Зато Джоан согласилась поехать. Для таких случаев у нее был ручной самец ястреба, куда меньше размером, чем соколы, и не столь злобный.

Милисент решила остаться дома. Хватит с нее на сегодня бесед с женихом! Кроме того, она так и не обучила свою птицу и держала ее только как домашнего питомца. Даже назвала соколиху Риской — в память о той, безвременно погибшей от руки Вулфрика. Вероятно, поэтому Милисент так баловала ее тезку.

Девушка сильно сомневалась, что отец одобрит ее появление с луком и стрелами, а поскольку, как уже было сказано, не имела обученной птицы, то и не видела смысла присоединяться к остальным.

К сожалению, Вулфрик думал иначе и удержал невесту, когда та после обеда попыталась покинуть зал:

— Ты отправишься с нами.

Два приказа за один день! Не слишком ли много? Он что, собирается контролировать каждый ее шаг? Или считает, что сама она не способна принимать, решения? Но она вовсе не обязана с ним объясняться.

— Предпочитаю заняться собственными делами, — коротко ответила она, что было бы достаточно для любого человека, но не для него.

— Твой отец сообщил, что ты потребовала месяц сроку, желая свыкнуться со мной и мыслью о браке. Если это так, тебе следует постараться проводить со мной как можно больше времени, или я подумаю, что все это одни отговорки, и потребую немедленной свадьбы.

Милисент так и подмывало ответить, что совершенно не обязательно проводить вместе целые дни, для того чтобы получше узнать друг друга, но она прикусила язык. Он без обиняков дал понять, что выхода у нее нет. Либо терпеть его общество, либо идти к алтарю. Придется выбрать наименьшее зло.

Вскоре все собрались во внутреннем дворе, куда уже привели коней и принесли соколов. Милисент пришлось самой отправиться за своим жеребцом, потому что конюхи и помыслить не могли приблизиться к Стомперу и даже бросали ему сено издалека, не заходя в стойло. Она взяла бы лошадь поменьше, но Стомперу давно пора было размяться.

Все обитатели Данбера слишком хорошо знали, как появился у нее этот конь, и воспоминания были отнюдь не из приятных. Трудно было узнать в этом холеном своенравном жеребце тощее полуголодное животное; принадлежавшее заезжему рыцарю. Стараясь укротить гордый нрав коня, тот безжалостно его избивал, думая грубой силой добиться покорности.

По иронии судьбы именно в присутствии Милисент конь взбесился и попытался затоптать хозяина. Понимая, что теперь от животного не будет никакого толку, рыцарь приказал его убить. Но тут вмешалась Милисент, заявив, что может укротить коня. Рыцарь презрительно фыркнул и пообещал отдать ей Стомпера, если она исполнит свое обещание.

Наверное, ей стоило немного подождать. Рыцарь просто вышел из себя, увидев, как легко животное покорилось девчонке. И как ни была ей ненавистна сама мысль о том, чтобы отдать коня столь злобному созданию, она все же предложила человеку, который надеялся стать рыцарем в замке, взять Стомпера обратно. Гордость помешала ему согласиться. Он даже не остался в Данбере и в тот же день уехал.

Отец, разумеется, сильно гневался на нее за опрометчивый поступок. Правда, позже долго извинялся, узнав, что именно тот рыцарь, который нашел приют в соседнем замке, предал своего хозяина, открыв ворота вражескому войску.

С тех пор Милисент приравнивала жестокость к предательству и считала всех обладавших подобными качествами недостойными доверия. И насколько она понимала, ее жених относился именно к таким.

Как обычно, у нее ушло немало времени на то, чтобы оседлать Стомпера собственноручно. Еще больше времени она потратила, пытаясь приучить коня к длинным юбкам, так его раздражавшим.

Она все-таки надела шоссы и сапожки и, поскольку блио имело разрез на боку и оказалось достаточно широким, чтобы закрыть ноги, могла сидеть по-мужски и при этом не раздражать его своими мальчишескими замашками.

