вы, нет! – смеется толстячок. – Она бы, может, и хотела побежать за «скорой», – он кивает в сторону дылды, – да смысла нет!
– Примите наши соболезнования в связи с утратой, – говорит Марабу.
– Не стоит, – отвечаю я. – Я видела ее всего один раз.
– Позвольте спросить, какие именно услуги вы оказывали старушке? Были ее секретаршей? Ходили за покупками? Ставили ей клизму?
– Я кое-что для нее искала.
– И нашли?
– Я всегда нахожу.
– Лапочка, ну надо же, какое чу-дес-ное совпадение! Нет-нет, я вовсе не радуюсь, что ваша хозяйка умерла… Смерть – всегда ужасна. Просто дело в том… Видите ли…
– Мы тоже кое-что ищем, – перебивает его Марабу.
– Вот именно! Спасибо, – поворачивается к ней Мальтиец. – И значит, такой у вас… так сказать… дар? Ну да, ну да. Может быть, вы и нам поможете?
– Что я должна найти?
– Видите ли, Амира сказала «кое-что», а на самом деле мы ищем кое-кого.
– Извините, но людьми я не занимаюсь.
– Но вы ведь даже не знаете, о ком речь!
– И не нужно. Я не ищу пропавших людей.
– Мы хорошо заплатим.
Птица на спине дылды расправляет крылья, и я вижу белые стрелки с внутренней стороны черных перьев. Крылья у птицы обрезаны, а вместо лап – изуродованные обрубки. Теперь понятно, почему дылда постоянно таскает птицу на себе.
– Столько вам еще ни за один заказ не платили!
– Соглашайтесь, дорогуша. Ваша клиентка только что отбросила коньки. Простите за откровенность… Но что еще вы умеете делать?
– Я вас совсем не знаю…
– Совершенно верно! Какое упущение! Извините… Вот! – Марабу достает из нагрудного кармана мятую визитку и зажимает между искривленными пальцами с красивыми, холеными ногтями. Карточка с бесцветным тиснением – белое на белом и шрифт простой без засечек:
«Марабу & Мальтиец
ПОСТАВКИ».
– А поконкретнее?
– Думайте что хотите, мисс Декабрь! – отвечает Марабу.
Ленивец глухо ворчит, как будто я и сама не понимаю, что крепко влипла. Сосредоточиваюсь, стараюсь увидеть их потерянные вещи. Видимо, они заранее навели обо мне справки. Мне тоже необходимо хоть что-то узнать о них.
Мальтиец совершенно чист – так бывает, но редко. Потери не прослеживаются либо у патологически мелочных педантов, либо у тех, кому на все наплевать. И все-таки мне становится не по себе. Последним виденным мною человеком без единой потери стала уборщица из «Элизиум-Хайтс», которая бросилась в открытую шахту лифта.
Зато вокруг Амиры поразительно яркие картинки. Должно быть, от страха мое восприятие усилилось. Коктейль из адреналина и дара – опасная штука. Никогда еще мне не удавалось разглядеть потерянные вещи так отчетливо. Как будто вместо дешевой «мыльницы», у которой к тому же объектив запачкан вазелином, мне вдруг дали дорогую зеркалку.
Я отчетливо вижу вещи, которые в свое время потеряла Марабу. Вот бежевые кожаные шоферские перчатки, мягкие и немного выцветшие от времени. На одной недостает пуговицы на запястье. Грязная книга с вырванными страницами, причем те, что остались, покоробились от влаги; обложка наполовину оторвана. Различаю узор сепией, начало заглавия: «Дерево, которое…» И еще я вижу пистолет. Черный, короткоствольный – как будто из фильма семидесятых годов прошлого века. Я различаю даже буквы на стволе: «Вектор».
Не ведая о том, что я незаметно для них изучаю их потери, Мальтиец с широкой улыбкой смотрит на меня. Его крашеная шавка тоже улыбается, радостно вывалив розовый язык между острыми зубками.
