«Рассвет полночи»: история издания... 501 В начале и конце тома расположены стихи, обнимающие минувший век в целом, причем торжества столетия Петербурга, к которым приурочена заключительная ода, упоминались и в «Столетней песне» (№ 1, ст. 286-290): Так век меж россов знаменитый Летал средь славы, красоты; Так и конец его маститый, И век Петрополя златый В громах прославлен АЛЕКСАНДРОМ. Ср. в «Торжественном дне столетия...» (№ 33, ст. 31-37): В сей день, толико мне желанный, Праправнук Августейший твой, Небесным сердцем одаренный, Екатерины внук драгой, Предыдя в блеске славы ратной Потомственным твоим полкам, Велит торжествовать громам. Восемнадцатое столетие начиналось так: Тогда Россия в мрачый век В своей полнощи исчезала; «Да будет Петр!» - Бог свыше рек, И бысть в России Солнце света. (№ 1, ст. 82-85) Затем «светильник» разгорается и «область нощи озаряет», пока, наконец, не устанавливается «торжественный день». Такова общая, отчетливо прогрессистская схема исторического процесса, представленная в первой части РП. В этом поступательном движении было одно затмение - царствование Павла I. Кончину Екатерины II Россия оплакивает среди сгущающихся вечерних теней, «при трепетном луны блистаньи»(см. № 9, ст. 1-24), а ода о Павле I и его гибели названа «Ночь» (№ 18), что в контексте первой части РП
502 В Л. Коровин звучит едва ли не как политическая оценка. Акцент при этом сделан на воинственности императора («Варяга»), уподобленного Юлию Цезарю, «бичу вселенной», и князю Святославу Игоревичу, «бичу греков»11. Едва ли не важнейший мотив стихотворения - мрачные предзнаменования кончины мира. Смерть Павла-«Варяга» в итоге сама становится одним из таких предзнаменований. «Ночь» находится между «Судьбой ратоборных Гениев России» (№ 17) - весьма своеобразным стихотворением-перечнем героев русской истории начиная с Рюрика, спящих «под тенью нерассветной», - и стихами на смерть А.В. Суворова с заключительным возгласом «увы!..» («К праху российского Ганнибала», № 19). Эти три стихотворения, находящиеся ровно в середине первой части РП, своим трагическим, сплошь «похоронным» звучанием вносят некоторые коррективы в общую ее концепцию. Пока, однако, все разрешается благополучно: Россия «приращается» Грузинским царством (№ 20), настает «Торжественное утро марта 12 1801 года» (№ 21), памяти умершего в немилости Суворова воздается должное (№ 26-28) и т.д. В заключение Нева славит основателя Петербурга. Просветительская концепция прогресса не поколеблена. Композиция второй части РП - «Браноносные и миролюбивые Гении России, или Герои Севера в лаврах и пальмах» - более изощренна. Ее тема - разнообразие призваний на поприще служения отечества - заявлена в эпиграфе из 11 Ср.: «Иулий - страшный бич вселенной...» (№ 97, ст. 157); «Где... Святослав, бич греков!» (№ 17, ст.2). В «Ночи» с Цезарем Варяг сравнивается прямо, со Святославом - в силу своего наименования варягом. О «бичах вселенной» и мирных владыках заходит речь и в других стихотворениях, где говорится о Павле I (см. № 12, ст. 132-141; № 21, ст. 65-72). В «Гласе возрожденной Ольги к сыну Святославлю» (№ 12) Павел I прямо отождествляется со Святославом.
«Рассвет полночи»: история издания... 503 «Любовных элегий» Овидия (III, 8: 56-57) с вольным переложением: Иным то бурная война, То мирной сени тишина; Другим судилище иль поле Назначено в сей жизни долей. Здесь за стихами общего характера (№ 34-36, см. о них ниже) следуют одический цикл о победах русской армии и флота в войнах с турками и шведами в 1787-1791 гг. и торжествах мира (№ 37^4-3)12, затем стихотворения, посвященные военачальникам и флотоводцам, прославившимся в этих войнах, - Н.В. Репнину (№ 44), В.Я. Чичагову (№ 45), С.К. Грейгу (№ 46), Ф.Ф. Ушакову (№ 47), А.В. Суворову (№ 48), стихи на смерть П.А. Румянцева (№ 49), далее перевод из Н.Буало (№ 50) и «отзыв» ему (№ 51), навеянные участием России в войне с революционной Францией в 1799-1800 гг. Все эти «военные оды» Бобров располагает в хронологической последовательности. Помещенные вслед за ними восемь стихотворений (№ 52-59) обращены к покровителю поэта Н.С. Мордвинову. По ним можно проследить основные вехи его служебной деятельности. Мордвинов здесь именуется «Патриотом» и изображается в первую очередь как государственный муж, т.е. этот цикл подключается к предыдущим стихотворениям, прославляющим «браноносных Гениев». Напротив, все следующие стихотворения (до № 81), адресованные в основном П.Ф. Герингу и его семейству, говорят о событиях частной жизни, т.е. имеют предметом «честь деяний» вполне «миролюбивых Гениев». Границу Первоначально № 37, 39, 41-43 составляли одну оду, изданную особо: «Слава российских Ироев, ознаменовавших себя в течение 1788 по 1792 год. Победная песнь. Сочинение Семена Боброва на случай торжества мира с Портою сентября 2 дня» (СПб.: тип. Вильковского, (1793). 24 с).
