Лило стояла и нахмурившись смотрела на расписку.

– И все же, подпиши эту бумагу, – распоряжение Заа.

– Ну-ка прочитай, что на ней написано.

Неуверенным голосом Лило прочитала документ:

– «Я, Глауен, признаю, что получил шесть книг, перечисленных ниже по заглавиям, – Лило перечислила названия книг, – с которыми я буду обращаться аккуратно и достойно, в соответствии с тем, чему меня учили. Я обязуюсь заплатить обычную плату за их использование Институту Мономантики, а так же заплачу разумную сумму за питание, ночлег и прочие услуги».

– Дай мне ручку, – сказал Глауен.

В нижней части листа он написал:

«Я, Глауен Клаттук из Дома Клаттуков, станция Араминта, Кадвол, капитан полиции и сотрудник ИПКЦ, не заплачу ничего. Я здесь нахожусь в качестве полицейского офицера, и выйду отсюда, когда мне это будет удобно. Любые требования на какую-либо компенсацию расходов должны предъявляться штаб-квартиру ИПКЦ в Фексельбурге».

Глауен вручил расписку Лило.

– Забирай книги. Я не собираюсь ими пользоваться.

Лило взяла книги и подошла к двери. Глауен прыгнул и встал в дверном проеме.

– Не вздумай закрывать дверь. Так как я теперь не учусь, то меня можно и побеспокоить.

Лило медленно вышла в зал, где остановилась и с озадаченным выражением лица обернулась.

– Лучше, все-таки закрыть дверь, – наконец сказала он.

– Мне это не нравится. В этом случае я чувствую себя пленником.

– Это для твоего же удобства и безопасности.

– Ничего, я рискну.

Лило развернулась и медленно пошла вдоль зала. Глауен проследил как она исчезла на опасной лестнице. В какой-то момент он хотел последовать за ней, но потом решил, что еще рано идти на открытую конфронтацию. Пусть Плок из ИПКЦ сам разбирается с этим своеобразным народом.

С другой стороны, ни какого вреда не будет, если он предпримет кой-какие предосторожности. Он оглядел зал: никого поблизости не было. Он побежал в комнату, где его стриг Мутис. Там он взял с полки шесть новых простыней и быстро вернулся к двери. Опять оглядел зал. Никого. Он быстренько вернулся в свою комнату. Встав на стул, он положил простыни на высокий шкаф так, чтобы их не было видно снизу. Немного подумав, он спрятал там же узел со своей одеждой.

Прошло полчаса. Открылась дверь и в комнату заглянул Мутис.

– Пошли со мной.

– Тебя что, в детстве не учили как себя вести? – холодным голосом поинтересовался Глауен, – Сначала стучат в дверь, а потом ее открывают.

Мутис тупо, непонимающе уставился на него, потом махнул своей тяжелой рукой.

– Пошли.

– Пошли куда?

Мутис нахмурился и сделал шаг вперед.

– Мне что надо что-то сделать, чтобы было понятно? Я сказал: «Пошли»!

Глауен медленно встал. Мутис, похоже, сегодня был в дурном настроении.

– Поторапливайся, – прорычал Мутис, – Не заставляй меня ждать. До сих пор ты легко отделывался.

Глауен вышел из комнаты. Мутис буквально подпирал его сзади.

– Разве я не сказал «Поторапливайся!»?

Он ткнул кулаком Глауена в поясницу. Глауен ударил левым локтем его в шею. Мутис рванулся вперед, Глауен хотел нанести удар и отскочить, но опоздал. Мутис опередил его и швырнул на пол. Глауен дрыгнул ногами и попал Мутису в ухо. Он вскочил на ноги и стоял задыхаясь, но теперь зал был полон суетящихся фигур в развивающихся балахонах с капюшонами. Чьи-то руки схватили его сзади и надвинули на глаза капюшон, так, чтобы он ничего не мог видеть. Он услышал яростное бормотанье Мутиса и шарканье ног, как будто тот пытался добраться до Глауена, но его держали.

Его наполовину повели, наполовину потащили вниз по лестнице. Здесь замешательство продолжалось; восклицания вопросы. Наконец, Мутис мрачно распорядился:

– В старое место его; таков был приказ.

Глауен услышал бормотанье полное сомненья и тихие ответы, но не сумел разобрать смысл ни того, ни другого. Он попробовал высвободиться из держащих его рук, чтобы откинуть капюшон, но успеха не достиг.

