Митя. Я скажу дяде, чтоб в няньки тебя нанял. А то он ищет-ищет, нету никого. Все кухарки — гадюки, говорит, в летчики и ученые учиться пошли.

Дуся выходит в это время в дверь (направо или налево) на кухню и приносит оттуда таз с водой, мыло, мочалку и полотенце. Она ставит таз на стул или табуретку, быстро нагибает голову Мити над тазом — моет и мылит ее.

Митя. Вода холодная. Что ж ты, гадюка, не согрела на примусе. Тебя в летчики не приняли.

Дуся. Не очень холодная. Ничего. Потерпишь, потерпишь… Дядя-то когда придет домой?

Митя. А почем я знаю. Либо вечером, либо завтра. Еда на кухне стоит — и обед, и ужин. Я тебя угощу.

Дуся. Спасибо.

Митя. Не карябай голову ногтями своими! Смывай мыло, тебе говорят!

Дуся. Смываю. Кто твой дядя?

Митя. Дурак, ты сама сказала. С разными тетками водится, хочет мне новую мать привести. Как приведет, так я уйду из дома в приют. Возьму один мамин портрет и уйду… В глаза попало, (хрипло) безрукая, чума тебя забери!

Дуся. Сейчас-сейчас. Сейчас все кончится. Как тебя зовут?

Митя. Димитрий Авдотьич.

Дуся. Такого отчества нет.

Митя. По матери: я по отцу не зовусь.

Дуся. Твоя мать мне тезка.

Митя. Она мыла голову — когтями не карябалась.

Дуся. Больше не буду. Все.

Дуся вытирает полотенцем голову Мити.

Митя. Давай обедать. Ты будешь есть?

Дуся. Сначала ты, потом я.

Митя. Что останется.

Митя идет в кухню и приносит оттуда кастрюлю и две ложки в ней, торчащие черенками вверх, и ставит кастрюлю на стол под портретом матери.

Митя. Давай кашу есть. Бери ложку. Я один есть не буду.

Митя и Дуся едят кашу из кастрюли. Природа за окнами изменилась за время действия, снаружи стало вечереть.

Митя (показывая ложкой на окно). Там моя бабушка в избушке живет. Больше всех она любила маму, а теперь меня. Пусть живет.

Дуся. Старая?

Митя. Сто лет.

Дуся. Она скоро умрет.

Митя. Нет, ей умирать нельзя. Ей пора, а она не может.

Дуся. Отчего — не может? К ней смерть не приходит?

Митя. Приходит, а бабушка боится меня одного на свете оставить — как я буду жить? — и не умирает. Она ждет, когда я вырасту, стану старым, приду к ней жить в избушку, тогда уж она и помрет. Она велела мне глаза ей закрыть.

За окнами жилища свечерело вовсе, — синие поздние сумерки; запели сверчки в окрестности.

Митя (указывая в даль за окном). Вон там моя бабушка живет: далеко-далеко. Я не вижу.

В дали, в синей тьме вспыхнул одинокий скромный огонек.

Митя. Это бабушка лампу зажгла. Она прийти ко мне не может — у ней ноги не идут.

Вдалеке, где засветился огонек, постепенно проявляется избушка с крыльцом, покрытая щепой или тесом; в ней два окна, освещенные изнутри; возле избы — две склонившиеся старые ракиты.

Митя. Я к бабушке пойду. Сейчас компот поем и пойду.

Митя приносит из кухни горшок с компотом; ставит горшок на стол.

Дуся. Тебе хорошо, тебя бабушка любит, она не умирает из-за тебя.

Митя. Я тоже не умер из-за нее… Когда мама умерла, я тоже хотел лечь к ней на стол и больше не дышать, потому что она тоже не дышит. Потом мне бабушку жалко стало — ей без меня скучно будет.

Дуся (задумчиво). А где моя бабушка живет?

Краткая пауза.

Митя. Пусть моя бабушка будет с тобою пополам.

Вечер потемнел в ночь, но свет избушки в далеком поле горит более ярко во тьме и свет из ее окон, а также сияние звезд сделали еще более явственным видение дальней избушки и двух ракит, дремлющих возле нее.

У открытого окна показались двое людей: Дядя Мити и с ним Девица.

Дядя (возбужденный и веселый). Митька! Соскучился? Сейчас я тебя отопру и гулять выпущу. Я тебе новую маму привел!

Слышно как отмыкается дверь снаружи; дверь отворяется; входят Дядя и Девица.

