Темной холодной ночью она бродила по улицам, засматриваясь на редкие светящиеся окна в домах, где хозяева еще не спали. Так хотелось позвонить к ним и попроситься переночевать. Даже согласна как собачонка возле порога на коврике в прихожей. Всего лишь одну единственную ночь, лишь бы не на улице. А утром чуть свет она уйдет. Вспоминала татарку Фаину. Та сейчас наверное спит в своем купе, завернувшись в цветастое одеяло. Рядом была постель, которую Артур выделил ей. И она бы сейчас спала, пусть и не совсем в комфортных условиях, но все-таки в тепле. Но тут же Ксения прогнала от себя эти мысли. Ведь это она сама решила уйти от Артура, а значит, нечего теперь жалеть о прошлом. Лучше подумать как быть дальше. Ведь надо же где-то переночевать.

Обессилив совсем и едва передвигая ноги, она остановилась, увидев в окне пятиэтажного дома на первом этаже мужчину и женщину. Окно в кухне было не занавешено. Они сидели за столом и разговаривая, пили чай из точно таких же чашек, какие были дома у матери.

Заглядевшись на них, Ксения долго стояла напротив окна, а потом не вытерпела и пошла в подъезд. К счастью он оказался с испорченным домофоном и не заперт. «Ну неужели им так жалко, если я всего одну ночь пересплю у них на полу», – думала она, боясь, что вдруг вот сейчас потеряет сознание и упадет прямо здесь на улице.

Она поднялась по лестнице, подошла к двери, за которой хозяева еще не спали и протянула руку к звонку. Но нажать на кнопку так и не решилась. И рука дрогнув, опустилась. Зачем им это? И вряд ли они захотят связываться с беременной девушкой, у которой пузо на нос лезет. Впусти, вдруг ей рожать приспичит. Им уж точно не до ее проблем.

Часа два Ксения просидела на площадке первого этажа, прислонившись спиной к батарее. Не сказать, что отогрелась совсем, но знобить ее как будто бы перестало. И это уже было хорошо. Даже ребенок успокоился. И может быть, так и осталась бы она здесь до утра, но вдруг входная дверь отворилась и в подъезд вошел человек в пятнистой форме. Вроде бы не мент, потому что мент уж точно бы стал докапываться, чего она тут делает. А этот не стал. Только глянул как-то подозрительно и потопал по лестнице наверх, стуча подкованными каблуками по ступенькам.

Ксения решила уйти. Вдруг тип в пятнистой форме возьмет да и позвонит в милицию. А с ними ей встречаться лишний раз ни к чему. Не нужны ей разборки в милиции. Да и Галину Сергеевну воспиталку подведет. Ведь та уверена, что Ксения уехала. И даже не догадалась она ни о чем, когда Ксюша позвонила ей с вокзала, сказала, что все нормально и до дома доехала хорошо. Знала бы толстушка, что никуда ее подопечная не уезжала. Интересно как бы отреагировала.

Очутившись на той улице, где находилось их общежитие, Ксения с завистью глянула в темное окно, за которым в комнате спали ее подруги. «Вот было бы здорово, если бы я как Коперфильд умела проходить сквозь стены», – с наивностью ребенка подумала она, но тут же и разозлилась. Хуже нет, когда вот так начинаешь себя жалеть. И она ушла.

В конце улицы, возле кинотеатра Октябрьский, почувствовала, что идти дальше уже не может. Совсем нет сил. Перед глазами стали вспыхивать неприятные черные пятна, а тротуар качаться как будто это плот на волнах. Испугалась. Такого с ней еще не было ни разу.

Напротив кинотеатра через дорогу стоял дом старинной застройки. Кажется его готовили под снос, но пока еще жильцов не выселили. Или же выселили, но не всех. Для Ксение сейчас это было не так важно. Важно другое: оба из двух подъездов в этом доме были с деревянными дверями и без домофонов. А значит можно войти в любой из подъездов.

Ксения вошла в крайний справа. Возле массивной металлической лестницы валялась огромная коробка. Скорее всего от холодильника. В темноте Ксюша точно не разобрала, но коробка оказалась сейчас как нельзя кстати. Из нее было решено устроить нечто постели. Ксюша затащила ее под лестницу и легла, сполна вдыхая прелести кошачьих испражнений, которых вокруг оказалось достаточно. Но это сейчас нисколько не омрачило ее настроение. Пусть. Котам тоже надо где-то греться. Главное здесь тепло и хоть на какое-то время можно расслабиться и вздремнуть.

