– Это тот случай, который сам Флорест посчитал бы за драматический кульминационный момент, – прошептал Глауену на ухо Бодвин Вук, – Напряжение растет, а парочка сидит и ни о чем не подозревает.

Глауен кивнул. Он внимательно следил за Кеди, при этом у него где-то внутри шевельнулось отвращение. Казалось, что в данный момент Кеди совершенно нормально себя чувствовал. Куда только девались его приступы депрессии и капризов, которые постоянно одолевали его во время расследования! Наоборот, он словно помолодел: его круглое розовое лицо, фарфоровые голубые глаза и невинная улыбка напоминали те дни, когда он был особенно популярен.

Глауен наблюдал за ним с восхищением. Это был вовсе не тот Кеди, которого он видел в последний раз в Фексельбурге. Вот Кеди поднял голову, чтобы промокнуть губы салфеткой. Его взгляд упал на Глауена и он застыл. Его плечи медленно опустились, он бросил взгляд вдоль стола, с его лица сползло веселое выражение.

– Здесь не видно ни безумия, ни ошибки, – прошептал Бодвин Вук в ухо Глауена, – Здесь наблюдается бесспорная и очевидная виновность. Мне не нужно больше никаких доказательств. Какой стыд. Мне следует пересмотреть его родословную.

– Он очень изменился с того момента, когда я видел его последний раз. Терапия Флореста делает чудеса. Смотрите! Он рассказывает новость Флоресту. Еще один испорченный ужин.

Как только Кеди закончил говорить, Флорест вскинул свою изящную голову, и как бы про между прочим окинул взглядом стол, скользнув глазами и по Глауену. Затем он полуобернулся налево и начал разговаривать с леди Дорной Вук, которая сидела от него по левую руку.

Глауен выдержал паузу, а затем через весь стол спросил:

– Мастер Флорест, вы, кажется, только что вернулись из поездки.

Флорест бросил в его сторону быстрый холодный взгляд.

– Да, как видите.

– И как, поездка была успешной?

– Вполне обычной. Как всегда, мы делали все, что в наших силах, и надеялись на самое лучшее. Наше кредо – оптимизм.

– Похоже, что у нас появились общие знакомые на Тассадеро.

– Правда? Но это совсем не удивительно. Каждую неделю я встречаю тысячи разных людей и, конечно, я далеко не всех запоминаю, разве что – ха, ха – самых очаровательных.

– Вы считаете, что Орден Заа очаровательна?

– Орден Заа? Кто это такая? Да и кому до нее какое дело? На данный момент меня интересует только эта восхитительная рыба.

– В таком случае, могу сказать только то, что Орден Заа шлет вам свой привет. Правда, нынче у нее не самые счастливые времена. Вы не в курсе ее неприятностей?

– Нет.

– Она была замешана в серии чудовищных преступлений, который привлекли внимание ИПКЦ. Они, возможно, даже вызовут вас, чтобы подтвердить кое-какие ее утверждения. Или могут обратиться в свой местный филиал, которым является Бюро В.

– Это определенно ни в коей мере не касается меня, – заверил мастер Флорест и, повернувшись к леди Дорне продолжил свой разговор.

Тисия, которая уже высказала свое замечание по поводу костюма Глауена, резким голосом спросила:

– Ты лезешь вон из кожи, чтобы поставить в неудобное положение нашего местного гения или я ошибаюсь?

– Ошибаешься. Мне вполне уютно в моей коже.

– Эта «Орден Заа» она любовница Флореста или что-то в этом роде?

– Меня ничто не удивит. Они оба очень своеобразные люди.

– Хмм. Ты был в отъезде, да? Что-то я не припомню, чтобы за последнее время встречалась с тобой.

– Да, меня здесь не было.

– Печальные новости насчет твоего отца. И подумать только, ты нынче внештатник! И все же ты вот сидишь здесь, на Домашнем ужине, где кроме насмешек внештатникам ждать нечего.

– Ты хочешь посмеяться надо мной?

– Вообще-то, да. Но сегодня мне это будет трудно сделать, так как ты сидишь рядом со мной и постоянно отвлекаешь мое внимание.

– Я не слишком щепетилен, – заметил Глауен, – можешь смеяться, сколько твое душе угодно.

– Мне не требуется твоего разрешения, – обиделась Тисия, – я подшучиваю над кем угодно, за это меня и ценят.

