– Мои картины, они всюду сеют несчастье, я не понимаю, в чем дело, это просто какая-то магия, – сбивчиво проговорил Лукас. – Не мог бы почтенный мастер выслушать… разобраться… Мне бы его совет… Не бесплатно, разумеется!

И Петер, не раздумывая, пригласил пришельца в дом. Случай был совершенно ясный, к мастеру Ригирту пришел новый клиент. И, судя по пригоршне монет, которые тот сегодня всучил осиротевшей девчонке, клиент, безусловно, платежеспособный.

Когда Петер с художником вошли в дом, учитель как раз только принялся за ужин. При виде посетителя он постарался улыбнуться настолько любезно, насколько это можно было сделать с набитым ртом. Затем поспешно прожевал пищу и утер масляно блестящие губы.

– Слушаю вас, почтеннейший, чем могу быть полезен? – наконец проговорил он.

Художник, так и оставшийся стоять, поскольку единственный в доме стул был занят чародеем, смущенно потупился.

– Люди говорят, что мои картины приносят несчастье…

– Вот эта? – очень неохотно поднимаясь из-за стола, спросил чародей и с явным неудовольствием взял в руки вывеску.

Вручив картину магу, художник отступил на шаг, не сводя глаз с Ригирта.

– Что ж, дело серьезное. Если на вашу руку, мастер, наложено заклятие… то… работенка предстоит непростая… Но я готов исследовать, скажем, за полукелат… – с деланным интересом разглядывая картину, проговорил маг.

По мнению Петера, запросил Ригирт несусветно много (у чародея это называлось «закинуть удочку», убедиться, насколько доверчив, беспечен и богат клиент, насколько осведомлен относительно цен), но художник тут же, не торгуясь, согласился.

– Вы понимаете, я эту вывеску для мясной лавки нарисовал. И не прошло недели, хозяина убили. Дочурка осталась у него, Эльга, совсем еще ребенок, наверно, даже младше моей Моны. И вот сегодня вечером опять мимо лавки прохожу, не знаю сам зачем, а просто как будто магнитом туда тянет. Выбегает мне навстречу девчушка. «Забирай, – кричит, – свою мазню. – Какие-то типы снова приходили, спрашивали, кто вывеску рисовал. Сам колдун Марольд Ночь картиной интересуется!» Вот так вот! Сам Марольд Ночь! – взволновано повторил Лукас и, тревожно глядя на мага, замолчал.

Мастер Ригирт слушал крайне рассеяно. И Петер сразу догадался почему. Даже ему, ученику, было видно, что магии в злополучной вывеске нет, ну нисколечко. А значит, клиент пришел по ошибке, много на нем не заработаешь. Несколько минут мастер Ригирт изучал вывеску.

– Успокойтесь, мастер, нет здесь никакого колдовства, – наконец проговорил чародей с явным сожалением.

Клиентов он, в общем, не обманывал. То есть бахвалиться, жаловаться на мнимые трудности, заламывать немыслимую цену за пустяковую работу – этим, что ни говори, чародей не гнушался. Но вот придумывать несуществующее колдовство он себе никогда не позволял. Есть, значит, есть, а нет, – так, значит, и нет. Как ни обидно бывало иногда это признать.

– Вы полагаете, мастер чародей, я могу и дальше писать картины? – с надеждой спросил Лукас.

– Можете, можете, – пряча в обширный карман монету, недовольно пробурчал колдун и, ничуть не смущаясь гостя, принялся за прерванный ужин.

Однако странный посетитель не спешил покинуть дом.

– Скажите, почтенный мастер чародей, – с тревогой спросил он, – дозволено ли мне писать портреты?

– Какие еще портреты? – с набитым ртом хмуро пробурчал Ригирт.

– Понимаете, иногда случалось, что люди, которых я рисовал, вскоре умирали. Или бесследно исчезали, как супруга одного почтенного колдуна, портрет которой я написал для медальона. Вот только недавно узнал об этом и совершенно потерял покой. Дело в том, что моя дочурка, Мона, давно уже просит написать ее портрет. Я когда-то обещал, и вот теперь не знаю даже, что делать.

В глазах чародея опять появился интерес.

