– Вся ярость бодуна выходит во время этой процедуры и он становится сравнительно спокойным. Йипи надевает на бодуна шоры, вместо куклы садится наездник, который поднимает шоры и едет в относительном комфорте.

– Чтобы спешиться всадник должен сначала опустить шоры, в противном случае бодун подумает, что его жертва ожила и пытается улизнуть, и набросится на всадника.

– Думаю, теперь мне все понятно, – заявил Мило, – Если я хочу найти волшебный камень, то я должен на бодуне доехать до озера Глубокое и искать его там пока не найду.

– Более или менее правильно.

– А каковы мои шансы вернуться оттуда живым?

– Довольно велики, если учесть, первое – что бодун хорошо подготовлен к поездке, второе – что ты не забудешь опускать шоры, когда будешь спешиваться, третье – что бенджи не заметят, что ты рыскаешь вокруг лагеря и четвертое – что на тебе не нападут другие дикие звери такие как тюрипиды или горные злобики.

– А как найти камень, который брошен в озеро?

– Можешь бродить по озеру и пытаться нащупать его ногами в тине. Использовать механические приспособления запрещено: это уже будет «разработка». Во всяком случае, таков порядок, зато власти дают небольшое послабление и рассматривают при вывозе волшебные камни как сувениры, а не как «драгоценные минералы».

– Мне бы хотелось попробовать, – сказал Мило.

– Мне бы тоже, – поддержала его Вейнесс, – Хотя у меня много сомнений. А что, если бодун захочет есть по дороге и вспомнит про свой отложенный обед?

– Тогда ты просто должна будешь снести ему голову. У всех всадников есть с собой ружье.

– Хотелось бы мне, чтобы я не была такой трусихой, – призналась Вейнесс, – Но я буду очень хорошо обращаться со своим бодуном, и, может быть, он тоже по-доброму отнесется ко мне.

– Я бы на его месте именно так и поступил, – улыбнулся Глауен, – на самом деле, на его месте, я бы унес тебя далеко-далеко за холмы и сохранил для молодняка.

Джулиан нахмурился явно давая понять, что это замечание было если не неуместным, то, по крайней мере, слишком дерзким. Он прищурившись посмотрел на Глауена.

– Это не так-то просто. Я бы поймал тебя, не успел бы ты проскакать и сотни метров, – он говорил это с улыбкой на губах, но в его голосе не было и тени юмора, – Твоя выходка не вызовет аплодисментов, а скорее наоборот.

Глауен, застигнутый врасплох таким оборотом дела, грустно сказал:

– Даже если бы я и не был бодуном, я бы все равно приберег ее для молодняка.

– Пожалуйста, не обращай внимания на моего слишком галантного помощника, – обратился Джулиан уже к Вейнесс, – его комплименты в данных обстоятельствах кажутся слишком фамильярными.

– Это о каких ты обстоятельствах говоришь? – поинтересовался Глауен.

– Это, вообще-то, не твое дело, но я скажу: у нас с Вейнесс есть виды на длительные отношения.

– Успокойся, Джулиан, – с натянутым смешком заметила Вейнесс, – Все течет, все изменяется. А что касается Глауена, то, не смотря на его обыденную практичность, у него очень поэтическая душа, и тебе следует терпимей относится к полетам его фантазии.

– В конце концов, я – Клаттук, – напомнил Глауен, – Мы знамениты своей романтической натурой.

– По этому поводу я хочу рассказать одну историю, – вмешался Мило, – Я имею в виду историю про легендарного Рейнольда Клаттука. Он в Касковской пустоши рискуя жизнью спас в снежный буран прекрасную деву, пронес ее через буран до дорожной станции; развел огонь, чтобы согреть, растер ей ноги и руки, а потом терпеливо начал потчевать ее горячим супом и тостами с маслом. Она съела, сколько смогла, затем расслабилась, откинулась на спинку стула и случайно рыгнула, это так оскорбило чувствительную натуру Рейнольда Клаттука, что он опять выгнал ее на мороз.

– Мило, эта история слишком неправдоподобна, – запротестовала Вейнесс.

– Она, должно быть, сделала что-то еще, – добавил Глауен, – Я не думаю, что я бы выгнал ее за столь мелкую оплошность.

