Ксения смотрела в окно. Поезд еще шел медленно, но чем дальше он удалялся от вокзала, тем больше набирал скорость. Припозднившиеся пассажиры, рассаживаясь по своим местам, еще толпились в проходе. Ксения схватила свою сумку и расталкивая всех кто попадался на ее пути, быстро направилась к выходу. На нее ругались, даже оскорбляли, но она не обращала на это внимания и на грубость не отвечала.

Проводница еще не закрыла дверь, стояла в тамбуре с сигаретой во рту и равнодушным взглядом смотрела как удаляется вокзал, а вместе с ним и суета провожающих. Они остаются в холодной промозглой Москве, а она отправляется туда, где тепло и солнце светит чуть ли не круглые сутки. Вернувшись домой, у нее будет целая неделя понежиться на пляже.

Появившаяся Ксения оборвала все ее мечты. Проводница на девушку глянула строго, и чего этой пузатой малолетке не сидится.

– Ты чего? Не стой здесь. Проходи в вагон, – сказала она Ксении, еще не понимая того, что задумала беременная девушка.

– Отойди, – Ксения попыталась пройти к незакрытой наружной двери, но проводница загородила своим пышным телом проход.

– Ты это чего удумала? – заволновалась она, когда наконец сообразила, зачем девушка тут с сумкой. Бывает, некоторым не терпится перекурить, но только не ей.

– Да отойди ты, – Ксения толкнула проводницу, но не сильно, и та даже не сдвинулась с места.

– Сдурела? – завизжала проводница, вцепившись в рукав пальто Ксении. – Разбиться хочешь? Чокнутая. Себя не жалеешь, так хоть ребенка пожалей. Иди в вагон. Тебе где надо выходить. Вот там и выйдешь. Я из-за тебя в тюрьму садиться не хочу. А будешь хулиганить, я начальника поезда вызову. В милицию тебя сдадим.

– Лучше уйди, – не обращая внимания на все стенания проводницы, Ксения со всей силы пихнула ее, и проводница отскочила в сторону с прохода.

Ксения шагнула к подножке. Увидев это, проводница побледнела.

– Что ты делаешь? Дура! Не прыгай. Убьешься. Постой, – закричала она, вставая с пола.

Поезд набирал скорость, и Ксения понимала, что сильно рискует. Во-первых, прыгать с поезда да еще беременной, это уже риск. А, во-вторых, прыгнуть можно неудачно и потоком воздуха затянет под колеса. Но она решила не отступать, и улучшив момент, когда вагон проехал бетонный столб с включенным зеленым фонарем на нем, не теряя времени прыгнула, стараясь оттолкнуться подальше от вагона.

Она упала в большой сугроб и почувствовала как ребенок интенсивно зашевелился. Подумала: «Господи, только бы не родить прямо здесь в сугробе. Тут ведь даже помощь оказать некому». Теперь уже ей и самой было страшно за свой поступок. Ведь подобное безрассудство не всегда оправдано. И если б довелось повторить, она бы точно не сделала этого.

Хорошо, что все обошлось. Она поднялась и улыбнувшись проводнице, помахала рукой.

Сперва опешившая проводница хотела было остановить поезд, но увидев, что Ксения не разбилась, не попала под колеса, передумала. Но не смогла сдержаться, чтобы не обругать эту ненормальную.

– Чокнутая ты! Дура! – крикнула она напоследок, вкладывая в эти слова все свое возмущение и не стала слушать, что ответит девчонка, закрыла дверь.

– Тебе видней, – сказала Ксения в ответ и рассмеялась. Смех пробрал, когда вспомнила недавнюю толкотню с проводницей. Вот было б здорово, если б они обе оказались в сугробе. Как бы потом проводница догоняла свой вагон.

Поезд уехал, дав прощальный гудок. Вряд ли было традицией извещать о своем отъезде, Хотя может быть. Ксения этого не знала. Да и думала сейчас о другом. Она стояла возле путей и совершенно не знала, куда ей теперь идти. И хотя Москва город огромный, но для нее он чужой. И Ксения здесь чужая. И никому-то она здесь не нужна со своими проблемами.

А с другой стороны, на что она могла рассчитывать? Провинциалка. На жалость чужих людей. Да таких как она, здесь тысячи, и жалеть их никто не собирается.

