Часть IV. Выбор темы Этот элемент естественно отпал в Вашем творчестве — при наличии уже указанного. Стихи не стоят на земле, на той, на которой живем мы. Стихи не повествуют о жизни, происходящей вне пределов нашего наблюдения и опыта, — у них нет композиционных стержней. Летят друг за другом переливающиеся камни и слышатся странные звуки — из пустоты; это отражение несуществующих миров. Так сидит слепой мастер и вытачивает свое фантастическое искусство. Мы очаровались и застыли, — земля уходит из-под ног и трубит издали. А назавтра мы проснемся на тех же самых земных постелях и скажем себе:
— А стариц-то был неправ. 20. IX.26. Н. Заболоцкий <Письмо Д.И. Хармсу> 1 Пошли па вечер все друзья. Один остался я усопший. В ковше напиток предо мной, и чайник лезет вверх ногой, вон паровоз бежит под Ропшей, — и ночь настала. Все ушли, одни на вечер, а другие ногами рушить мостовые идут, идут… глядят, пришли: какая чудная долина — кусок избушки за холмом торчит задумчивым бревном, бежит вихрастая скотина, в, клича дядьку на обед, дудит мальчишка восемь лет. 2 Итак, пришли. Одной ногою стоят в тарелке бытия, играют в кости, пьют арак, гадают — кто из них дурак. «Увы, — сказала дева Там, — гадать не подобает вам. У вас и шансы не равны — вы не Горфункеля сыны». 3 Все в ужасе свернулись в струнку, тогда приходит сам Горфупколь. «Здорово, публика! Здорово испьем во здравие петрове Данил о, чашку подавай, ты, Сашка, в чашку наливай, а Вы, Тамара Алексанна, порхайте около и пойте нам: Осанна!!!» 4 И вот начался страшный ад: друзья, испуганы донельзя, сидят на корточках, кряхтят, испачкали от страха рельсы, и сам Горфупкель, прыгнув метко, сидит верхом на веной ветке и нехотя грызет колено, рыча и злясь попеременно. 5 Наутро там нашли три трупа. Лука… простите, не Лука, — Данило, зря в преддверье пупа, сидел и ждал, пока, пока, пока… Всему конец приходит, писака рифму вдруг находит, воришка сядет на острог, солдат приспустит свой курок, у ночи не иссякнут жилы, и все, о чем она тужила, присядет около нее, солдатское убрав белье… 6 Придет Данило, а за ним бочком, бочком проникнет Шурка. Глядят — столы. На них окурки, И стены шепчут им: «Усни, усните, стрекулисты, это — удел усопшего поэта.» — А я лежу один, убог, расставив пальцы сонных ног, передо мной горит лампада, лежат стишки и сапоги, и Кепка в виде циферблата свернулась около ноги. Н. Заболоцкий 12. III.27 Даня, жалко тебя будить — ты спишь с большим аппетитом. Я ухожу. Прощай. Видишь — что я тут наделал. Обрати внимание на стихотворный совет в рамке. Потом изорви. Бросьте, бросьте, стрекулисты, разные стишки писать — если на руку нечисты, это нечего скрывать. Занимайся лучше делом, специальность избери, поворачивайся смело, а лениться — черта с три. Данька будет генералом, Шурка будет самоваром. Шурка будет жечь да жечь — генералу негде лечь. Игорь будет бонвивантом с некоторым — к-ха! — талантом, Заболоцкий у него будет вроде как трюмо: повернул — извольте видеть как любить и ненавидеть, а поставил вверх ногой — будет окорок лихой. Так трудяся понемногу, проживем — и слава Богу. А теперь скорее в путь, папиросы не забудь! Раздражение против В<веденского> Ты что же это, дьявол, живешь как готтентот, ужель не знаешь правил, как жить наоборот? 1931 Даниил Хармс «В смешную ванну падал друг…» В смешную ванну падал друг стена кружилася вокруг корова чудная плыла над домом улица была и друг мелькая па песке ходил по комнате в носке вертя как фокусник рукой то левой, а потом другой потом кидался на постель когда в болотах коростель чирикал шапочкой и выл уже мой друг не в ванне был. 5 марта <1927> «Я в трамвае видел деву…» Я в трамвае видел деву даже девушку друзья вся она такой бутончик рассказать не в исах я. Но со мной чинарь Введенский ехал тоже как дурак видя деву снял я шляпу и Введенский снял колпак. <январь 1930> <Я решил растрепать одну компанию…> …Теперь я скажу несколько слов об Александре Ивановиче. |
