Ладно, не торопись, «не беги вперёд паровоза», освойся вначале, внедрись на прииске как следует. А то, не разобравшись, насмешишь людей.

Плавно, спокойно работает драга. Сыпется с ленты стакера ровной полоской галька в высокий отвал. Отмытая. Льется мощным потоком со шлюзовых колод «эфель». Мелкий, промытый.

Пустой. Золото на шлюзах осталось. Шлюзы резиновые, «саморазгружающиеся». Включит бригадир «сполоска» рубильник – и резиновая лента сама медленно прокручивается по всей длине своей на специальных барабанах, мощная струя омывает снизу ленту и весь золотоносный песок идет на доводочные устройства. Не надо женщинам в резиновых костюмах «ползать» по шлюзам, подымать тяжелые металлические рештаки-решетки, да встряхивать резиновые коврики. Всё это делают за них автоматы. А резиновая лента, уже чистенькая, снова выходит под окна кожуха «бочки», за новыми порциями золотого песка.

Георгий собирается в отпуск. Все свои обязательства он выполнил. Драга пошла в работу не через месяц, как он обещал, а через двадцать пять дней. Через месяц обкатки драгу приняла в эксплуатацию государственная комиссия с оценкой «отлично».

Георгий остался еще на месяц – первый месяц эксплуатации, мало ли что может случиться. Но вот уже и этот месяц отработали, на дворе уже и сентябрь наступил, драгу принял Анатолий Фролов, хороший парень, классный специалист.

Георгию разрешили, наконец, догулять Северный отпуск. Ему дали хорошую квартиру, в базовом поселке, недалеко от управления прииска – большая, трёхкомнатная, полное благоустройство.

Хорошо, легко будет маме справляться с такой квартирой – всё под рукой, холодная и горячая вода, ванная с душем! Как в сказке.

Не живал еще Георгий в таких квартирах, в таких условиях.

Всё. Последний день сегодня Георгий на драге, в последний раз обходят они с Фроловым все агрегаты, все помещения новой драги. Прощаются.

А вечером звонок. Директор. Павел Петрович.

– Георгий Александрович. Прошу тебя еще на денёк задержатся. Время у тебя еще есть. По срокам путёвок. Главный инженер «Главзолото» приехал на прииск. Хочет с тобой повидаться на драге. Главный инженер Главка, Лобов. Альберт Васильевич.

Встретишь?

– Павел Петрович! Это же мой «крёстный» отец. Это же он меня в институт отправил когда-то с далёкого Северного прииска. С прииска «Маршальский», что на Индигирке! Да как же мне его не встретить?!

– Ну, вот и ладно. Вот и хорошо всё устроилось. Вот и повстречаетесь. С ним Коротков едет. Александр Романович. Они уже выехали. Вы там покажите, да расскажите всё Главному как следует. С ними можешь и на прииск приехать. И тогда сразу уж и в отпуск оформляйся.

Альберт Васильевич Георгия не узнал. Конечно, сколько воды утекло с тех «эльгинских» пор! Сколько людей, сколько событий.

Человек из главных инженеров небольшого в общем-то прииска стал Главным инженером «Главзолото», Главным инженером целой отрасли. Запомни-ка всех, с кем встречался! Георгий тоже помалкивал. Всё показал, всё рассказал. Лобов не поленился, прошелся вдоль всего обводного канала, чтобы убедиться – да, действительно, драга работает в полном замкнутом цикле, без сброса грязной воды в реку! Очень ему это понравилось. Только и разговору на обратном пути было, что о работе драг отрасли в чистых водоёмах. Они плотно пообедали и возвращались на прииск втроём. Дорога по сопкам да пригоркам лесным длинная, переговорили о многом.

Вдруг Лобов, повернувшись с переднего сиденья к Георгию, спросил:

– Послушай, товарищ начальник. Меня с первых минут нашей встречи не покидает ощущение, что мы где-то виделись. На больших совещаниях тебе бывать еще, вроде бы, рановато, а вот чувствую я, где-то встречались, а где, не соображу! Ну-ка, тебе-то легче вспомнить, виделись?

– Альберт Васильевич, прииск «Маршальский», река Эльга, рыбалка, хариусы, горный мастер на подземке, потом Промприборы, письмо из Иркутска, из Политехнического института, вы направляете молодого, ничем непримечательного горного мастера, «горняка», на учебу! Почти десять лет назад.