– Портрет дочери – дело серьезное, – внушительно проговорил он. – Не исключено, что некое заклятие действует избирательно… Да, мне приходилось сталкиваться с подобными штуками! Ну, вы рисуйте, раз дочке обещали. А я готовую картину обследую, тогда и скажу, как с нею быть. Но портрет – не вывеска! Там уж работа будет тонкая и обойдется вам куда дороже! Вывеска безлика, портрет же обращен непременно к определенной персоне, совсем иное дело! Вот так-то, почтеннейший!

Художник опять, не раздумывая, согласился.

– Ну что ж, мы договорились. Когда будет готов портрет, дайте знать. А у меня сегодня важный заказ. Нужно как следует подготовиться… к работе… – с явным нетерпением проговорил маг и покосился на надкушенный ломоть.

Лукас спешно попрощался и ушел. Мастер Ригирт принялся с удвоенной энергией работать челюстями.

– Давай, Петер, и ты хорошенько подкрепись. Слыхал, сегодня работенка предстоит, – довольно ухмыляясь, сказал он ученику. – Нынче твой родной город содрогнется, когда два великих чародея, хе-хе, сойдутся в поединке!

Глаза колдуна радостно блестели. Еще бы, ведь ему частенько случалось говорить клиенту о важном и срочном заказе, который в скором времени предстоит исполнить. А вот сегодня это было чистейшей правдой. Ночью их действительно ждала работа – работа, за которую отлично заплатят.

После ужина Ригирт стал готовиться к схватке. Маг тщательно обследовал посох, придирчиво оглядел древко, нет ли трещин, подергал крепление камня, осмотрел так и этак. Затем занялся заклинаниями – в самом деле, слаб Марольд Ночь, или нет, а собирался Ригирт всерьез. Петер тоже занялся своим снаряжением. Для нынешнего дела он соорудил некое подобие чародейского посоха – только палку выбрал покороче и полегче, чем у Ригирта. Амулеты с заклинаниями ученик навесил на вершину импровизированного жезла, чтобы все вместе были под рукой, и прикрутил медной проволокой.

Те чары, которые Петеру предстояло пустить в ход, были не очень мощными. Вернее сказать, не очень действенными – на его долю выпало обеспечить тот самый «фейерверк», которым Ригирт собирался удивить стражников. Яркие вспышки, ворохи разноцветных искр, на самом деле почти безвредные – зато производящие громадное впечатление на зрителей. Согласно плану, Ригирту предстояло обезвредить местного колдуна, а Петеру – создать видимость схватки грозных чародеев. У стражников, наблюдающих с безопасного расстояния (в первую очередь – у Эдвара), должно было сложиться впечатление, будто они присутствуют при великой магической битве. Обещанный гонорар следовало отработать – также и в том смысле, что за свои деньги Эдвар получит превосходный спектакль.

Наконец за окном стемнело, а Ригирт покончил с приготовлениями.

– Итак, ученик, – обратился маг к Петеру, – ты помнишь свою роль?

– Да, мастер, – кивнул парень, – я держусь позади и использую те защитные заклинания, что выучил нынче утром. Вы врываетесь в дом девицы Лоры и обезвреживаете разбойника Марольда… если позволите, я спрошу: собираетесь ли оставить его в живых?

Ригирт поморщился.

– Сам пока не знаю. С одной стороны, разбойник мне живым не нужен… С другой стороны, злодей мог припрятать добычу. И тогда кто, кроме него, укажет тайник? Правильно мыслишь, ученик! Марольду следует сохранить жизнь. Я постараюсь взять его более или менее целым. Ладно, мы малость отвлеклись. Дальше!

– Затем я проникаю в дом и устраиваю балаган.

– Верно. Только постарайся, чтобы побольше «Эдиласова Смеха» вылетело в дверь. В закрытом помещении из-за избытка магических искр может возникнуть довольно неприятный эффект.

– Да, мастер.

– И если соберешься пустить заклинание в окно, проверь, распахнуты ли ставни! Там, наверное, будет темно, но ты все же сперва прицелься. Понимаешь?

– Да, мастер.

– Ну, вот и хорошо…

Покончив с инструкциями, чародей занялся одеждой. Внешнему виду Ригирт всегда уделял большое внимание. Вот и сейчас он накинул тяжелый темный плащ, вышитый едва заметными узорами (Петер знал, что в темноте узоры будут слегка светиться, это выглядит очень эффектно), надел перстни, камни которых несли боевые заклинания, и щелкнул браслетом, также оснащенным кое-какой магией.