Она с облегчением вытянула уставшие ноги и уже через минуту словно провалилась куда-то и засыпая тихо прошептала:

– И пусть кто-нибудь попробует мне помешать. – И тут же заснула.

Проснулась она оттого, что кто-то спускался сверху по железной лестнице. Звуки при этом раздавались такие, словно этот кто-то старательно колотил палкой по медному тазу.

Ксения открыла глаза, выглянула из-под лестницы. Оказалось, что уже наступило утро. Узкая полоска света тянулась от неплотно закрытой входной двери прямо сюда под лестницу к ней.

Надо было вставать. А кроме того, не хотелось, чтобы тот, кто спускался, увидел ее лежащей тут на коробке. Тогда ее определенно примут за бомжа. Хотя с другой стороны, чего еще можно о ней подумать. Ведь теперь как не крути, а она самый что ни на есть настоящий бомж, каких кругом тысячи. Ночью такие прячутся кто куда может, а днем рассеиваются по городу. Теперь и ей самое время уйти отсюда.

Стыдясь, что ее увидят, Ксения быстро поднялась. Шаги по лестнице приближались и уже гремели где-то между вторым и третьим этажами. И скоро тот человек окажется здесь. Дожидаться его появления она не стала. Наспех отряхнув свое замызганное пальто, она выскочила из подъезда. Юркнула за угол. Теперь можно было не спешить. Потому что спешить некуда. Никто нигде ее не ждет. И никому она не нужна. По крайней мере, так считала Ксения, выйдя из теплого подъезда и уходя в холод, опять бродить по городу. До девяти часов надо было как-то скоротать время.

Ровно в девять часов утра начинала работать женская консультация. Ксения уже была там несколько раз, на приеме у заведующей. Именно Лилия Станиславовна Квинт уговорила тогда Ксению отказаться от аборта, убеждая, что в случаи неудачного исхода в дальнейшим у нее может вообще не быть детей. Советовала не волноваться и обещала помочь, если ситуация окажется совсем безвыходной. Вот она и оказалась. Такой безвыходной, что хоть волком вой.

– И что мне делать теперь? – задавала Ксения себе этот вопрос, не зная на него ответа. Будущее ей казалось безвозвратно потерянным. Надежда была только на Квинт.

Теперь Ксения сожалела, что тогда, поддалась на уговоры врачихи и сохранила беременность. Лучше от этого Ксении не стало. Скорее, наоборот.

«Может быть Лилия Станиславовна как-то поможет. Она ведь такая добрая, внимательная к чужим бедам», – думала, наверстывая круг за кругом вокруг поликлиники, где находилось отделение женской консультации. Хотя сама и плохо представляла чем и как теперь Квинт может ей помочь.

«Вот как теперь быть, когда ни сегодня, завтра рожать. Ну а потом. Куда потом с ребенком деваться. Возвращаться к Артуру?» О возвращении к падишаху, Ксения старалась не думать.

– Пойду, объясню ей все, как есть, – Ксения решила на это пойти от отчаянья, припоминая обещание Квинт. Ведь тогда врачиха говорила, что когда Ксении придет время рожать, она поможет. Вот и пусть теперь помогает.

Без пятнадцати минут девять она появилась возле кабинета заведующей и обнаружила, что уже не первая здесь. На одном из стульев в коридоре сидела старуха вся из себя модная в меховом кожаном пальто, норковой шапке и с ярко накрашенными губами.

«Что, бабулька залетела?» – усмехнулась Ксения, стараясь хоть на время отвлечься от своих невеселых мыслей. Да и проблем. А проблема у нее сейчас одна. И заключалась она в том, чтобы попасть в кабинет вперед этой модной размалеванной старушенции.

Увидев девушку в помятом, грязном пальто, старуха с недовольным видом отвернулась. Только Ксении было наплевать на это. Она подошла, взяла свободный стул, поднесла его к самой двери кабинета и села, давая понять, что туда она намерена зайти первой и никому не уступит.

Старуха вытаращила глаза от такой наглости и уставилась на Ксению с ненавистью, что-то шамкая своими накрашенными губами. А Ксюша сделала вид будто не замечает ни того ни другого.