Мое расстроенное старое фоно!

Я полагаю, ты недаром мне дано.

Ты мне досталось, как я помню, по наследству

От детства, миновавшего давно.

Как сильно стерся твой орнамент-позумент!

Но как люблю я старый мамин инструмент

За то, что он мою спасает душу

В последний и опаснейший момент!

Когда я трогаю расстроенный твой строй —

Сама в расстройстве, не в ладу сама с собой —

Я о своих вдруг забываю неполадках,

Овладевает мною твой настрой.

Мое расстроенное старое фоно!

О, ты одно мне в утешение дано.

Я не хочу, чтоб приходил настройщик.

Ведь быть в расстройстве не запрещено…

Играйте все этюды Черни!

И никакой на свете скверне

На ваших пальцах — не бывать.

Все десять заняты этюдом,

На вид трудом, по сути — чудом,

Не будем это забывать.

А звук прелюдий Майкапара!

А смены холода и жара,

Которых стоил мне урок!

И как тогда мне не игралось,

Откуда что бралòсь и брàлось?

Какой во мне, безрукой, прок?

Но время шло, и я привыкла.

И имя Гедике возникло,

И надорвался педагог.

Да я не музыкой гнушалась!

Но слишком явно мне внушалось:

Какой во мне, безрукой, прок?

Так где ж вы были, Моцарт, Шуберт?

Они сейчас меня погубят…

Где вы, Шопен и Мендельсон?

Вот так урон непоправимый,

Хотя, как сон, неуловимый,

Мне был когда-то нанесен.

…Картины эти — невозвратны.

Те имена — невероятны:

Клементи, Черни, Майкапар…

Ведь до сих пор не понимаю!

Но лихом их не поминаю,

А помню: школа — холод — жар.

Долгий поиск, тяжкий труд.

Черный поезд, белый пруд,

Ель, метель, игра мороза,

Стих и проза, божий суд —

Вот и все, зачем жила.

Вот и все, чего желала!

Но увидела, прочла —

Это мало, это мало.

Хорошо! — сказала я.

Детвора, мужья и браки?

Стенка, грубая скамья,

Плошка со свечой во мраке?

Все, что было, есть и нет?

Без чего меня б не стало?

Но сказал один поэт —

Это мало, это мало.

Хорошо! — сказала я.

Осень жжет, зима качает.

В отдалении друзья

Мне свиданья назначают.

Может, это ближний свет?

Может, лунная дорога?

Но сказал один поэт,

Что и этого немного…

Кто ты, карлик? Тень беды?

Непроснувшаяся строчка?

Как награда за труды —

Непросохшая сорочка.

Ненавязчивый совет?

Свет, упавший в мой домишко?

Вы поэт, и я поэт.

Закрываю вашу книжку.

Какие тут шутки,

Когда улетает семья?

Последствия жутки —

Об этом наслышана я.

Судьба не копейка!

Мне попросту не повезло.

Я Серая Шейка,

И мне перебили крыло.

Семья улетает.

Прощайте, прощайте, семья!

Меня угнетает,

Что сестры сильнее, чем я.

— Взлетай, неумейка! —

Мне эхо с небес донесло.

Я Серая Шейка,

И мне перебили крыло.

Гляжу близоруко,

Гляжу безнадежно во мглу.

Но я однорука

И, значит, лететь не могу.

— Счастливо, счастливо! —

Кричу я вдогонку семье.

Тоскливо, тоскливо

Одной оставаться к зиме.

Тоскливо и жутко

Готовиться к лютой зиме.

Последняя утка!

Последняя утка на этой земле…

— Судьба не копейка! —

Мне здешние птицы твердят.

Я Серая Шейка!

Пускай меня лисы съедят.

Была луна, а вот безлунность.

Была любовь, а вот беда.

Зачем, куда умчалась юность?

Любовь — зачем? А жизнь — куда?

О чем молчишь, над чем хлопочешь,

Чего накликал, что предрек?

Чего ты ждешь, чего ты хочешь?

Когда любовь не уберег.

Что ж горевать над колыбелью,

Коль нету дитятка внутри?

Теперь смотри тут за метелью

Да за лампадою смотри.

Смотри-смотри за черной тучей,

Как солнце станет исчезать.

Себя кори, себя и мучай.

А больше некому сказать.

Ах, горе, горе в черствых крошках,

Когда узды не удержал.

А ты же сам ее на дрожках

С одним гусаром провожал…

Весной тепло, зимою скучно,

И бубенца не услыхать.

Темно свече, огниву душно,

И скоро будет полыхать.

Песочек красный, день напрасный.

Такой не принесет вестей.

Смотритель грустный, зритель праздный

Чужих дорог, чужих путей.

Денек хмельной, а вечер бражный.

Еще денек, и два, и три…

Ездок вальяжный, кучер важный.

А ты смотритель — ты смотри.