– Не знаю, подействовали ли на меня идеи Арлеса, или я сам до этого додумался, – хрипло сказал он. – Но я не смог удержаться.

– Винить Арлеса в том, что ты меня любишь, плохой комплимент, – ответила Сессили с улыбкой.

– Я не это имел в виду, – поспешно сказал Глауен, – Я просто…

– Шшш, – сказала Сессили. – Не надо объяснений. Слова всегда все запутают. Лучше подумай.

– Подумать? О чем?

– Ну… может быть, об Арлесе.

– Ну, если ты этого хочешь, – озадаченно сказал Глауен. – И как долго мне этим заниматься?

– Можно всего одно мгновение. До того, как ты поймешь, что и у меня есть свои чувства, а Арлес для меня пустой звук, – она отступила на шаг. – Нет, Глауен. Мне этого не следовало говорить. Моя мать в любой момент может сюда заглянуть… И правда, слышишь! Она приближается. Давай за работу!

В коридоре послышались резкие решительные шаги. Дверь открылась, и в комнату действительно вошла Фелайс Ведер; миловидная женщина, недавно вступившая в зрелый возраст. В ней ясно были видны фамильные черты Вуков – казалось, все ее поведение построено на столь неоспоримых образцах, что о них не стоит и задумываться.

Фелайс на мгновение остановилась и окинула оценивающим взглядом Глауена и Сессили. Заметив растерянный взгляд Глауена и краску на щеках Сессили, она нахмурила брови, подошла к столу и осмотрела крылья.

– И впрямь просто великолепно! Когда они еще засверкают на свету, зрелище будет просто феерическим. По-моему, здесь слишком душно. Может, откроете окна?

– Да, жарковато, – согласилась Сессили. – Глауен, пожалуйста, открой… нет! Если сейчас дунет ветерок, то все разложенные крылышки разлетятся по всей комнате.

– И то верно, – заметила Фелайс. – Ну, ладно, у меня уйма дел. Продолжайте в том же духе.

Она ушла, а через несколько минут в коридоре снова раздались шаги. Сессили прислушалась.

– Это Ябеда. Мама решила, что за нами надо установить наблюдение, – она искоса взглянула на Глауена. – Возможно, у нее для этого есть все причины.

– Теперь она постарается, чтобы мы одни не оставались, – поморщился Глауен.

Сессили рассмеялась.

– Ну, это не так просто… Хотя иногда мне очень хочется, чтобы все так, как сейчас, продолжалось целую вечность.

В комнату вошла девочка, изящное маленькое создание около десяти лет отроду, с такими же, как у Сессили, вздернутым носиком и каштановыми кудрями.

– Привет, Ябеда. Что это ты здесь среди крыс, пауков и клопов делаешь?

– Мама велела тебе помочь и проследить, чтобы Глауен старательно работал и не давал своим мыслям бродить по цветочным полянам. Интересно, что она этим хотела сказать?

– Уж не знаю. Наша мама бывает непредсказуема. Она, конечно, имела в виду, что Глауен в душе поэт, и если мы не будет руководить каждым его движением, то он тут же начнет витать в облаках.

– Хм. Ты правда считаешь, что она хотела сказать именно это?

– Совершенно уверена.

– А когда наступит моя очередь руководить Глауеном?

– Не сейчас, Ябеда, – сказала Сессили. – Ты намного умнее, чем кажешься. Пока тебе не надо руководить им. По крайней мере до тех пор, пока я не покажу ему все операции и не удостоверюсь, что он их освоил. А ты пока сама найди себе какое-нибудь полезное занятие.

– А здесь и вправду есть пауки и крысы?

– Не знаю. Иди вон в тот темный угол и посмотри за теми коробками. Если на тебя оттуда кто-нибудь выскочит, то мы все будем знать, что этого делать не надо.

– Спасибо, сейчас это не так уж и важно.

– Обрати внимание, – сказала Сессили Глауену, – Ябеда временами очень смелая.

– Это не совсем так, – возразила Ябеда. – Даже совсем не так, но все рано очень приятно, что ты такое сказала. Я вот тут недавно подумала и решила, что не надо меня больше называть Ябедой. Слышишь, Глауен?

– Конечно, слышу. И как же мы будем теперь тебя называть?

– Мое настоящее имя Миранда. Это больше подходит для девочки, чем Ябеда.

