У всех рыцарей Данбера были собственные соколы, а люди Вулфрика не привезли с собой своих, не собираясь охотиться.

В те времена, однако, почти у всех аристократов были эти гордые создания, и некоторых птиц так любили и ценили, что никогда не оставляли дома. Мало того, их кормили отборными кусочками со стола господ и даже самого короля. Такой любимец обычно сидел либо на запястье владельца, либо на спинке его стула.

Но сегодня Вулфрик, как и Милисент, оставался простым наблюдателем. Правда, Милисент то и дело ловила себя на том, что следит не за птицами, а за нареченным. Зря Джоан упомянула, как он красив! Теперь Милисент только об этом и думала, отмечая чистоту черт его мужественного лица. Несмотря на то что король Иоанн отпустил бороду и большая часть придворных старалась ему подражать, щеки и подбородок Вулфрика были выбриты. Зато волосы до плеч, совсем как у нее. И это отчего-то показалось Милисент странным. Хотя она не завидовала черной как вороново крыло густой гриве, все же ей на миг захотелось, чтобы ее собственные локоны были чуточку длиннее. И не чуточку, а… а намного, хотя бы до пояса. Ах, что за вздор она несет! И зачем ей эта обуза?

Сидя на прекрасном вороном скакуне, Вулфрик выглядел таким величественным. Складки широкого черного плаща закрывали круп животного. А посадка! Истинного рыцаря — прямая, свободная, так что еще заметнее широкие плечи и тонкая талия.

Джоан сказала правду: он не отличался полнотой, а под темной коттой играли мышцы. Даже доходившие до колена сапоги казались тесными на его мускулистых ногах. Да, смотреть на него — одно наслаждение. Беда лишь в том, что он обыкновенный, тупой и жестокий рыцарь, а от мужа она ожидала гораздо большего. Разумеется, она слишком многого хочет! Найти человека, признающего насилие только на поле брани, почти немыслимо, но именно об этом мечтала Милисент. И она получит такого человека, если выйдет замуж за Роланда.

Она слишком долго пялилась на Вулфрика. Должно быть, он почувствовал ее взгляд, потому что темно-синие глаза неожиданно остановились на ней, словно он тоже оценивал ее. Милисент стало не по себе. Почему он не думает приближаться, только пристально смотрит на нее?

Девушка попыталась отвернуться, но не смогла: взор его будто притягивал.

Ее затрясло в ознобе, потом бросило в жар. Сознание того, что он обладает силой смутить ее, снова оледенило Милисент, и она покрепче закуталась в плащ. Вулфрик понимающе улыбнулся, словно знал, в чем причина ее смятения, и… и направил к ней коня. Милисент и без того удивлялась, почему он не сделал этого раньше, после того как приказал ей ехать на охоту. Потом же он совершенно перестал обращать на нее внимание.

Несколько минут ушло у Вулфрика на то, чтобы подъехать к ней, ибо она старалась с самого начала держаться от него как можно дальше. Но он и не собирался чересчур приближаться к Стомперу. Однако у его жеребца были несколько другие намерения. Несмотря на все попытки Вулфрика удержать его, конь потянулся мордой к Милисент, явно напрашиваясь на ласку.

Вулфрик в полной растерянности и досаде громко спросил:

— Что ты сделала с моим конем?

— Постаралась подружиться, — пояснила девушка, улыбаясь коню и почесывая ему нос.

Стомпер повернул голову, желая убедиться, что хозяйке ничто не угрожает.

— Это колдовство! Только ведьмы могут так усмирять животных!

Милисент презрительно хмыкнула, но тут же об этом пожалела. Зря она! Лучше бы Вулфрик посчитал ее колдуньей и отказался от такой невесты или по крайней мере побоялся бы вести себя с ней чересчур жестоко. Да! Как она раньше не догадалась!

Милисент невольно расплылась в улыбке:

— Просто животные знают, что я никогда не причиню им зла. Разве твой жеребец не ждет от тебя того же?

— Но к чему мне издеваться над ним?

— Ты только что сделал ему больно, — подчеркнула она, — пытаясь оттащить его подальше от меня.

Вулфрик вспыхнул, но все же прошипел:

— Леди, ты жестоко испытываешь мое терпение.