504 В Л. Коровин между ними и всеми предшествующими стихотворениями полагает «Высочайшая милость г. Герингу...» (№ 60) - единственное, где речь идет о службе друга поэта. Далее идут стихи, написанные к дню рождению Геринга (№ 61-67), стихи о его поместье близ Николаева (№ 69-72), о новогодних увеселениях, в которых принимали участие Мордвинов с супругой (№ 73-77), об учреждении в Николаеве типографии (№ 79) и др. Как видно, во второй части РП, в соответствии с ее названием, выделяются два раздела - о «браноносных» и «миролюбивых» Гениях, - включающие примерно равное количество стихотворений. Как и в первой части РП, в начале и в конце второй помещены стихи общего характера, образующие как бы две «рамки»: 1) «Образ Зиждительного духа» (№ 36) - «Плачущая нимфа реки Гипаниса...» (№ 81) и «Кенотафические памятники подвигоположникам» (№ 82-96); 2) «На новый год ко вступающему в путь жизни и подвига» (№ 34) - «Могила Овидия...» (№ 97). Стихи, образующие первую «рамку», повествуют о былой славе и современных печалях России: «Образ Зиждительного духа» - о ее возвышении от времен святого князя Владимира до императора Александра I, а идиллия на смерть князя Г.А. Потемкина (№ 81) и ряд «кенотафий» разным лицам - об утрате ею своих верных сынов. Вторую «рамку» образуют философические стихи о горьком уделе человека и тщете земных начинаний. Если послание «На новый год...» адресовано юноше, только вступающему в «путь жизни и подвига», то в «Могиле Овидия...» тень римского поэта вещает о своей давно совершившейся «слезной судьбе». «Цель» земной жизни и утешение человека находятся за ее порогом, в чем уверены и Назон, чей дух теперь «юн на небесах», и поэт, наставляющий юношу: ...сквозь бури мира Проложишь столь же верный шаг, С коликим усыпленьем мира
«Рассвет полночи»: история издания... 505 Ступил ты в первый мира праг; Сколь тихо было в колыбели, Столь тихо снидешь к общей цели... К какой же, храбрый мой сподвижник? К могиле матерней - и дале... (№34, ст. 81-88) Наконец, замыкают вторую часть РП «Запрос новому веку» и «Предчувственный отзыв века» (№ 98-99) - стихотворения, возвращающие читателя к исторической проблематике. Со стихотворениями, открывающими первую часть РП (№ 1-2), они составляют единый цикл (и написаны, видимо, одновременно13). Есть и общие мотивы - в частности, комета Галлея. Она прошла через перигелий в 1682 г. - в год воцарения Петра I. О несбывшихся ожиданиях катастрофы, вызванных ее явлением, говорится в «Столетней песни» (№ 1, ст. 68-81): Огнистый шар сквозь мрак глубокий Из дальних долов тверди шел; За ним хвост влекся против солнца. Кто? - кто не содрогался в страхе? Кто не вопил: «Увы! падет Вселенная теперь во прахе? Сторичный пламень все пожжет, Пожжет висящи в тверди земли. Взревут горящи океаны, Кровавы реки потекут; Плеснут на твердь валы багряны, Столпы вселенной потрясут». - Так все в комете зло стретали. Но твердь иное предвещала... 13 См.: Алътшуллер 1977. С. 119-124.
506 В Л. Коровин Вновь комета должна была явиться в 1835 г. Она упомянута уже в первом стихоторении второй части (№ 34, ст. 9-16), но подробней об ожидаемом новом ее явлении говорится в заключительном «Предчувственном отзыве века» (№ 99, ст. 93-105): Тогда, - как миролюбный плуг В браздах по тридцати веснах Отсвечивать при солнце будет, - Блудящий пламенный мир некий, Как странник тверди огневласый, Сойдет в сию долину неба И сблизится тогда с землей. Что, сын мой? - ты бледнеешь, - тщетно; Не лучше ль ободряться чувством И той гадательною мыслью, Что сей небесный посетитель Провозвестит земле средь молний Премудрости и славы полдни? Катаклизмы, «непогоды в царствах мира и природы» неизбежны, как и самая кончина мира. Но, возможно, комета 1835 г. предвозвестит не гибель, а «век благопоспешности и славы», как это уже случилось с кометой 1682 г.14 «Гадательными мыслями», утверждением надежды на будущее, 14 Пророчество о явлении кометы Галлея в 1835 г. содержится и в заключительной VIII песни «Херсониды» (ст. 330-339): Сармат! - чрез тридцать лет, - внемли! - Чрез тридцать лет она скатится Из дальних небеси пустынь. Предтеча ей - торжествен ужас; Сопутник - океан огнистый; А след - цель поприща чудесна. Она и древле посещала В час грозный Цезаря последний И мрак спускала над крестом... Она, - она зардеет вновь.