– Может, так оно и есть, – согласился Глауен. – А что по-твоему означает слово «ябеда»?

– Я знаю, что это значит! Когда кто-нибудь говорит «ябеда», все сразу думают обо мне.

– Совершенно верно, – поддержала ее Сессили. – Ну ладно, мы так и сделаем. Тем более, что Миранда вполне подходящее имя для такой милой девочки, которая в отличие от большинства знакомых мне маленьких сестренок очень благовоспитанна.

– Спасибо, Сессили.

Глауен вернулся в Дом Клаттуков, когда солнце уже село, и опять не застал Шарда дома. Чем отец занят в столь поздний час? Дело с воровством Сиско давно уже улажено… Глауен позвонил в контору к Намуру, но там никто не ответил. Он позвонил в штаб-квартиру Бюро В в Новом Агентстве, и там ему сказали, что Шард скорее всего еще занят своими делами где-то в административном здании.

Глауен не стал больше ждать. Он вышел из Дома Клаттуков и направился к административному зданию, но тут же столкнулся с Шардом.

– Я уж пошел тебя искать, – поспешно сообщил он. – Что тебя так задержало?

– Хорошая работенка, – ответил Шард. – Подожди меня в столовой. Я сейчас умоюсь и спущусь.

Через десять минут он подсел за стол к Глауену, который вяло жевал сыр с соленым бисквитом.

– И где это ты весь день прятался? – поинтересовался Шард. – Ты мне был нужен.

– Извини. Я помогал Сессили делать карнавальный костюм. Я не знал, что что-то произошло.

– Я мог бы об этом сам догадаться, – вздохнул Шард. – Ладно, мы управились без тебя, и, может быть, спасли ваши молодые жизни. Хотя, когда я сейчас задумываюсь о том, что произошло, то понимаю, что ты все сделал как надо.

– Так что же все-таки произошло?

Шард молча подождал, пока слуга йипи поставит на стол суп, а потом сказал:

– Действительно удивительное стечение обстоятельств. Парилья, похоже, сама борется за свою жизнь.

– Ты это о чем?

– Если бы не Парилья, Сессили не потребовались бы крылья бабочек. Ты бы не попытался героически пристрелить волосоглава из пустого пистолета. Никто бы не ущемил гордость Чилка, и он не пошел бы обыскивать комнату Сиско и не сделал бы своего поразительного открытия. А Бюро В не вызвали бы в общежитие, где после тщательного обыска мы нашли не только горы наворованных товаров и запасных частей флаера, но и маленький арсенал. У каждого йипи в общежитии было оружие: нож или метатель дротиков, или кастет, а в довершение ко всему двадцать восемь пистолетов. Просто военный лагерь какой-то! Намур поражен до глубины души. Он сейчас ходит как побитый, признав даже правоту Чилка, хотя и не во всем.

– Но что все это значит? – поинтересовался Глауен.

– Никто ничего определенного не знает. Йипи только скалятся да ухмыляются, и смотрят пустыми глазами в пространство. Пистолеты им дарили туристы за разные услуги. По крайней мере так они утверждают. Получается, что туристы ездили и Йипи-Таун, развлекались с местными девочками и расплачивались оружием. Что вполне возможно. Но мы это сейчас же прекратим, больше никто с оружием в Йипи-Таун не проедет.

О своих планах йипи нам ничего не сказали. Но на следующей неделе должна начаться Парилья. В орт должна прибыть новая партия йипи, которая, возможно, привезет новую партию оружия. Никто не застрахован от того, что в ночь, скажем, на Цайн или Инг, когда все будут в карнавальных костюмах и здорово пьяны, не начнется внезапная атака с последующей резней, и йипи тысячами устремятся на Араминту. Затем они летят на юг Трои и сносят в фиорд Штрому. И все, сено в сарае: Деукас превращается в Йипленд, а Титус Помпо становится Умфау Кадвола. Но… – Шард поднял палец. – Сессили решила, что ей необходимы крылья бабочек, а с Чилком спорить не стоит, и Парилья пройдет как обычно. Лишь немногие знают, как близки мы были к другому повороту событий.

– А что будет дальше?

– Это мы решим после Парильи. Пока, всем йипи, кроме слуг, запрещено выходить из общежития. Чилк предлагает отправить их на Розалию, выплатив жалование по контрактам. Кажется, Намур уже готовит что-то в этом роде.