— Пять.

— Три.

— Ну ты хватил! Никто не сможет выбить его из седла за три минуты. Мой личный рекорд — пять минут пятьдесят секунд.

— Что ставишь?

— Все, что хочешь, папочка.

— Все, что хочу?

— Все, кроме одного, — спохватился Римо.

В гостиной мулатка уселась на стул против Смита. Тот нервно барабанил кончиками пальцев по столешнице, сделанной из светлой трехслойной пластмассы.

Молчание нарушила Руби.

— Как вы собираетесь это сделать?

— Простите?..

— Как вы будете меня убивать? Из пистолета или еще как-нибудь?

Смит откинулся на спинку стула.

— Как вы догадались?

— Это было не так уж трудно. Вы — мозг этой организации. На вашем месте я поступила бы точно так же.

— Понятно, — неопределенно протянул Смит. Ему еще не приходилось встречать человека, интересующегося, каким именно образом его собираются убить.

— Правда, это не в ваших интересах, — осторожно добавила Руби.

— Может, вы объясните почему?

— Пожалуйста. Раз уж я здесь и догадываюсь о ваших намерениях, я была бы последней идиоткой, если бы пришла к вам и села вот так, не приняв мер предосторожности.

— Каких именно?

— Я записала все, что знаю о КЮРЕ, и пристроила эту информацию куда надо.

— Это очень старый прием, — возразил Смит. — Он не сработает.

— Я знаю, что многие передают сведения адвокатам — на случай своей смерти. А вы заранее вызываете к себе адвоката — и концы в воду. Я сделала иначе. Если я умру, информацию о вас получит ЦРУ.

Глаза Смита сузились.

— Я прикинула, — продолжала девушка, — что моего адвоката вы можете упредить. Но ЦРУ? То-то будет им радость, когда они узнают, что вам сходит с рук такое, что им и не снилось. Им мылят шею за гораздо менее серьезные нарушения закона. Они не упустят случая свести с вами счеты. После этого никакой КЮРЕ не останется и в помине.

Смит тяжко вздохнул.

— А теперь взгляните на дело с другой стороны, — продолжала Руби.

— Нет никакой другой стороны!

— Уверяю вас, есть. Вы считаете, что я знаю кое-что про вашу организацию и что это для вас опасно. Но это лишь часть истины — я знаю о вас все.

— Как вам это удалось?

Она сделала жест в сторону соседней комнаты.

— Я была с ними на двух разных заданиях. Надо быть слепым и глухим, чтобы не понять, что происходит. Я знаю, кто вы и как вы действуете, что делает организация в целом, что делаете лично вы и эти двое. Я имею представление о размерах ваших расходов, о том, где прячет президент телефонный аппарат, по которому вызывает вас на разговор, и какой набирает номер. Вот так. Помимо вас самого, в мире нет, я думаю, человека, который знал бы о КЮРЕ больше, чем знаю я.

— Только этого и не хватало, — снова вздохнул Смит. — Женщины, которая знает так много и от которой нельзя избавиться.

— Хотите, я скажу, что вам надо делать? — спросила Руби.

— Что?

— Наймите меня на службу.

— Нанять вас? Но для чего?

— Я вам пригожусь. Не обязательно теперь. Я наблюдательна, все слышу и все замечаю. Когда вам понадобятся мои услуги в каком-либо особом деле, вы мне позвоните. Я неглупа и не болтаю лишнего.

— Можно мне подумать?

— Нет. Считайте, что вам повезло, — сказала Руби.

— Сколько вы хотите?

— Ваши предложения?

— Пять тысяч долларов.

— Смеетесь?! — возмутилась Руби. — Мне платили двадцать пять тысяч в ЦРУ, когда я там сотрудничала…

— За что? — спросил Смит. Его жалованье в начале службы в ЦРУ составляло семь тысяч долларов в год. Правда, это было очень давно.

— За то, что была под рукой. За три года они вызвали меня всего один раз, чтобы послать на этот остров, где я познакомилась с вашими сотрудниками. Я оказала вам услугу, а вернувшись домой, не трубила везде, какой я замечательный шпион, какую помощь оказала сверхважной организации.

— Я дам вам двадцать три тысячи, — набавил Смит.

— Тридцать, — сказала Руби.

