— Я могу помочь!

— Нет. Все в порядке. Я промою глаза. Она прошла мимо него к стойлу Блэк Стара, но Билли не отставал.

— Я не знал, что ты еще здесь.

— Ну, я здесь, и что? Его не прогоняли.

— А ты собралась на пастбище? — спросил он, когда она седлала Блэк Стара.

Джесси молчала, и он продолжал:

— А мне можно поехать с тобой?

— Нет!

— Но я не помешаю тебе, Джесси. Я обещаю! Ну, пожалуйста!

Желание в его голосе было таким страстным, что она смягчилась.

— Хорошо. — А потом строго добавила:

— Но только в этот раз. Ты можешь взять вон того гнедого, если знаешь, как оседлать.

Билли завопил от восторга и кинулся к лошади. Но обычно старый Джеб всякий раз седлал для него лошадь. И Билли остолбенел: он не мог приподнять тяжелое седло, не говоря уж о том, чтобы водрузить его на лошадиную спину. Лошадь была выше его, и перекладина, на которой висело седло, — тоже выше.

Джесси подготовила Блэк Стара и подошла к Билли. С удивлением покачала головой. Седло, с которым он пытался сладить, было весом сорок фунтов. Но другого не было, и поняв, что парнишка настроен решительно, помогла ему.

— Ну а теперь вместе… Раз, два, три! Дальше справишься?

— Конечно! Спасибо.

Джесси нетерпеливо ждала, пока он застегивал подпругу. Его короткие руки едва дотягивались до нее. Он обежал вокруг лошади и протянул ремень под ее животом, а затем застегнул, но очень слабо.

— В конце концов ты сам можешь что-то делать? — грубо спросила она, но стала помогать.

Билли смотрел на ее строгое лицо, пока она возилась с подпругой, и таял от счастья. То, что она делала, говорило о ней лучше всяких слов.

— Ты ведь ненавидишь меня, Джесси? Она ошарашенно посмотрела на него. Как удалось ему увидеть ее насквозь?

— Нет, конечно.

Билли все еще улыбался.

— Я думаю, ты меня хоть немножко любишь.

— Много о себе воображаешь, — сказала она, желая подзадорить мальчика, но, когда посмотрела на него и увидела в его глазах слезы, воскликнула:

— О, Билли! Я только пошутила! Честное слово. Ну конечно, я люблю тебя.

Он обрадовался.

И Джесси добавила:

— Но не вздумай сказать об этом своей матери, слышишь?

Старый Джеб млел от удовольствия, когда что-то рассказывал. В лице Билли он имел восхищенную аудиторию. Джесси забавлялась, облокотившись о перила стойла и наблюдая за выражением лица своего сводного брата, слушавшего, как Джеб повествовал о том времени, когда его чуть не повесили.

Члены комитета бдительности Монтаны в конце 1863 года едва не отправили Джеба на Бут-Хилл. Эти комитеты были сформированы в Вирджиния-Сити, в городе, известном постыдным эпизодом, когда за шесть месяцев там было умерщвлено двести человек. Джеба по ошибке приняли за члена большой банды. Его осудили и приговорили к повешению, и единственная причина, по которой он был вдруг пощажен, это то, что реальная личность, за которую его приняли по ошибке, оказалась в толпе зрителей, собравшихся на казнь. И когда этот негодяй приблизился к толпе, его тотчас узнали. Об этом Джеб мог рассказывать без устали.

Джесси потихоньку вышла из конюшни, не спеша направилась к дому, остановилась у крыльца и села в кожаный шезлонг. Было тихо и не очень холодно. Ей не хотелось идти в дом.

Джесси закрыла глаза, надеясь, что чистый воздух прояснит голову и она заснет. Но только она ощутила умиротворение, как услышала:

— А где мальчик?

Она медленно открыла глаза, никого не увидела, повернулась к дому и только тут заметила на ступеньке крыльца Чейза.

— Он в конюшне с Джебом.

— А я не ищу его, я просто думаю, где же он может быть. Он сегодня много проскакал на лошади.

Джесси улыбнулась, вспомнив, как Билли изо всех сил старался не отстать от нее.

— Утром у него все тело будет болеть, но сегодня он испытал удовольствие.

— Не сомневаюсь. Мальчик давно хотел поехать с тобой.

Джесси посмотрела на Чейза, подперев кулаками подбородок.

— Откуда вы знаете?

— Он иногда делится со мной, — ответил, чуть гордясь, Чейз. — Возьмешь его с собой еще раз?

— Я не думала об этом. Во всяком случае, не завтра. Завтра меня здесь не будет.

