— Да, — мрачно кивнул Грег. — Помню.

— Поначалу мне показалось, что я подхватила грипп. Затем, еще в поезде, меня начало сильно тошнить. Первый врач, к которому я обратилась, не распознал симптомов энцефалита, поэтому вышла задержка. Вскоре у меня начались судороги. В больницу я попала в состоянии комы.

— Мне больно это слышать, — покачал головой Грег. — Почему ты не позвонила мне? Да, в тот момент между нами все было непросто, однако есть вещи, которые заслоняют собой любые соображения личного характера. Поверь, я бы тотчас примчался к тебе.

— Кажется, я позвонила тебе с железнодорожной станции, но мне никто не ответил. По-видимому, тебя не было дома.

— Ох, Нэнси! Нужно было позвонить еще!

— Наверное, но мне было не до того. Я чувствовала себя кошмарно. Ладно, не переживай, все уже в прошлом.

— И ты была без сознания, когда у тебя произошел выкидыш? — напряженно спросил Грег.

Нэнси отпила глоток виски.

— Да.

— Сколько же времени ты пролежала в коме?

— Несколько дней. Помогли антибиотики. Вообще, мне очень повезло: через две недели меня уже выписали.

— А потом?

Она пожала плечами.

— Потом я должна была решать, как жить дальше.

— И ты не сочла нужным сообщить мне, что ребенка больше нет.

— Неправда, я написала тебе! — воскликнула Нэнси. — Я точно помню.

Взгляд Грега стал жестким.

— Но я не получил ни строчки.

Нэнси пожала плечами.

— Возможно, письмо затерялось на почте.

— Значит, ты уверена, что писала мне?

— Грег, я тогда только-только выкарабкалась из страшной болезни. Боюсь, в те дни мой мозг еще не начал работать как следует. Врачи даже не могли сказать наверняка, останутся у меня нарушения мозговой деятельности на всю жизнь или нет!

— А они остались? — спросил Грег, глядя на Нэнси поверх краев бокала.

— Тебе-то что за дело? — резко бросила она.

— Я беспокоюсь о тебе. Поэтому ты должна сказать правду.

— Мне нужно было принимать некоторые лекарства, предотвращающие развитие побочных явлений.

Грег пристально взглянул на нее.

— И?

— Мне не нравилось действие этих таблеток, поэтому я перестала принимать их.

— А как на это отреагировали доктора?

— Я им ничего не сказала.

— Полагаешь, это разумно?

— Не знаю. Я так решила, и все. С тех пор мне стало гораздо лучше. И никаких неприятных явлений я у себя не отмечаю.

Некоторое время Грег молчал, всматриваясь в лицо Нэнси, затем перевел взгляд на висящие на стене картины.

— Тем не менее, обретенный опыт изменил тебя.

— Это был плохой опыт. И я больше не хочу его обсуждать.

— Но мне нужно знать все, дорогая.

— Пусть так, но все равно…

— Пойми, ты грозилась сделать аборт, если я начну тебя искать.

— Ах вот оно что! — усмехнулась Нэнси. — Ты все об этом! Хочешь узнать, действительно ли я настолько зла, расчетлива и хладнокровна, чтобы насолить тебе таким образом?

— Брось. Разумеется, у меня нет на твой счет подобных мыслей.

— Тогда почему ты так подозрителен? Боишься, как бы я в самом деле не оказалась чудовищем?

— Нет. Я знаю, что ты не чудовище, иначе не любил бы тебя так сильно.

После этих слов сердце Нэнси затрепетало, как пойманная на крючок рыбка.

— Грег, не нужно!

— И даже если бы ты впрямь была чудовищем, — тихо продолжил Грег, — я все равно любил бы тебя. Понимаешь, с этим ничего невозможно поделать. Похоже, я для того и живу на свете, чтобы любить тебя. Не спорю, когда так любишь, становится безразлично, что говорит или делает дорогой для тебя человек, но… почему-то мне все равно хочется узнать все подробности случившегося несчастья.

Рука Нэнси дрожала, когда та вновь поднесла к губам бокал.

— В таком случае я предпочитаю ничего тебе не рассказывать, — не очень твердо произнесла она. — Можешь и дальше ломать голову над тем, вру я или нет.

Грег залпом допил виски и поставил бокал на журнальный столик.

