Люблю Флобера и Рабле,

Рембо, угасшего до срока.

Но почему ж так одиноко

Мне плыть на этом корабле?

Со мною весь мой капитал

В отсеке трюма.

Но что ж так старый капитан

Глядит угрюмо?

Зачем чужак, зачем беглец

Молчит, молодчик?

Зачем наглец, но не подлец

И не доносчик?

Зачем он счет ведет свечам,

Когда все спят по гамакам?

Зачем он пишет по ночам,

А не с братвой — по кабакам?

Какие он везет листки

В том чемодане?

А в чемодане том — стихи

Прекрасной Даме.

Должно быть, скоро нам уже

Причалить к Гавру.

Без сожаления в душе

Я их оставлю.

Корабль, вошедший в тихий шлюз,

И ту команду,

Что было приняла мой груз —

За контрабанду.

Им — из-за фруктов и мехов

Вести торговлю.

А я — издание стихов

Своих готовлю.

Как Ваша Светлость поживает?

Как Ваша Светлость почивает?

О чем она переживает,

Достаточно ли ей светло?

— Ах, худо, друг мой, очень худо!

Мы все надеялись на чудо,

А чуда что-то нет покуда,

А чуда не произошло.

Что Вашу Светлость удручает?

Что Вашу Светлость огорчает?

Что Вашу Светлость омрачает?

Вас любит люд и чтит ваш двор.

— У черни — что же за любови?

Все время вилы наготове.

А двор — прости меня на слове, —

Что ни сеньор — дурак и вор.

У вас, мой герцог, ностальгия.

Но вас утешит герцогиня!

Она ведь верная подруга.

Ваш брак, я слышал, удался?

— Мой друг! Мы с вами с детства близки.

Скажу вам, женщины так низки!

Супруга мне уж не подруга,

И с ней живет округа вся.

Не нанося стране урона,

Я отрекаюсь, друг, от трона.

Кому нужна моя корона?

А жизнь моя, скажи, кому?

Какой тебе я к черту Светлость?

Долой и чопорность и светскость!

Пойдем-ка лопать макароны

В ту симпатичную корчму!

Как Ваша Светлость поживает?

Как Ваша Светлость почивает?

О чем она переживает,

Достаточно ли ей светло?

— Ах, худо, друг мой, очень худо!

Мы все надеялись на чудо,

А чуда — так и нет покуда,

А чуда не произошло…

У маленькой любви — коротенькие руки,

Коротенькие руки, огромные глаза.

В душе ее поют неведомые звуки —

Ей вовсе не нужны земные голоса.

Бесценных сил твоих живет не отнимая,

Не закрывая глаз, не открывая рта,

Живет себе, живет твоя глухонемая

Святая глухота, святая немота.

У маленькой любви — ни зависти, ни лести.

Да и зачем, скажи, ей зависть или лесть?

У маленькой любви — ни совести, ни чести.

Да и почем ей знает, что это где-то есть?

У ней — короткий век. Не плюй в ее колодец,

А посмотри смелей самой судьбе в глаза.

Пускай себе живет на свете твой уродец!

Пускай себе хоть час, пускай хоть полчаса.

У маленькой любви — ни ярости, ни муки.

Звездой взошла на миг, водой ушла в песок.

У маленькой любви — коротенькие руки,

Огромные глаза да грустный голосок…

Кукольник, кукольник, черная душа!

Что ты делаешь с бедною куклой?

Ведь она на тебя заглядится не дыша —

Не успеет со стиркой и кухней…

Кукольник, кукольник, серые глаза!

Ты так смотришь, что голова кружится.

Вот она и глядит, а глядеть ей нельзя —

Надо с кукольным мужем ужиться.

Кукольник, светлая ты голова…

Ты стоишь словно Бог перед куклой.

Кукла смотрит едва, кукла дышит едва —

Все на свете ты ей перепутал.

Кукольник, что ж, от себя не таи:

Не опасно твое обаянье.

Никому не страшны злодеянья твои,

Никому не нужны покаянья!

Только ей и страшны злодеянья твои,

Только ей и нужны покаянья.

Я пишу стихи с музыкою.

Ну и что же, что пишу?

Фыркаю, урчу, мурлыкаю,

Лапой за ухом чешу.

Что за часики без музыки?

Ну послушай, посмотри —

Это не часы, а мумия, —

Надо музыку внутри.

Я пишу стихи с музыкою,

Потому что так хочу.

Я чивикаю, чирикаю,

Клювом стрелочки кручу.

Если ты не толст, как лавочник,

И не прыток, как лакей, —

То, пожалуйста, будь ласковым

К этой музыке моей.

Я пишу стихи с музыкою,

С самой нежной из музык.

Я беды еще накликаю

На дурацкий свой язык.

Мой застенчивый, запальчивый,

Мой голубчик, мой дружок!

У тебя дрожит за пазухой

На цепочке мой стишок.