– Не обращай внимания на эту маленькую дуру, – сказала Глауену Бодвин Вук, – Она уже сейчас не видит дальше собственного носа, а пройдет еще десяток лет и от нее останутся только зубы, нос и ключицы, как у ее тетушки, леди Одлис.

– Сегодня твое поведение переходит все границы, дядя Бодвин, – заметила Тисия, – Ты в своем возрасте начинаешь напоминать enfant terrible.

– Ты во всем права, Тисия, – согласился Бодвин Вук, – Я становлюсь настоящей язвой, так что твое замечание вполне справедливо. Справедливость должна быть восстановлена и внештатникам нечего делать в компании старых родственников. Глауен, у меня нет больше сил ждать, я с нетерпением хочу услышать твою историю. Давай закончим ужин в соседней комнате.

Бодвин Вук и Глауен вышли из обеденного зала. В коридоре Бодвин Вук спросил:

– У тебя нет никаких сомнений в отношении вины Флореста?

– Абсолютно.

– В таком случае, я прикажу задержать его и препроводить в тюрьму. Однако, мне придется подождать конца ужина, а то, боюсь, я нарушу понятия Тисии о порядочности. А что в отношении Кеди?

– Он предал меня, вас и Бюро. Но он испытал психический стресс, который, возможно, оказался выше его сил. Меня не покидает чувство, что он не знал, что делает. Однако, я бы предпочел, чтобы вы поступили в соответствии с собственным мнением.

– Мое мнение сформировалось, когда я сидел за обеденным столом. На самом деле, ты еще очень мягко обошелся с ним. Он нанес тебе последний удар, о котором ты еще ничего не знаешь. Когда он вернулся на станцию Араминта, он ясно и определенно убедил меня в том, что ты мертв. На основании этого, я распустил спасательную партию, которая уже должна была вылететь. Он лгал мне; я это знаю и он это знает. А ведь в данном случае стоял вопрос о твоей жизни и смерти. Я очень недоволен Кеди. Он понесет соответствующее наказание, минимум, что его ожидает, так это потеря статуса Дома Вуков.

– Сейчас он кажется намного более здоровым, чем тогда, когда был в Фексельбурге.

– Пошли доедим наш ужин и закончим разговор за едой.

Глауен и Бодвин Вук продолжили ужин в маленькой гостиной рядом с центральной галереей. Как можно короче Глауен рассказал о своем расследовании и о том, какие у него возникли трудности по ходу дела.

– Когда я сейчас сижу здесь и думаю о том, что произошло, я испытываю множество разных эмоций. Но самое сильное чувство – это облегчение от того, что все уже позади. Конечно, были и приятные моменты, например, когда мои ноги коснулись земли под окном Семинарии. И вот сегодня, когда я смотрел на сидящих напротив меня за столом Кеди и Флореста, я испытывал какое-то жестокое удовольствие.

– А теперь перейдем к более скучным деталям. Флорест запросит снисхождения. Его жертвами были только йипи, которых он рассматривал как сырой материал для своей новой артистической деятельности. Он везде признан гением, поэтому к нему нельзя будет подойти с обычными мерками. Леди Дорна поддержит такие аргументы; она его обожает и является членом Комитета Изящных искусств.

В комнату вошел привратник и сказал:

– Ваши инструкции выполнены, сэр.

Бодвин Вук удовлетворенно кивнул.

– Как я и ожидал, Кеди и Флорест, сославшись на усталость, попытались пораньше покинуть ужин. Их поджидали на выходе и сразу же арестовали. Честь Домашнего ужина была сохранена. Ну ладно, об этом достаточно. Разреши налить тебе немного вина. Это наш Чарист, лучшее, что производится на станции в этом роде.

– Да, оно действительно очень хорошо.

Какое-то время оба небольшими глотками попивали вино.

– А теперь вот что, – сказал Бодвин Вук, – Нам надо подумать о твоих личных проблемах.

– Я уже задумывался над этим. Я собираюсь выяснить, что произошло с отцом.

– Хм, да. В данном случае я не питаю особых надежд. Мы ничего не обнаружили и не слышали аварийных сигналов. Существует дюжина различных вероятностей, мы пытались их все проанализировать, но результат во всех случаях был один и тот же: ничего.