– А как ты думаешь, что она могла сделать еще? – поинтересовался Мило.

– Трудно сказать. Может быть она обругала его за то, что у него подгорел тост.

– Однако традиция утверждает, – не унимался Мило, – что когда ты сидишь за одним столом с Клаттуком, то следует внимательно следить за своими манерами.

– Я буду очень внимательной, – пообещала Вейнесс, – Мне очень не хочется, чтобы Глауен счел меня вульгарной.

Глауен поднялся из-за стола.

– А сейчас, думаю, мне лучше сходить и заказать на завтра бодунов. Джулиан, ты пойдешь завтра осматривать поле брани или попытаешь найти свое счастье на озере Глубокое?

Какое-то время внутри Джулиана происходила внутренняя борьба.

– Пока я уже посмотрел там все, что мне надо. Пожалуй, я лучше съезжу с вами на озеро Глубокое.

Глауен и Мило пошли в конюшни. Джулиан проследил взглядом, как они пересекли террасу и неодобрительно покачал головой. Он повернулся к Вейнесс:

– Романтик он там или нет, но я нахожу этого парня Клаттука очень неприятным. Я просто возмущен тем, как он смотрит на тебя. Он, похоже, забывает, что ты относишься к Натуралистам и не входишь в общество персонала станции. На самом деле, тебе надо твердо и жестко поставить его на место.

– Джулиан! Я просто поражена! Мне казалось, что последователи ЖМС отказались от классового разделения общества, и все вместе рука об руку маршируют к рассвету светлого будущего.

– По этому поводу скажу одно. В моей личной жизни я очень разборчив, и считаю это просто моей прерогативой. Я представляю высшую расу Сферы Гаеана, и я отказываюсь иметь дело с чем-то, что не относится к самому лучшему. К этой категории я имею счастье отнести и тебя.

– Я тоже очень высокого мнения о себе, – заявила Вейнесс, – Я тоже не хочу иметь ничего общего с более низкими людьми, под которыми я подразумеваю дураков и лицемеров.

– Именно так! – согласился Джулиан, – У нас с тобой одинаковая точка зрения!

– Но есть небольшая разница, – заметила Вейнесс, – У нас в одни и те же категории входят разные люди.

Джулиан нахмурился.

– Ну…, может оно и так. В конце концов, у каждого из нас свои собственный круг знакомых.

– Получается так.

Тщательно наблюдая за своим голосом, Джулиан спросил:

– Ты все еще собираешься съездить на Землю?

– Да. Мне надо там провести некоторые исследования, которые я не могу осуществить здесь.

– И какова же область твоих исследований? Ты всегда об этом так неопределенно высказываешься.

– В основном, я хочу проследить возникновение некоторых фольклорных направлений.

– И Мило тоже едет с тобой?

– Так, по крайней мере, планируется.

– А как же я? – с нотой упрека в голосе спросил он.

– Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать… Хотя, возможно и догадываюсь.

– Я думал, что мы с тобой достигли взаимопонимания. Я не могу ждать вечно.

Вейнесс отрывисто рассмеялась.

– Это, так называемое взаимопонимание, мамина идея, а не моя. Она просто не практична. Для начала, я не разделяю твоих политических симпатий.

– Этого раньше не было. На тебя кто-то оказывает влияние. Может Мило?

– Мы с Мило редко, обсуждаем политику.

– Но не может же это быть Глауен Клаттук! Он еще более наивен, чем Мило.

– А сама я не могу ни до чего додуматься? – спросила Вейнесс, начиная раздражаться, – И все же, ты недооцениваешь Глауена: он спокойный, скромный и очень умный. К тому же он компетентен, качество, которое меня больше всего восхищает.

– Ты очень пылко о нем говоришь.

– Пожалуйста, Джулиан, – устало попросила Вейнесс, – Выброси меня из головы. На данный момент у меня достаточно своих проблем, и я не собираюсь добавлять к ним еще и твои. И в этом я вполне категорична.

Джулиан холодно пожал плечами и откинулся на спинку стула. Они молча сидели и наблюдали, как Сирена садиться за горы.

Вернулись Глауен и Мило.

– Бодуны будут покормлены, приведены в благодушное настроение и готовы сразу после завтрака.