– Вы это серьезно? Я хорошо известен! Назови нам свое имя и мы покопаемся в твоих преступлениях. Меня это вполне устроит, а остальным может показаться забавным.

– Похоже, формальности задерживают нашу работу, – мрачно сказал Эгон Тамм, – Если сэр Флорест разрешит, мы обойдемся без них.

– Я согласен со всем, что поможет поскорее покончить с этим фарсом. Я уже был и обвинен и приговорен. Я принимаю это и ничего не отрицаю, это только внесло бы путаницу и создало лишние хлопоты для всех. А что касается моей скорой смерти, то что с того? Я уже давно страдаю тяжелой болезнью под названием жизнь. Так что теперь я встречу свою кончину без стыда и сожалений. Да! Я признаю свои ошибки, но если я вздумаю перечислять их, то может показаться, что я оправдываюсь, так что я лучше попридержу язык за зубами. Но я вам вот что скажу: я стремился к великому! Я двигался, как бог окруженный славными мечтами! А сейчас эта картина задрожала, раскололась и осколки брошены в пыль. Мой уход будет для всех вас большой трагедией. Посмотрите на меня хорошенько, народ Араминты! Таких как я вы больше не увидите! – Флорест повернулся к судьям, – насколько я понимаю, суд закончен. Объявляйте скорее свой мерзкий приговор, и я предлагаю еще и дать шесть месяцев тяжелого труда глашатаю, чисто по подозрению, так как все в его виде говорит о преступлениях.

– Через три дня на заходе солнца вы будете казнены, – сказал Эгон Тамм, – А что касается глашатая, то ему мы просто вынесем предупреждение.

Флорест встал и хотел покинуть скамью подсудимых.

– Одну минуточку, сэр, – остановил его Хранитель, – Мы должны еще рассмотреть побочные дела, где, возможно, потребуются ваши свидетельские показания.

Флорест неуклюже снова занял свое место.

– Намур Клаттук! Подойдите к скамье!

Намур медленно вышел вперед м выражением полного изумления на лице.

– Я не ослышался? Вы меня вызывали?

– Все верно, сэр, – заверил его Эгон Тамм, – У нас есть к вам несколько вопросов. Вы очень хорошо знакомы и с Флорестом и с Титусом Помпо. Вы знали о проводящихся на острове Турбен экскурсиях?

Прежде чем ответить, Намур задумался.

– У меня были только подозрения, что что-то происходит, – сказал наконец он, – Но я не задавал вопросов, боясь, что узнаю больше, чем мне бы хотелось. А что бы не было никаких недоразумений, запишите, что я не так уж близко знаком с Титусом Помпо.

– Это совпадает с тем, что вы помните? – обратился Эгон Тамм к Флоресту.

– Примерно так оно и есть.

– Этого достаточно, Намур. Можете вернуться на свое место.

Намур вернулся на свое место, продолжая рассеяно улыбаться.

– Друсилла вне-Лаверти Клаттук! Выйдите вперед.

Друсилла, сидящая между Арлесом и Спанчеттой неуверенно встала.

– Вы меня имеете в виду?

– Было названо ваше имя?

– Да! Мое имя.

– Так что же у вас вызывает сомнения?

– Так, ничего, я просто была не уверенна.

– Выйдите вперед, пожалуйста.

Друсилла расправила черное с персиково-розовым рисунком платье и просеменила к стулу для свидетелей.

– Сядьте, пожалуйста, – сказал пристав, – Вы понимаете, что должны отвечать на все вопросы детально и правдиво?

– Конечно, – Друсилла уселась на стул и кокетливо поиграла в воздухе пальцами, приветствую Флореста. Мрачно наблюдавший за происходившим Флорест, даже не попытался ответить, – Уверена, что ничего не знаю такого, что могло бы вас заинтересовать, – заявила Друсилла, – Я ничего не знаю об этом деле.

– Вы ничего не знали об экскурсиях на остров Турбен? – спросил ее Эгон Тамм.

– Я знала, что что-то происходит и подозревала, что это несколько… непристойно, но, естественно, никакого отношения к этому не имела.

– Но ведь вы были представительницей Огмо Энтерпрайсис, разве не так?

– Ах, это! – Друсилла легкомысленно махнула рукой, – Я просто разносила рекламные материалы и оставляла их в различных учреждениях.

– Вы разве не принимали активного участия в привлечении новых клиентов? – резко спросила судья леди Мельба Ведер.