– Нам и правда очень нужна ваша помощь! Скажу больше: без вас у нас ничего не получится. Ваш труд будет оплачен очень, очень щедро.
– Почем я знаю? Не люблю, когда кто-то сует нос в мои дела.
– Вы ведь давали объявление, – улыбается Марабу.
– Мне не нравится, как вы выглядите…
– О, вы про Амиру? Да, вид у нее жутковатый, но на самом деле она просто застенчивая, – отвечает Мальтиец.
– И еще я терпеть не могу мелких собачонок. Так что… спасибо за предложение, но не пошли бы вы к дохлому козлу в задницу?
Мальтиец морщится:
– Фу, какая мерзость! Надо будет запомнить!
– Возьмите. – Дылда тычет мне карточку. – Может, еще передумаете.
– Не передумаю!
Но я передумала.
Глава 2
Миссия Ливингстон [для: [email protected]]
21 марта 2010, 08.11
Кому: адресат не указан
Тема: послание в бутылке
Всем, кого это касается!
«Меня зовут Элория Бангана. Я живу в ДРК, или Демократической Республике Конго. Мне 13 лет. Моих родителей убили, и я встала перед выбором: стать проституткой или переодеться мальчиком и работать на колтановых[1] рудниках.
Мне повезло, потому что для своего возраста я очень маленькая. На вид мне можно дать 9 или 10 лет. Поэтому я пошла работать на рудники. Я заползаю в узкие шахты с лотком для просеивания руды и лопатой. Но чаще я работаю просто руками. Пальцы у меня потрескались и часто кровоточат, потому что я скребу ими грязь.
Нам сказали, что из колтана делают сотовые телефоны. Не знаю, как можно сделать сотовый телефон из грязи. А еще колтан нужен для компьютеров и компьютерных игр. Получается, вся техника работает на грязи. Правда, смешно?
Мой двоюродный брат Фелипе рассказывал, что играл в компьютерную игру в Киншасе. Нажимаешь кнопки – и стреляешь, ходишь, наносишь удары кулаками или ногами. Фелипе это быстро надоело.
Больше компьютерных игр Фелипе любил футбол. Раньше я тоже играла с ним в футбол, только не по-настоящему. Мы называли игру «три жестянки», потому что мы пинали банки из-под консервов. Правила такие же, как в футболе. Может быть, когда-нибудь я вас научу. Больше мы в жестянки не играем: повстанцы говорят, что на игры нет времени. Мы здесь для того, чтобы работать, а не играть. Мой двоюродный брат Фелипе попробовал убежать, и его убили выстрелом в спину. Он умер. Мне было очень грустно. Мы все очень испугались.
За килограмм колтана мне платят семь американских центов. Повстанцы взвешивают колтан на весах, но они жульничают. Сестра Мерсия – она работает в миссии – говорит, что колтан стоит в сто раз больше, чем нам платят. Она говорит, что нас используют как рабов.
Иногда мне бывает трудно ее понять, потому что она из Америки. Она перевела мое письмо, ведь я говорю по-французски, а по-английски совсем не так хорошо. Сестра Мерсия очень добрая и милая. Она учит меня работать на компьютере. А еще штопает мне одежду и иногда дарит апельсины.
Может, вам интересно, почему я вам пишу? Сестра Мерсия говорит, что весь мир должен узнать о том, что у нас здесь происходит. Она просит передать, чтобы вы не беспокоились. Мы не просим денег. Мы просим о помощи.
В наш сиротский приют, где работает сестра Мерсия, – я живу здесь после того, как меня спасли, – пришла беда. Повстанцы перерезали телефонные провода и отрезали нас от мира. У нас остался один сотовый телефон, который мы от них спрятали; в телефоне есть WAP-протокол для выхода в Интернет, поэтому мы можем посылать электронные письма, только надо подняться повыше, на гору, там повстанцы не видят.