– Господи, неужели Красноперов? Певец! Тот, что всех нас «пронял» своим голосом на вечере по поводу выполнения плана? На Маршальском? Георгий, ты что ли?

– Я, Альберт Васильевич.

– Да, да, да. То-то я думаю, фамилия начальника уж очень знакомая. Вот так встреча! Ну, я признаюсь, рад за тебя. В «коня наш овес-то» оказался, а?

– Да уж не знаю, как насчет овса, но благодарность моя великая перед вами, Альберт Васильевич. Вытащили вы меня тогда из «той проруби».

– Из какой еще проруби?

– Ну, вы тогда так выразились. Хватит, мол, тебе болтаться, как в той проруби!

– Да? Прямо так и сказал? А что, наверное, это тогда было и правильно. Что ж, молодец, коли так. И институт закончил, и в люди выходишь. А как с голосом? Поёшь свои серенады? Давай-ка, Александр Романович, притормозим у какого ни на есть жилого. Есть же здесь, на вашей лесной дороге, какое ни на есть жилое?

– Километрах в десяти будет небольшое селение «Юрты».

Там есть Кабак – классный, по-старинному оборудованный. Тут же, говорят, когда-то Ермак проходил. Вот он и учредил эти Юрты. Лет этак четыреста назад! А в тайге как же без Кабака? Там и приостановимся. – Дядя Миша, водитель Короткова, хорошо знает Уральские дороги, не одно десятилетие бороздит их. То на ту сторону Хребта, то по эту сторону развозит начальство.

– Кабак? Это что-то интересное. И что, местные власти не запрещают?

– А что его запрещать? Ну, назови «Чайная», что изменится?

А так, привыкли все – Кабак да Кабак. Все свыклись. Да и старина же, история! А начальство иногда и само приезжает сюда, «погудеть» по-ермаковски. Кто их здесь увидит? До ближайшего жилого километров сто, не меньше. Да в глухой уральской тайге.

Проехать по-быстрому, по нашим лесным дорогам, никому пока не удаётся! Пока доберёшься, сам радёхонек будешь Кабаку этому.

– Ну, давай. Кабак так Кабак. Надо же северянам где-то встречу отпраздновать?

– Михаил Александрович, а как Ермак здесь оказался? Он ведь от Солей то Камских вроде по Чусовой вверх поднялся, перебрался в верховье Исети, да по Исети этой на Тобол и пробрался.

– Не знаю всего этого я, Александрыч, но вот пару лет назад я вот так же приехал в Юрты. Занепогодилось ужасно. Накатанной дороги тогда еще не было, драгу на Мурзинку еще только завозили. Завозили по железной дороге, со стороны Старой Ляли. Здесь, где мы едем, еле-еле проезжая тропа была, мы тогда с Владимиром Павловичем чуть ли не первые по этой тропе пробирались, вот и заночевали здесь. Да, здесь, в Кабаке. Кабак этот уж сто с лишним лет существует, а может и все двести. Тут раньше и комнату для ночлега давали, а может и сейчас дают. Юрты ведь даже не посёлок какой-то и не деревня. Так. Стан уральский. Было здесь пяток домов, рубленые дома, шикарные, высокие, тёплые, с богатым подворьем. Скот, лошадей держали станичники. Охотой промышляли.

Представляете здесь охоту? Лоси, кабаны, птица разная – все ведь непуганое! И жил здесь один старик. Ему и тогда-то уже за сто лет, наверное, было. Не знаю, жив ли еще. Если жив, повидайся с ним, Александрыч. Очень он слушателей любит. А рассказчик! Не приведи господи с ним в одной спальне оказаться. Не уснёшь с ним, никак не уснёшь. До самого утра про Ермака рассказывает. Он ведь некоторых потомков тех казаков еще и застать успел. Вот он тебе многое порасскажет. Всё он про Ермака знает. И говорит, что здесь, в Юртах, несколько дней жил Ермак. Заготовки вёл. И говорит тот старик, что Ермак здесь выходил на Лялю, по ней попадал на Тавду, а уж по Тавде сплавлялся до Тобола. Поговори с ним как-нибудь, Александрыч, если жив он еще, многое он тебе порасскажет. Ты ведь пытливый, видится мне. Так?

Подъезжали к Юртам.

«Кабак» был отменно отстроен, на крыше, на окнах красивые «кружева» из тонкого дерева, высокое крыльцо, широкие окна, а запах жареного мяса разжигал аппетит еще на подходе к красивой, резной же калитке.