– Я не уверена, что поняла ваш вопрос, – замигала Друсилла.

– Оставьте в покое это бедное создание, – мрачным голосом сказал Флорест, – Она ничего не знала.

– Вы были в интимных отношениях с Намуром, – не обращая внимания на замечание Флореста, продолжала леди Мельба, – вы не обсуждали с ним Огмо Энтерпрайсис и экскурсии?

– В принципе нет. Он раз или два полистал брошюру, посмеялся и отбросил ее в сторону. На этом все и закончилось.

– А с мужем, Арлесом?

– Тоже самое.

– Вопросов больше нет.

– Можете вернуться на место, – сказал Эгон Тамм.

С явным облегчением и улыбкой в сторону Флореста, Друсилла заняла свое место между Спанчеттой и Арлесом. К судьям подошел Бодвин Вук и что-то тихо сказал Эгону Тамму, который тут же начал о чем-то совещаться со своими коллегами. Бодвин Вук в ожидании отошел в сторонку.

– Суперинтендант Бюро В предлагает нам рассмотреть еще одно дело, – обратился к залу Эгон Тамм, – с которым вполне можно покончить на сегодняшнем заседании. Сэр Флорест, это дела вас не касается, так что можете покинуть зал суда.

Флорест встал и, гордо задрав голову и не смотря по сторонам, вышел из зала.

– А теперь попросим Бодвина Вука ознакомить нас с деталями следующего дела, – сказал Эгон Тамм.

Бодвин Вук вышел вперед.

– Это дело касается небольшого жульничества, совершенного явно по злому умыслу. Речь идет о статусе капитана Глауена Клаттука. Несколько месяцев назад, задолго до его совершеннолетия у него был индекс равный 22. Но после этого Артвейн Клаттук ушел в отставку, а Эрл Клаттук погиб при оползне на мысе Джоурнал. И индекс Глауена стал равен 20. Вскоре после этого отец Глауена Шард Клаттук вылетел в патрулирование и так больше и не вернулся. Были проведены тщательные поиски, но, в конце концов, мы вынуждены были занести его в списки пропавших. И что же происходит потом? Очень любопытные события. За две недели до дня рождения Глауена из космоса прилетает корабль и привозит Арлеса, Друсиллу и их сына Гордона! Большой сюрприз и печальная новость для Глауена! Гордон опережает Глауена и индекс Глауена становится 21. В любой момент выборный комитет Дома Клаттуков, в котором председательствует Спанчетта, может собраться и объявить о предположительной смерти Шарда. Если бы это произошло до дня рожденья Глауена, что выглядит вполне разумным и соответствующим правилам, то ИС капитана Клаттука становится равным 20 и он занимает место отца в Доме Клаттуков. Спанчетта, не смотря на яростные протесты других участников совета, затягивает это собрание до тех пор, пока после своего совершеннолетия Глауен не объявлен внештатником. Теперь собирается собрание, Шард объявляется мертвым и вакантное место занимает кто бы вы думали? Намур! Великолепно!

Больше сдерживаться Спанчетта уже не могла. Она вскочила и запротестовала:

– Я протестую против этой подлой клеветы в отношении меня! Я просто поражена, что Высокий суд позволяет этому маленькому сумасшедшему бабуину водить себя за нос и делать из суда посмешище, оскорбляя при этом достойных и честных людей. Я требую объяснений!

– Суперинтендант, – сурово сказал Эгон Тамм, – вы слышали протест леди Спанчетты. Опишите нам в чем состоит ваше дело.

– Мне не нужно никакого описания, – воскликнула Спанчетта, – Я требую извинения и снятия с меня всяких обвинений!

– Я еще не дошел до обвинений, – сказал Бодвин Вук, – А что касается извинений, то ваше поведение говорит само за себя. Вы хотите извинения за то, что я цитировал ваши записи по вычислению индекса?

– Я не совершила ничего противозаконного! Выборный комитет собирается, когда я считаю это подходящим. Ты не можешь доказать здесь ни противозаконные действия, ни злой умысел! А что касается Гордона, то он и должен опережать Глауена, и здесь нет ничего противозаконного.

– Ага! – сказал Бодвин Вук, – А вот здесь я с вами не согласен. За последние несколько дней мы очень внимательно присматривались к Гордону. С начала мы обнаружили, что он был рожден через шесть месяцев после формального брака Друсиллы и Арлеса.