– Теперь он под моей ответственностью. Он понятливый, так что помощь мне не нужна.

– Он подвижный и сильный, – сказал голос у самого уха Глауена, – Мы пойдем тоже, чтобы предотвратить сопротивление.

– Ну, ну, – проворчал Мутис.

Глауена повели по коридору, который пах мокрым камнем, аммиаком и плесенью. Он услышал скрип и шорох и его толкнули вперед. Держащие его руки исчезли; он был свободен. Он опять услышал скрип и шорох, потом стук закрываемой двери, затем наступила тишина.

Глауен стянул с лицо капюшон. И все равно ничего не увидел. Он стоял в абсолютной темноте.

Спустя несколько мгновений Глауен попробовал двинуться к двери, но обнаружил там только стену. Эхо, или какое-то другое неуловимое чувство, подсказывали ему, что он находится в большом помещении, судя по запаху влажных камней под землей. Единственным звуком было тихое журчанье бегущей воды.

Минут пять Глауен стоял неподвижно, стараясь собрать воедино все свое оставшееся хладнокровие. «Похоже, я допустил ряд ошибок, – сказал он сам себе, – События развиваются от плохого к худшему».

Он ощупал стену у себя за спиной и почувствовал природный камень; неровный, влажный и пахнущий плесенью. Казалось, что он стоит в самом сердце Поганской точки.

Глауен принялся осторожно обследовать помещение, продвигаясь вперед, он сначала внимательно ощупал пол, ожидая в любой момент наткнуться на край пропасти; такого трюка вполне можно было ожидать от мономантиков. В таком случае, когда Плок появится здесь в поисках его, Заа тоном оскорбленной невинности спокойно может сказать: «Этот сумасшедший капитан Клаттук? Мы не смогли его сдержать! Он решил зайти в пещеру и упал в пропасть! Мы ничего не могли с этим поделать!»

Но пропасти Глауен не нашел. Пол казался совершенно ровным. Глауен отсчитал десять шагов влево от двери, потом вернулся и отсчитал столько же вправо. Явный изгиб стены подсказывал, что помещение, очевидно, имело круглую форму. Глауен вернулся к двери и приготовился ждать. Рано или поздно, кто-то же должен придти проведать его. А, может быть, никто и никогда так и не придет? Глауен подумал о том, что вполне вероятно именно такая судьба была предназначена туристам, которые слишком рьяно искали сокровища Зонка. Мысль была не утешительная. Конечно, он сумел заехать Мутису в ухо ногой, но этого мало, чтобы умереть счастливым.

Прошло полчаса. Глауен устал стоять прислонившись к стене и сел на пол. Его глаза стали тяжелыми и, не смотря на холод, он задремал.

Глауен проснулся. Прошло, по крайней мере, несколько часов. Ему было холодно, он дрожал и чувствовал себя совершенно несчастным. Во рту было неприятно сухо. Он прислушался. Ничего кроме, журчанья воды, которое доносилось определенно откуда-то справа. Он с трудом поднялся на ноги и почувствовал дверь. Внезапная мысль пришла ему в голову: а может дверь и не думали закрывать! Какая прекрасная дьявольская издевательская шутка над иностранным полицейским: оставить его умирать от голода в подземелье за дверью, которую и не думали закрывать!

Глауен попробовал дверь. На ощупь он оказалась вполне прочной. Он ощупал ее вдоль косяка и по все площади ни защелки, ни петель, ни цепочки. Глауен отступил назад и с силой толкнул дверь плечом. Дверь даже не шелохнулась. Глауен застонал.

Прошел еще час, а может даже и два, Глауен уже потерял ориентацию во времени. Он начал уставать от ожидания, и у него все меньше оставалось надежды на ночной отдых, несомненно его оставят здесь до утра, в то время, как остальные будут наслаждаться отдыхом в своих теплых кроватях.

Глауен тяжело вздохнул и постарался взять себя в руки. Ярость в данный момент ни к чему хорошему не приведет.

Его мучила жажда. Не теряя контакта со стеной, он на четвереньках пополз вправо и примерно через двадцать шагов натолкнулся на ручеек прохладной воды. Он набрал пригоршню и попробовал. Вода была насыщена минеральными солями и ее вряд ли можно было считать питьевой. Глауен сделал несколько глотков, так, чтобы только хоть как-то утолить жажду, затем встал на ноги и побрел обратно к двери.