Чтобы вскочить на Стомпера, ей пришлось сначала встать на специально положенный рядом камень: уж слишком был огромен жеребец. Она выехала во двор, тихо и ласково разговаривая со Стомпером. Однако стоило девушке показаться, как чья-то рука стащила ее с седла, и раздался громовой вопль:

— Ты что, совершенно не в себе или отроду не имела ни капли разума?!

Все произошло так молниеносно, что она не успела высвободить ноги из стремян и ступни больно прижало к железу. Вулфрик сжимал ее с такой силой, что она задохнулась и поморщилась. Голова кружилась, и прошло несколько секунд, прежде чем девушка немного оправилась от потрясения и сообразила, что произошло. Ее «спасали»!

— По-моему, отец должен был давным-давно посадить тебя под замок ради твоей же безопасности! — рявкнул он. — Никогда в жизни я не видел ничего глупее! Эй, кто-нибудь, отведите это чудище в стойло!

Но Милисент не нужно было оглядываться, чтобы понять: никто его не послушается. Вулфрик и сам это сообразил, когда в ответ на его требование слуги с выпученными от страха глазами только качали головами и пятились. Тогда Вулфрик поставил ее на землю и двумя пальцами приподнял подбородок. Судя по лицу, он едва владел собой.

— Как, дьявол тебя возьми, ты ухитрилась оказаться рядом с боевым конем?! Хочешь, чтобы он тебя попросту затоптал?

Милисент потребовалась немалая сила воли, чтобы не взорваться и ответить как можно более невозмутимо:

— Может, потому, что он мой? Мой собственный?

Вулфрик недоверчиво скривил губы и хотел отвести Стомпера в стойло, но вдруг обнаружил, что конь, покорно следовавший за хозяйкой, оказался рядом. Удивленный, Вулфрик все же потянулся за поводьями.

— Не нужно! — успела вскрикнуть Милисент, прежде чем Стомпер клацнул огромными зубищами, в явной попытке укусить наглеца.

Вулфрик выругался и поднял кулак, желая оглушить лошадь. И тут Милисент, не выдержав, оттолкнула его и загородила жеребца собой. Стомпер покорно опустил голову ей на плечо, и девушка нежно потрепала его по шее. Но облегчение тут же сменилось бешенством.

— Ты больше не посмеешь пальцем тронуть моих воспитанников! — закричала она, не заботясь о том, слышат ли окружающие. — Я не лгу, и когда говорю, что конь мой, значит, так оно и есть! А если у кого здесь не все в порядке с головой, так это у тебя! Сообрази сам: я смогла оседлать этого коня, значит, он позволил к себе подойти!

И поскольку доказательство было неоспоримым, сомнения Вулфрика развеялись. Однако все еще не умиротворенный, он повернулся к Найджелу, который выступил вперед, чтобы помочь дочери снова сесть в седло.

— Почему вы позволили ей держать такое опасное животное?

Найджел поспешно отвел его в сторону, подальше от чужих ушей.

— Потому что с ней он покорнее кролика. Я уже предупреждал, что она умеет обращаться с животными — большими или малыми, дикими или просто напуганными. Ей все равно, для каждого у нее найдется ласковое слово. Так что для гнева нет причин: Стомпер никогда не причинит зла хозяйке. Что же до вас, советую обращаться с ним, как с любым боевым конем: с чрезвычайной осторожностью. Ее любимцы подчиняются только Милисент и никому другому.

Милисент, никак не в силах успокоиться, все еще трепетала от ярости. Он снова показал себя! Яснее ясного дал понять, что равнодушен и даже жесток к животным, что они ничего для него не значат, если не служат ему, не предназначены исключительно для его прихотей. Убить их, истязать… Какая разница? Для него они лишь бессловесные твари. И после всего выйти замуж за такого человека?! Ни за что!

— Тебе не стоило кричать на него перед его же людьми, Мили, — прошептала Джоан, направив вперед свою маленькую пегую кобылку, хотя и опасалась приближаться к Стомперу. Сестры намного отстали от веселой компании, так что не было нужды волноваться, что их подслушают.

— Хочешь сказать, что я его опозорила? Можно подумать, мне не все равно!

— А нужно бы побеспокоиться. Некоторым мужчинам не по душе такое поведение жен. Они могут безжалостно мстить. Мы ведь даже не знаем, на что способен твой жених.