— О?..

Джесси снова почувствовала, как в ней нарастает гнев. А под ним — боль, которую Чейз причинил ей в это утро.

— Да! И не ваше дело, почему.

— Я бы хотел, чтобы ты называла меня Чейзом, — добродушно попросил он.

— Я не настолько хорошо вас знаю. Он ухмыльнулся.

— Ну так это легко поправить. А что бы ты хотела обо мне узнать?

— Ничего.

— Ну что ж, обидно, потому что я-то как раз очень интересуюсь тобой.

Она быстро посмотрела на него: он что — насмехается?

— С какой стати?

— Ты так не похожа на большинство девушек… Расскажи что-нибудь о себе. Ты сама выбрала такой образ жизни?

— А какая разница? — спросила она. — Дело сделано. Я такая, какая есть. — Джесси изо всех сил старалась скрыть горечь. Она никогда не позволит ему или Рэчел узнать, как она ненавидит свою жизнь. Больше всего на свете ей хотелось выглядеть и вести себя, как другие девушки. И, когда умер отец, у нее появилась возможность стать другой. И она бы изменилась, если бы эти двое убрались отсюда.

— Да, — сказал Чейз приятным голосом. — Ты, конечно, необыкновенная девушка. И ты не можешь осуждать мужчину, который относится к тебе с любопытством.

У него такая обворожительная улыбка. Его зубы ровные и белые, а губы полные, чувственные, темные волосы вьются как…

Джесси встряхнулась. Что с ней? Что это она его рассматривает.

— Мужчины в здешних краях, любопытны они или нет, не задают так много вопросов, — сказала она. — Но я забыла, вы же нездешний. Ну а если вы интересуетесь, то завтра я еду в Шайенн. Мне надо нанять еще нескольких работников.

— Ты не против, если с тобой поеду я?

— Зачем? Чтобы выполнить приказ Рэчел? Но я еще раз повторяю — вы зря тратите время.

— Ну хорошо, почему ты не позволишь мне самому судить об этом? Я не уеду отсюда, пока не выполню просьбу твоей матери. Ты же знаешь… — Он постарался сказать это тактично.

— Ну тогда можете завтра поехать со мной, — просто сказала Джесси.

Чейз от души засмеялся.

— Ты сказала это таким тоном! Большинство женщин, кстати, находят меня весьма приятным и остроумным. Им нравится быть со мной — хочешь верь, хочешь нет.

— Но я ведь не женщина, правда? — совершенно спокойно произнесла она с прежним выражением лица. — Я же просто испорченный ребенок. Так что какая вам разница…

Чейз нахмурился. Это было близко к тому, что он говорил Рэчел утром. Не могла же она подслушать? Нет. Она бы тогда не разговаривала с ним сейчас.

— А где Рэчел? — перебила Джесси его мысли.

— Она легла спать, — ответил он, меряя ее взглядом. — А ты не думаешь, что было бы справедливее называть ее мамой?

— Нет, не думаю, — отрезала Джесси. — Мне тоже пора спать.

Джесси закинула руки за голову, всячески подчеркивая, что она устала, хотя на самом деле не так уж горела желанием закончить разговор. Его глаза прошлись по ее фигуре, остановившись подольше на том месте, где грудь распирала рубашку.

Сколько же ему понадобится времени, чтобы увидеть в ней женщину! Джесси потянулась и встала. Ей неожиданно понравилось выражение его лица. Он, казалось, и не заметил сам, как откровенно разглядывал ее.

— Я уезжаю до зари. Если вы собираетесь сопровождать меня…

— Хорошо.

— Спокойной ночи, мистер Саммерз. Чейз проводил ее взглядом. Она вошла в дом, он представил, как в комнате она снимет с себя одежду — мужскую одежду, которая на самом деле совсем не скрывает ее женственности. Интересно, в чем она спит? В ночной сорочке? Или без ничего? Он удивился, что едва ли может представить ее себе обнаженной.

Он начал размышлять, насколько ее образ, созданный им, соответствует реальному. Были ли ее груди такие полные и круглые, как ему показалось? А талия такой тонкой? Лицо и руки ее слегка загорели, а остальное тело представлялось ему нежным, как лепестки белой розы. Обидно, конечно, за ее ноги. С точки зрения пропорций тела они были великолепной длины, но она слишком много времени проводит верхом, и на бедрах, наверное, чересчур развитые мускулы. Ее ноги, без сомнения, достаточно сильные, чтобы как в капкане держать между ними мужчину… Она, должно быть, будет весьма агрессивна в любви.