— Поделим разницу: двадцать пять тысяч.

— Если уж делить точно, получится двадцать шесть тысяч пятьсот.

— Согласен, — уступил Смит, двигая кадыком. — Но это — грабеж!

— Зато теперь грабитель будет служить вам и очень скоро отработает эти деньги.

Предоставив Смиту удивляться своему заявлению, она открыла дверь в смежную комнату и спросила:

— Почему вы не заходите?

Чиун посмотрел на Римо с торжествующей улыбкой.

— Две минуты пятьдесят пять секунд. Ты у меня в долгу.

— А-а! — небрежно махнул рукой Римо. — Можешь не волноваться. Отдам, когда получу чек за овощерезку.

Когда он повернулся в сторону Смита, Чиун запустил пальцы в его карман и вытащил пачку банкнот. Отделив от нее банкноту в десять долларов, он швырнул остальные на диван.

Римо подошел к Смиту.

— Ну как? Не очень-то просто смотреть жертве в глаза, верно?

— Вы ошибаетесь, Римо. Это было чисто административное решение.

— Тогда вот вам другое чисто административное решение: я освобождаюсь от службы в КЮРЕ.

Смит кивнул.

— Я это знаю. Чем предполагаете заняться?

— Я уже вам говорил: буду работать по контракту с коммерческой рекламой. Это — золотое дно. Мои руки входят в моду, они меня сделают миллионером. А потом — как знать? — может, и ноги пригодятся, может, им понадобится сделать что-нибудь этакое ногами.

— Как обезьяны, — вставил Чиун. — Они умеют ловко орудовать ногами.

— Как называлось это приспособление, которое вы рекламировали? — справился Смит, беря со стола газету.

— "Вега Чоппа".

— Не стоит рассчитывать на это как на источник дохода.

— Почему? Дайте-ка взглянуть…

В статье, которую отчеркнул Смит, говорилось следующее:

"Домашние хозяйки предъявили производителю овощерезки «Вега Чоппа» двадцать семь гражданских исков на общую сумму в сорок пять миллионов долларов. Женщины жаловались на порезы рук при пользовании этим приспособлением. Они утверждали, что телереклама вводила зрителей в заблуждение и, скорее всего, снималась с замедленной скоростью.

Когда производитель опроверг это обвинение, юристы, представляющие интересы истиц, переписали жалобы заново, включив в число ответчиков некое лицо, которое демонстрировало приспособление. Его обвиняли в том, что он иллюзионист, создающий у телезрительниц ложное представление, что приспособлением может пользоваться любой нормальный человек…"

Римо посмотрел на Смита. Если бы тот позволил себе хотя бы малейший намек на улыбку, Римо убил бы его не сходя с места. Но Смит был серьезен, как всегда.

— Давайте прикинем, Римо, — сказал он. — Ваша доля в сорокапятимиллионных убытках составит двадцать два с половиной миллиона долларов. Спрашивается, сколько вам придется продать овощерезок, чтобы выручить эту сумму?

— Я поищу другую работу, — сказал Римо со вздохом.

Руби тронула его за плечо.

— Можно тебя на минуточку?

— Говори!

— Давай выйдем.

— Чего тебе? — спросил он, когда они вышли в соседнюю комнату.

— И что ты такой ершистый? — ответила она вопросом на вопрос.

— Тебе легко говорить. А тут… Такие были возможности разбогатеть и прославиться!

— У тебя будут другие шансы.

— Когда они еще будут! А что делать сейчас?

— Мне все равно, что ты будешь делать. Мне важно то, что ты уже сделал.

— А что я такого сделал?

— Ты освободил Люшена и других.

— Тебе повезло, что я был у тебя в долгу.

— Дело не в том. У тебя был долг перед Америкой, — сказала Руби. — Это — твоя заслуга перед нацией.

Римо тяжело опустился на край кровати. Некоторое время он молчал, не поднимая глаз.

— Ты в самом деле так думаешь? — спросил он наконец.

Руби молча кивнула.

— Это большая заслуга. Благодаря тебе в нашей стране станет легче жить. У каждого из нас есть свой долг, который мы должны выполнить.

— Ты действительно так считаешь, Руби?

— Я действительно так считаю. И горжусь знакомством с тобой.