— Нэнси, ты хотя бы знаешь, что это такое — любить кого-то? Прежде мне казалось, что тебе известны подобные чувства, но, похоже, я ошибался.

Она съежилась.

— Да, ошибался.

— Жаль… Значит, тебе не известно, что тело любимого человека может стать целым миром с ландшафтами, вкусом, запахами и что ты не забываешь этого ни на минуту, где бы ни был и чем бы ни занимался. И сколько бы времени ни прошло с момента последней встречи. — Голос Грега окрасился хрипотцой. — Выходит, ты не знаешь, что такое жаждать нежности от любимого человека — и не находить ее. Сгорать от желания увидеть любимое лицо — и не иметь такой возможности. Хотеть услышать голос и… — Не договорив, Грег на миг прикрыл глаза рукой.

— Это не любовь, — с дрожью в голосе произнесла Нэнси, — это наваждение. Одержимость.

— Значит, я одержимый, — пожал Грег плечами. — Называй, как хочешь.

— Наваждение более опасно, чем любовь.

— Для меня одного. Тебе бояться нечего.

— Ошибаешься, дорогой, ты для меня опасен. Потому-то я и ушла от тебя.

Грег покачал головой.

— В то время ты была еще слишком молода, чтобы что-то понимать. — Он протянул руку и медленно провел кончиками пальцев по щеке Нэнси. Прикосновение было едва ощутимым, однако она все равно вздрогнула. — А сейчас ты повзрослела, и мы способны принять друг друга.

— Ошибаешься!

Грег медленно положил ладонь на затылок Нэнси и приблизил ее лицо к своему. В тот же миг она ощутила, как к ней возвращаются прежние чувства, а все, чего удалось достичь за минувший год, словно уходит в трясину. Затем Нэнси почувствовала на своих губах дыхание Грега и закрыла глаза.

— Дорогой, я не хочу этого!

— А по-моему, хочешь.

Губы Грега накрыли ее рот.

На секунду Нэнси показалось, будто она тонет, а затем ее мозг наводнили чувственные воспоминания. Когда-то они с Грегом были любовниками, и притом великолепными!

Как давно это было…

Желание вспыхнуло в Нэнси с такой силой, что ему было невозможно противиться. Она обвила шею Грега и страстно ответила на поцелуй.

Спустя минуту оба, не сговариваясь и не размыкая объятий, переместились на ковер. В следующее мгновение Грег потянул рукой блузку Нэнси, и та услыхала треск отрывающихся пуговиц — страсть переполняла его.

Беспрестанно целуясь и шепча ласковые слова, они в неуклюжей спешке раздели друг друга. Грег отстранился и некоторое время просто скользил по ней жадным взглядом. В этот миг он чем-то напоминал кота, подбирающегося к блюдцу со сметаной. Это впечатление еще больше усилилось, когда Грег уткнулся носом в ложбинку на груди Нэнси и с наслаждением втянул аромат кожи.

— Ты всегда так восхитительно пахнешь. А твоя кожа на ощупь похожа на лепестки роз.

— У роз есть шипы.

Но, даже произнося эти слова, Нэнси ощущала отклик своего тела на близкое присутствие Грега. Это было безумие. Ничего подобного не должно было произойти.

В это мгновение Грег нежно провел ладонью но плоскому животу Нэнси, и та затрепетала.

— Ты всегда будешь моей, — прошептал он. — Только моей.

Затем он поочередно поцеловал ее соски. Тут Нэнси не выдержала, изогнулась под ним и со стоном произнесла его имя.

Грег поднял на нее тяжелый из-за наплыва желания взгляд.

— Как же я соскучился по тебе! Мне уже начало казаться, что ты потеряна для меня навсегда.

В полумраке маленькой гостиной светлое обнаженное тело Нэнси казалось вылепленным из алебастра. У нее были широкие бедра и удивительно тонкая талия. Грег скользил пальцами по изгибам изящной фигуры и испытывал при этом такие ощущения, будто прикасается к изысканной вазе.

— Твои бедра созданы для любви, мое сокровище, — прошептал он. — И для рождения детей. Мне очень жаль, что ты потеряла ребенка.

— Как ты мог подумать, что я убью свое дитя? — с оттенком искреннего удивления спросила Нэнси, приподнимаясь на локте. — Ты говоришь, что любишь меня, и в то же время у тебя возникают такие мысли!