Дядя (показывает на улыбающуюся Девицу). Вот тебе, Авдотьич, новая мама, лучше твоей старой, она с нами будет жить, а ты слушайся ее, а то — знаешь! (Вглядывается и в Дусю.) А это кто тут?.. Погоди-погоди! Не шевелись никто! (Переводит свой взор на Девицу и обратно на Дусю: сравнивает их.) Стой! Теперь понятно! (К Девице.) Ошибка вышла. Ступай, моя душка, назад обратно.

Девица. Хам какой! Да я сама за вас за такого нипочем не выйду. Я сама по себе гражданка — четыреста рублей в месяц получаю на легкой работе! А за обман, за обольщение маломощных женщин у нас знаешь что бывает? (Хватает с этажерки хрупкую вещь, бросает ее на пол, вещь разбивается.) Я тебя научу, как женщин надо уважать! (Садится на стул.) Вот не уйду отсюда, да и только! Привел меня — теперь терпи до самой своей смерти! Я тебя враз организую и отрегулирую! Я тебя навсегда смирю!

Митя прижимается к Дусе. Дуся берет его за руку.

Дуся. А я… Я уже вышла замуж. У меня дядя и тетя есть. На мне не надо, нельзя больше жениться!..

Дядя. Чего ты поспешила-то? Подождала бы!

Митя. Она моя мама теперь!.. (Сжимает руку Дуси своими обеими руками.) Убежим к моей бабушке.

Дуся. Пойдем, Дмитрий Авдотьич!

Дуся берет на руки Митю и влезает с ним через открытое окно.

Дядя. А компот! Возьми компот в горшке — мы не доели!

Дуся опускает Митю на землю — уже за окном — и возвращается одна обратно в комнату, через то же окно, берет горшок с компотом и ложки и выбирается назад через окно.

И Дуся, взяв на руки Митю, которому предварительно она дала в руки горшок с компотом, уходит в направлении светящейся избушки бабушки.

Дядя. Бабушка Митьки далеко живет. (В этот же момент гаснет свет в избушке бабушки; за окнами жилища непроглядная тьма.) Не дойдут.

Девица. А тебе-то что: дойдут иль не дойдут. Хорошо, что избавились! (И Девица расшнуровывает ботинки, разуваясь.)

Занавес

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

1. ШОП Эдмонд, ученый, руководитель американской археологической экспедиции.

2. ЕВА, глухонемая, 20 лет.

3. СЕКЕРВА Иезекииль, член экспедиции, разведчик.

4. ПОЛИГНОЙС Генри, инженер экспедиции, радист и буровой мастер.

5. ИАКОВ, брат Иисуса Христа, брат Господень.

6. АГАСФЕР, вечный жид.

7. КЛИМЕНТ, нунций папы римского.

8. ЧЕРЧИЛЛЬ.

9. ЧАРЛИ ЧАПЛИН.

10. БЕРНАРД ШОУ.

11. АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН.

12. МАРТА, голливудская кинозвезда.

13. ДЕЙПОН, миллиардер.

14. ИВОННА, международная проститутка.

15. ШНАПХАУ, министр.

16. АЛИСОН, кинооператор.

17. МАРГАРИТА ОССКАЯ, разведчица всех государств.

18. СИМОНЯН, председатель колхоза «Арарат» из Армянской ССР.

19. ПЕТРОВ, советский корабельный инженер по монтажу ковчега.

Гора Арарат. На склоне палатка американской археологической экспедиции. С большой высоты видно пространство мира, видно небо. Палатка открыта в сторону зрителя. В палатке научные инструменты и бытовая утварь для долгой комфортабельной жизни; тут же радиопередатчик и радиоприемник. На сцене Шоп и Ева. Шоп глядит в бинокль по очереди в разные страны света. Ева стоит на земле на коленях и рассматривает там что-то, занимается чем-то: крошит крошки, трогает пальцем на земле какое-то маленькое, невидимое существо.

Шоп. В Армении пашут… В Иране — там богу молятся, народ нищенствует у мечети… А в Турции что? В Турции люди волнуются — вон движется целая толпа в той деревне; землю делят или хоронят кого. А черт с ними: мне забота!.. (Оставляет бинокль). Обедать пора! (Подходит к Еве, глядит, чем она занимается). Ева, ты что делаешь? Зачем ты скорпиона кормишь, зачем ты гладишь его? (Шоп, отстранив Еву, растаптывает скорпиона толстой подошвой башмака). Ведь это же скорпион, он гад! Корми лучше фалангу. Вот она, фаланга, — она добрее скорпиона. (Шоп целует в лоб Еву, затем нежно гладит ее волосы; для Евы, видимо, привычны ласки людей, она к ним равнодушна). Корми фалангу!.. Ах, Ева, Ева, — кто ты такая, прелесть ты наша!