* * * Люблю Флобера и Рабле, Рембо, угасшего до срока. Но почему ж так одиноко Мне плыть на этом корабле? Со мною весь мой капитал В отсеке трюма. Но что ж так старый капитан Глядит угрюмо? Зачем чужак, зачем беглец Молчит, молодчик? Зачем наглец, но не подлец И не доносчик? Зачем он счет ведет свечам, Когда все спят по гамакам? Зачем он пишет по ночам, А не с братвой — по кабакам? Какие он везет листки В том чемодане? А в чемодане том — стихи Прекрасной Даме. Должно быть, скоро нам уже Причалить к Гавру. Без сожаления в душе Я их оставлю. Корабль, вошедший в тихий шлюз, И ту команду, Что было приняла мой груз — За контрабанду. Им — из-за фруктов и мехов Вести торговлю. А я — издание стихов Своих готовлю. * * * Как Ваша Светлость поживает? Как Ваша Светлость почивает? О чем она переживает, Достаточно ли ей светло? — Ах, худо, друг мой, очень худо! Мы все надеялись на чудо, А чуда что-то нет покуда, А чуда не произошло. Что Вашу Светлость удручает? Что Вашу Светлость огорчает? Что Вашу Светлость омрачает? Вас любит люд и чтит ваш двор. — У черни — что же за любови? Все время вилы наготове. А двор — прости меня на слове, — Что ни сеньор — дурак и вор. У вас, мой герцог, ностальгия. Но вас утешит герцогиня! Она ведь верная подруга. Ваш брак, я слышал, удался? — Мой друг! Мы с вами с детства близки. Скажу вам, женщины так низки! Супруга мне уж не подруга, И с ней живет округа вся. Не нанося стране урона, Я отрекаюсь, друг, от трона. Кому нужна моя корона? А жизнь моя, скажи, кому? Какой тебе я к черту Светлость? Долой и чопорность и светскость! Пойдем-ка лопать макароны В ту симпатичную корчму! Как Ваша Светлость поживает? Как Ваша Светлость почивает? О чем она переживает, Достаточно ли ей светло? — Ах, худо, друг мой, очень худо! Мы все надеялись на чудо, А чуда — так и нет покуда, А чуда не произошло… * * * У маленькой любви — коротенькие руки, Коротенькие руки, огромные глаза. В душе ее поют неведомые звуки — Ей вовсе не нужны земные голоса. Бесценных сил твоих живет не отнимая, Не закрывая глаз, не открывая рта, Живет себе, живет твоя глухонемая Святая глухота, святая немота. У маленькой любви — ни зависти, ни лести. Да и зачем, скажи, ей зависть или лесть? У маленькой любви — ни совести, ни чести. Да и почем ей знает, что это где-то есть? У ней — короткий век. Не плюй в ее колодец, А посмотри смелей самой судьбе в глаза. Пускай себе живет на свете твой уродец! Пускай себе хоть час, пускай хоть полчаса. У маленькой любви — ни ярости, ни муки. Звездой взошла на миг, водой ушла в песок. У маленькой любви — коротенькие руки, Огромные глаза да грустный голосок… * * * Кукольник, кукольник, черная душа! Что ты делаешь с бедною куклой? Ведь она на тебя заглядится не дыша — Не успеет со стиркой и кухней… Кукольник, кукольник, серые глаза! Ты так смотришь, что голова кружится. Вот она и глядит, а глядеть ей нельзя — Надо с кукольным мужем ужиться. Кукольник, светлая ты голова… Ты стоишь словно Бог перед куклой. Кукла смотрит едва, кукла дышит едва — Все на свете ты ей перепутал. Кукольник, что ж, от себя не таи: Не опасно твое обаянье. Никому не страшны злодеянья твои, Никому не нужны покаянья! Только ей и страшны злодеянья твои, Только ей и нужны покаянья. * * * Я пишу стихи с музыкою. Ну и что же, что пишу? Фыркаю, урчу, мурлыкаю, Лапой за ухом чешу. Что за часики без музыки? Ну послушай, посмотри — Это не часы, а мумия, — Надо музыку внутри. Я пишу стихи с музыкою, Потому что так хочу. Я чивикаю, чирикаю, Клювом стрелочки кручу. Если ты не толст, как лавочник, И не прыток, как лакей, — То, пожалуйста, будь ласковым К этой музыке моей. Я пишу стихи с музыкою, С самой нежной из музык. Я беды еще накликаю На дурацкий свой язык. Мой застенчивый, запальчивый, Мой голубчик, мой дружок! У тебя дрожит за пазухой На цепочке мой стишок. |