Милисент задумчиво кивнула и снова улыбнулась. Вулфрик окинул ее угрюмым взглядом. Лицо девушки еще больше просветлело. Наверное, неразумно так дразнить его, но она просто не могла устоять.

Вулфрик снова попытался отъехать в сторону, но безуспешно. Наконец, выйдя из себя, он приказал:

— Сними с него свои чары!

— Никаких чар, — спокойно возразила она. — И я его не держу. Может, если ты извинишься перед ним за то, что без нужды сделал больно, и покажешь, как ты его любишь, он тебе подчинится?

Но Вулфрик только проворчал что-то и, спешившись, повел скакуна в поводу. Милисент благоразумно скрыла смешок, но все же крикнула вслед:

— Не забудь извиниться!

Но Вулфрик даже не оглянулся, хотя сказал лошади несколько слов, которых она так и не услышала. Наверное, пригрозил самыми жестокими карами, если тот оконфузит хозяина.

Несколько минут спустя он вскочил в седло и опять попытался приблизиться к Милисент, но на этот раз держался на расстоянии и старался повернуть голову жеребца в другую сторону, чтобы тот не видел Милисент.

Это Вулфрику удалось, и он немного успокоился. Стомпер отличался такими громадными размерами, что Вулфрик, даже несмотря на свой рост, оказался ниже Милисент, и, очевидно, это совсем ему не понравилось. Зато Милисент назло ему гордо выпрямилась и стала выше еще на несколько дюймов. Вулфрик, поняв ее проделку, с отвращением поморщился и повернул коня.

И тут девушка громко охнула, сама того не ожидая. Она никогда бы не подумала позвать его на помощь. Просто удивилась, услышав сначала свист стрелы, а потом болезненный укол в плечо. К счастью, наконечник только задел ее и вонзился в ближайшее дерево, а Милисент, не веря собственным глазам, уставилась на кровавое пятно, расплывшееся на плаще.

Но тут Вулфрик обернулся, и она мгновенно оказалась в его объятиях. Его громовой клич «К оружию!» тут же собрал вокруг воинов и рыцарей.

Милисент безуспешно пыталась выпутаться из просторного плаща, чтобы высунуть хотя бы голову. Невозможно. И конь мчался галопом, так что не стоило стараться.

Голова ее немного кружилась, а от усилий высвободиться становилось только хуже. С каждым толчком рука болела все сильнее.

Безумная скачка к замку все продолжалась, и к тому времени как они остановились у подъемного моста, Милисент впервые в жизни лишилась чувств, — не от боли, которую обычно терпела до последнего, а от потери крови. И поскольку ее почти полностью скрывали складки плаща, Вулфрик не заметил, что багряные капли то и дело срываются и падают на землю.

— Почему этот чертов лекарь не идет? — бушевал Вулфрик. — Где его носит?

— Наверное, потому, что я за ним не посылала, — преспокойно ответствовала Джоан.

— Это первое, что ты должна была сделать! Займись этим, да побыстрее!

Милисент попробовала открыть глаза, уверить их, что все хорошо, но так и не нашла сил. В ушах стоял такой звон, что она почти оглохла. Нужно хоть немного поспать, чтобы отдохнуть и окрепнуть, но рука невыносимо ныла.

— Попробуй привести его и найдешь дверь запертой, — предупредила Джоан. — Он только навредит Мили! Взгляни! Из нее и так вытекла почти вся кровь, а он наверняка примчится со своими пиявками! Я сама позабочусь о сестре.

— Что за вздор…

— Думай как хочешь, но по нашему с Милисент опыту я знаю, что пиявки помогают вылечить лихорадку или горячку, но при ранах и увечьях даже вредны. Более того, они высасывают слишком много крови. Пойми, моя сестра ненавидит лекарей и не поблагодарит тебя за то, что привел их сейчас, когда она слишком слаба, чтобы обороняться от этих кровопийц!

— Мне не нужна ее благодарность. Я лишь хочу ее выздоровления, — процедил Вулфрик.

— В таком случае предоставь мне ухаживать за сестрой. А если хочешь помочь, скажи отцу, что рана легкая и что Милисент через несколько дней поправится.

Вулфрик поколебался, но наконец спросил: