Рассказ 56

Понтий Пилат

( Иоан. 18,19)

В те времена Иудея находилась под Римским владычеством, и главным человеком от Римского императора был здесь прокуратор (или префект). Понтий Пилат, правивший Иудеей с 6-41 годы, отвечавший также за правосудие. Иисуса повели к Пилату.

Была Пасха иудейская, и чтобы не оскверняться, иудеи на вошли в здание претории, Пилат сам вышел к ним. Он спросил: « В чем вы обвиняете этого Человека?». Они начали кричать, что Иисус злодей и должен быть предан смерти, а так как им самим нельзя выносить смертные приговоры, поэтому они и пришли к Пилату. Пилат вернулся в преторию и вызвал к себе Иисуса. Он спрашивал Иисуса, не царь ли он Иудейский? На что Иисус ответил ему, что царство Его не от мира сего, что Он на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине; всякий, кто от истины, слушается голоса Его. Тогда Пилат воскликнул (известный и сейчас всему миру вопрос, ста-

вящий под сомнение вообще существование истины): Что есть истина?

И тотчас он снова пошел к толпе, приведшей Иисуса. Пилат сказал, что никакой вины за этим человеком он не видит. « Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху; хо тите ли, отпущу вам Царя Иудейского? Тогда опять закричали все, говоря: не Его, но Варавву. Варавва же был разбойник».

После этого Пилат велел бить Иисуса. Воины сплели венец из колючек и водрузили его на голову Иисуса, одев Его в багряницу. Они насмехались над Иисусом, изображая Его царем Иудейским, прыгали вокруг Него, избивая и крича: «радуйся, Царь Иудейский». Иисус молча переносил все издевательства. Спустя некоторое время, Пилат снова вышел к толпе, и вывел к ним Иисуса в терновом венце и в багрянице. Он опять сказал, что не видит в Нем никакой вины. Толпа взревела, увидев Иисуса: « распни Его, распни!, Он должен умереть, так как сделал себя Сыном Божьим». Пилат испугался решительности толпы, не считающейся с мнением прокуратора.

Он завел Иисуса в преторию и сказал, что в его воле отпустить Иисуса или распять. Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе.

С этого [времени] Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю(императору). Пилат, услышав эти слова, испугался, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа. Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестой. И сказал [Пилат] Иудеям: се, Царь ваш! Но они закричали: возьми, возьми, рас пни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Это в третий раз Пилат отрекался от смертного приговора Иисусу. Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. Тогда, наконец, он предал Его им на распятие, омыв руки, в знак,

что он не повинен в приговоре над Иисусом. И взяли Иисуса и повели на Голгофу.

В легендах говорится, что после этих страшных событий, Пилат поверил в Иисуса. Но в памяти народов он всегда останется человеком, пославшим Господа на смерть. Из истории мы знаем, что он был вызван в Рим царем Тверием, но когда он туда явился, в Риме уже был другой император – Калигула, который еще менее благосклонно относился к нему. Пилат по легенде покончил жизнь самоубийством.

От Рождества до распятья Тридцать три года жизни . Учил Он: все люди – братья, Любить и врагов, и ближних.

Сила и мощь Его Слова – И тысячи ищут встречи. Пастырь пришел от Бога Спасти от греха и смерти.

Не упрекал Он палача, Просил Отца: «прости!», Народ неистово кричал: «Распни Его, распни!».

Все тленно на земле, Одна любовь лишь вечна, Как свет в холодной мгле, Верна и бесконечна.

Рассказ 57

Успение

Это была последняя ночь перед казнью. Оглохший от страха, он сжался в комок, обхватив колени руками. Ка чается, будто так легче перенести внутренний ужас и дрожь. Ночь, она и в темнице ночь. Глубокая тишина вокруг и мрак кажутся ему могилой. Вскакивает и начинает мерить огромными шагами темницу, пытаясь сбежать от самого себя. Замирает, цепенеет, опускаясь на колени и прижимаясь спиной к стене, ищет опоры: «Господи? Твой я, спаси меня! Сочтены часы мои. Вот стражи стоят у темницы моей, дожидаясь утра. И нет желания у них большего, как и у всех людей, чтобы пришло утро. А я боюсь его. Я хочу, чтобы оно никогда не наступило. Сердце мое иссохло, как трава. Я не нахожу места себе, ни днем, ни ночью. Кто я? Зачем пришел в этот мир? Думал, что я сильнее других, умнее?! Испаряется жизнь моя, а завтра, как падаль, будет выброшено тело мое на съедение псам. Господи, Боже, сжалься надо мной! Ты Один можешь простить мне беззакония мои. Захочешь, и воспряну душой. Ради Пасхи Твоей отпусти меня, Господи?! Ведь я и не жил еще!». Страдания терзали душу, но слабая надежда на освобождение еще теплилась в его сознании.

По шагам и ожившим звукам вне темницы он догадался – наступило утро. Последнее утро в его жизни. Время неумолимо движется вперед. Слышит – стража переговаривается между собой: « ночью Иисуса Назорея арестовали. Предал Его кто-то из учеников. Судить будут.».

– А Его за что же? какое зло Он сделал им? За что, Боже? – прошептал про себя узник. Крики толпы на площади, где судили Праведника, доносились все отчетливее и громче.

– Немыслимо! Они выбирают Варраву?! Христа за Варра-ву? Варрава свободен! А как же я, Господи?

Апогей безнадежности слезами застилает глаза и перехватывает дыхание.

Пот градом струится по грязному телу, согнутому вдвое под тяжестью креста, по пыльной одежде. Каждое движение причиняет нестерпимую боль во всех суставах: «лучше сейчас упасть придавленным крестом, чем оказаться на кресте. Лучше быть, как овца, зарезанным ножом здесь, чем распятие и пытки на Голгофе. Господь! Помоги! Не медли! Ну, сделай же что-нибудь для меня!».

Перед глазами грубый серый булыжник мостовой. Впереди, спотыкаясь несет свой крест Иисус, то и дело падая на колено. Центурион вытаскивает из толпы Симона Киринеянина и возлагает на его плечи крест Христа. Вокруг, наталкиваясь друг на друга, шумно толпятся люди. Ноги узников прирастают к земле. Вот и лобное место на холме – Голгофа.

Последние шаги. Оцепление солдат выстраивается вокруг. Кресты укладываются на землю. На кресте Иисуса прибивают табличку на трех языках: «Сей есть Царь Иудейский!» . Звучит команда: «Снять одежды». Грубые руки поднимают тело и распластывают на кресте, крепко стягивая веревками запястья распростертых рук. Невыносимая боль, когда вбивают гвозди в живую плоть ног, разрывает рот от дикого рева, рвущегося из тела на волю. Этот нечеловеческий крик боли переходит в плач и вой женщин в толпе. Кресты вздымают вверх.

Слышно, как молится Иисус: « Отче, прости им ибо не зна ют, что делают».

Обнаженные, всем напоказ, тела казненных просели под собственным весом. Каждый глубокий вздох дается с трудом и отзывается болью. Солнце нестерпимо сжигает тело. Губы и язык пересохли. На лицо и кровавые раны на ногах садятся и присасываются гудящие навозные мухи и слепни. Пить, пить, жажду! – умоляет и кричит плоть.

Внизу у Голгофы толпятся люди, ожидающие конца казни.

Лица, лица, глаза людей – отражение их душ. Они следят за каждым движением казненных. Одни – с жалостью, другие – с ненавистью и насмешкой. С третьего креста раздаются проклятия и ругань. Это несчастный разбойник поносит Иисуса, как будто Тот виноват в его муках: «Если Ты Христос, спаси Себя и нас!». Слезы бессилия и безысходности текут по лицу.

Солнце медленно скатывается на запад, жара спадает. С высоты креста открывается весь Иерусалим. «Сегодня после шести вся эта толпа разбежится по домам зажигать свечи, славить Бога, встречая праздник Пасхи. А Сын Божий, Сам Господь – вот Он, здесь, на кресте, рядом!», – подумал узник.