– Ладно. Мы еще посмотрим, – проговорила она решительно. Пусть все будет так, как ляжет судьба. Главное не унывать, не впадать в отчаянье. В конце концов, ее сюда никто не гнал. Наоборот, мать как могла отговаривала. Но Ксюша не послушалась. В глубине души надеялась, что вот она приедет, молодая красивая и ей обязательно повезет. Но с ходу поступить в театральный не получилось. И чтобы не возвращаться обратно, Ксения пошла в колледж.

– Я выкарабкаюсь, – старалась настроить она себя на оптимизм. Раскисать сейчас нельзя, даже в малом. И топтаться на месте. Так какой смысл ей стоять тут возле железнодорожных путей? Для начала надо вернуться на вокзал. Отряхнув от снега сумку, Ксения не торопясь пошла по шпалам туда, откуда пять минут назад ее увез поезд.

Настроение было, хуже некуда. Да и с чего оно будет хорошим. Ведь ночевать теперь ей негде. И с деньгами не густо. К тем полторым тысячам рублей, что дала на дорогу добрейшая Галина Сергеевна у Ксении были еще четыре штуки своих. Но на долго ли всех этих денег хватит даже если расходовать по минимуму? Кто бы ответил. Сама Ксения не знала. А питаться надо, причем за двоих.

Пока Ксения решила временно разместиться на вокзале. Хотя пускать ее в зал ожидания и не хотели. Пришлось соврать, сказать, что она по нечаянности опоздала на поезд. Ксения показала билет на только что ушедший поезд, и ее пожалели и впустили. Выбрав свободное местечко, Ксения села на скамейку, испытывая необычайное облегчение. Столько времени на ногах. Если б не пустили в зал, села бы прямо на пол у входа, как таджичка с ребенком. Та просила подаяние, а Ксении просто бы посидеть.

На соседней скамейке, бойкая старушенция в норковой шубе и массивными золотыми сережками в ушах, что-то нашептывала мордастому парню лет тридцати. Как Ксения поняла, ее внуку, от которого довольно хорошо перло коньячным перегаром. Ее наставления касались какой-то женщины. Чем та особа вызывала недовольство у старушенции, Ксения не знала да и не хотела знать. Своих проблем выше крыше.

Да и внуку как видно, наставления въедливой бабуси надоели. Хотя он и кивал головой, делая вид, будто внимательно и с пониманием слушает старушенцию, но наверняка думал сейчас о другом. Он таращился по сторонам и с интересом поглядывал на Ксению.

Чтобы не встречаться с ним взглядом, Ксения отвернулась. Пусть он зыркает на свою бабусю. Чувствуется, старушка еще та пройдоха, считает себя всезнайкой, и во всем-то она разбирается. Может она учительница и привыкла поучать своих учеников. Но сейчас от нее доставалось внуку.

Ксения заскучала. Назойливая болтовня старушенции порядком поднадоела. И почему так бывает, что находятся такие, которые любят кого-нибудь поучать, считая наверное, себя умнее. Ксения таких не долюбливала.

Глянув в сторону, девушка обратила внимание на сидящего на другом конце этой же скамейки мужчину в дубленке. Пока отвлеклась на старуху и ее внука и не заметила, когда этот тип подсел. Но что-то ей подсказывало, что подсел он не просто так. Наверное, его выражение лица. И глаза. Хитрющие такие. Встретившись взглядом с Ксенией он слащаво заулыбался.

Ксение его улыбка не понравилась. Но еще больше не понравился его взгляд. Было в нем что-то неприятное.

«Во, вперился», – подумала Ксения, отворачиваясь и, надеясь, что тому типу надоест на нее таращиться. Но ему не надоело и он продолжал настырно обшаривать ее глазами.

Делая вид, что не обращает на него внимания, Ксения искоса увидела, как тот в дубленке встал со своего места и подойдя, вдруг плюхнулся на свободное место рядом с ней. Видно от нахальства он не страдал, наверное потому и не спросил, не возражает ли Ксения. Хотя судя по его роже, даже если бы она и возражала, вряд ли бы что-то изменилось. Видно он еще тот фрукт и такие легкие знакомства для него привычное дело. Он поводил глазами по сторонам, словно лишний раз проверяя, одна ли девушка тут. Потом заговорил.

– Спорим, тебе некуда идти? – сказал он с насмешкой, без стеснения рассматривая черты лица красивой девушки.